— Так. Николай Николаевич… Фамилия?
— Я уже говорил.
— Говорили… Значит, не знаете этого человека?.. Так… Николаевич… Пятьдесят пятый… угу… До взрыва… Так, так… Что же это вы, Николай Николаевич, прикидываетесь простачком? Вы же у нас работали! В пятьдесят пятом. А перед взрывом сбежали в Москву. Так это было?
— Я никуда не бежал. Уехал, и всё.
— Так, так. А уехали почему?
— Были причины.
— Какие?
— Личные. Личные, товарищ капитан.
— Ну, это мы разберёмся… А вернулись тоже по личным?
— Я приехал в командировку.
— По науке?
— Да, по науке.
— Но вы ведь учитель литературы. Какая наука?
— Я давно не учитель. Я журналист. Пишу о научных проблемах. Мне поручили сделать замеры. И как журналист…
— Написать собирались? — перебил он.
— Может, и написать.
— Куда?
— Что значит, куда?
— В какой орган? Вы знаете, что это государственная тайна?
— Я собирался написать для себя.
— Для себя не пишут. И мы ещё выясним, куда вы собирались писать. Тот, кто давал командировку, знал о ваших намерениях?
— Я ехал делать замеры. Остальное никого не касалось.
— Из-за этих замеров вы пошли на риск? Неужели думали, вас не обнаружат?
— Я ни о чём не думал, я работал.
— Так не работают, — сурово сказал капитан. — Ввести меня в заблуждение вам не удаётся. Когда вы узнали о том, что случилось в Бобрах?
— Не помню. Слухи ходили.
— Мы вам напомним. — Он посмотрел в папку. — Вы получили сообщение в январе того же года. Спустя десять дней после катастрофы.
Я опешил.
— Какое сообщение?
— Письмо от сообщника, — он постучал пальцем по папке. — Вы думаете, мы тут в бирюльки играем? После взрыва мы проводили расследование, почта была взята под контроль. Тогда мы не придали значения письму. Теперь, оказывается, всё не так. Последняя информация из Бобров вами получена… — он глянул в папку, — в апреле этого года. А теперь собственной персоной явились. Но ошибочка вышла, документов не добрали. Видно, хозяева ваши недостаточно опытны…
— Что за ерунда! — не сдержался я.
Он вперился взглядом из полутьмы, пристукнул ладонью и громко сказал:
— Взрыв на бобровском химскладе диверсия!
Я похолодел.
— И вы причастны к нему!
Я попытался собраться с мыслями.
— Но если… если причастен… Зачем возвращаться?
— Как зачем? Для изучения последствий. Определения результатов проделанной, так сказать, работы.
В горле перехватило.
— Вы… — выдавил я, — по-моему, вы начитались шпионских романов.
— Начитался. И нагляделся в жизни. Я чекист с долгим стажем. Таких, как вы, через мои руки прошли десятки.
— А вы… — я закашлялся. — Дайте воды. — Он пододвинул графин. — Вы всё-таки Васин? Не Гладышев, случаем?
— Нет, я не Гладышев. Кто это такой?
— Да так… вроде вас… чекист с долгим, точнее сказать, вечным стажем. А в школе вы не преподавали?
— Вопросы задаю я. Мы с первого дня за вами следим. Послали запрос. Вот вы у нас где, — он похлопал по папке.
— Что ещё там?
— Всё, что надо. Запираться бессмысленно. Советую признаться чистосердечно.
— Не в чем мне признаваться.
— Как это не в чем? Нарушили закон. Проникли в сферу государственной тайны. Даже те документы, которые есть, добыты как, неизвестно. Мы это выясним всё.