- Месяц взошел, - возразил мальчик, - вовсе видать.
- Надо идти, - нерешительно сказала Карсавина.
- Иди, а то как бы неприятностей не вышло.
- Ну, пойду! - решительно тряхнула головой девушка.
Она быстро оделась, приколола шляпку и подошла к тетке.
- До свиданья, тетя.
- До свиданья, деточка. Христос с тобою.
- А ты со мной пойдешь? - спросила девушка у мальчика.
Мальчик замялся и опять почесал лапки.
- Я к мамке пришел... Мамка тута у монахов на прачешной.
- А как же я одна, Гриша?
- Ну, пойдем, - тряхнув волосами, с решительным видом согласился мальчик.
Они вышли в сад. И синяя ночь так же мягко и осторожно охватила девушку.
- Хорошо пахнет как, - сказала она и вскрикнула, наткнувшись на Санина.
- Это я, - смеясь, отозвался он.
Карсавина в темноте подала еще дрожащую от испуга руку.
- Ишь, пужливая! - снисходительно заметил Гришка.
Девушка смущенно засмеялась.
Ничего не видно, - оправдывалась она.
- Куда это вы?
В город. Вот прислали за мной.
- Одна?
- Нет, с ним... Он мой рыцарь.
- Рыцарь! - с удовольствием повторил Гришка, суча лапками.
- А вы тут чего?
- А мы по пьяному делу, - шутя, пояснил Санин.
- Кто вы?
- Шафров, Сварожич, Иванов...
- И Юрий Николаевич с вами? - краснея в темноте, спросила Карсавина. Ей было так жутко и приятно произносить вслух это имя, как заглядывать в пропасть.
- А что?
- Так. Я его встретила... - еще больше краснея, сказала девушка. Ну, до свиданья.
Санин ласково придержал протянутую руку.
- Давайте я вас перевезу на тот берег, а то что же вам кругом идти.
- Нет, зачем же, - с непонятной застенчивостью сказала девушка.
- Пущай перевезет, а то на плотине дюже грязно, - авторитетно возразил босой Гришка.
- Ну, хорошо... А ты тогда ступай к матери.
- А ты по полю не боишься одна? - солидно спросил Гришка.
- Да я до города доведу, - заметил Санин.
- А ваши же как?
- Они тут до света будут, да и надоели они мне изрядно.
- Ну, если вы так добры... - засмеялась Карсавина. - Иди, Гриша.
- Прощайте, барышня...
Мальчуган опять как будто спрятался куда-то в кусты, и Карсавина с Саниным остались вдвоем.
- Давайте руку, - предложил Санин, - а то с горы еще упадете...
Карсавина подала руку и ощутила, со странной неловкостью и смутным волнением, твердые, как железо, мускулы, передвигавшиеся под тонкой рубахой. Невольно толкаясь в темноте и на каждом шагу ощущая упругость и теплоту тел друг друга, они пошли через лес вниз к реке. В лесу был полный, как будто вечный мрак, и не было, казалось, деревьев, а одна густая, теп лом дышащая, молчаливая тьма.
- Ой, как темно!
- Ничего, - над самым ее ухом тихо сказал Санин, и в голосе его что-то задрожало, - я ночью больше лес люблю... В ночном лесу люди теряют свои привычные лица и становятся таинственнее, смелее и интереснее...
Земля осыпалась под их ногами, и они с трудом удерживались, чтобы не упасть.
И от этой тьмы, от этих столкновений упругого и твердого тела, от близости сильного, всегда нравившегося ей человека девушкой стало овладевать незнакомое волнение. В темноте она раскраснелась, и рука ее стала горячо жечь руку Санина. Девушка часто смеялась, и смех ее был высок и короток.