Виола. В нашем доме смерть, мама. (Смотрит на мать, потом пугается собственных слов, плачет)
Эльвира. (поддерживает ее) Пойдем, Виола, пойдем! Не бойся, ты испугалась во сне. И только. Не плачь. Выпей горячего чаю. Я принесу тебе плед... Килиан! (Уходит)
Пелегрин. (пытается играть) Наступает рассвет.
Виола молчит.
Не нужно бояться, дитя мое, совсем не нужно. В этом нет ничего страшного, я знаю.
Виола молчит.
Пелегрин. Вы умеете играть? Если б я жил еще раз, я обязательно бы научился. По-моему, это прекрасно.
Виола. О да.
Пелегрин. И рисовать тоже.
Виола. О да, и многое еще.,,
Пелегрин. Очень многое...
Виола молчит.
Представь себе раковину, каких не бывает на самом деле, о каких можно только мечтать - так она красива. Можно объездить все морские побережья, вскрыть тысячи, сотни тысяч раковин, и ни одна из них не будет такой же красивой, как та, о которой можно только мечтать, ни одна не будет красива так, как ты - говорил я девушкам, которых любил... Видит бог, это было серьезно, и девушки мне верили, как верил в это я сам. Но девушки исчезают, становятся женщинами, и женщины в свой черед исчезают тоже, остается лишь раковина, какой нe бывает на самом деле, раковина, о которой можно только мечтать...
Звон колокольчиков.
Скажи мне, сколько тебе лет, дитя мое?
Виола. Мне? Семнадцать.
Пелегрин. Семнадцать?
Виола. Почему вы так смотрите на меня?
Звон колокольчиков.
Пелегрин. Это он, я думаю. Это он!
Виола. Кто?
Пелегрин. Барон, ваш отец... Мы знаем друг друга семнадцать лет - ваш отец и я. Тогда он тоже хотел на Гавайские острова, как и сегодня.
Виола. Мой отец?
Пелегрин. Он аристократ.
Виола. А почему он не уехал?
Пелегрин. Потому что его ждала дочь - тогда, как сегодня... Это он, я думаю. Идите встречать его.
Виола подчиняется, медленно идет к дверям, глядя
на Пелегрина. (Тоже смотрит ей вслед, пока она не
исчезает в темноте дверного проема).
Или-или, это, кажется, неизбежно. Одному - мope, другому замок, одному - Гавайские острова, другому - ребенок...
Возвращается Эльвира. С ней писарь.
Эльвира. Какое письмо? Дай сюда!
Писарь. Ваша милость...
Эльвира. Это тебя посылали за бароном?
Писарь. Ваша милость простят мой вид, Я прямо с постели, меня будят уже второй раз за ночь...
Эльвира. Что это за письмо?
Писарь. Барон, наш господин, написали его сегодня, велев, чтобы я подал его к завтраку,
Эльвира. К завтраку?
Писарь. А Килиан говорит: можно и теперь, раз ваша милость уже встали...
Эльвира читает письмо.
Кажется, шаги... Ваша милость, барон, вероятно, уже вернулся ...(Нe получив ответа, уходит)
Эльвира . Вот оно как!.. Он хочет снова жить, мочь, плакать, смеяться, любить, испытывать трепет в душной ночи, ликовать, пока нас навсегда не засыпало снегом... Почему мы не были честнее? (Она не видит лица Пелегрина, которое неподвижно и бледно, как восковая маска) О Пелегрин! Не верь тому, что я говорила этой ночью, ни одному слову... Я назвала тебя подлецом, потому что мне казалось подлостью, что ты мне снился в течение семнадцати лет... Теперь я могу сказать, Пелегрин, - ты правильно сделал, что приехал...
В дверях стоит барон.
Почему мы не были честнее?
Барон. Я хотел уехать.
Эльвира. Я знаю.
Барон. Но это невозможно... А ты?
Эльвира. Я ждала тебя. И видела сны,..,
Барон. Я знаю.