Себастиан пришел в себя примерно через час после укола. Покряхтел, повертел башкой, подергался, чертыхаясь, в своих веревках. Потом повернул голову вбок и уставился на меня. А я чего? Сижу себе, скрестив ноги, лопаю чипсы, пивом запиваю. На мне только трусы. Нет смысла зря одежду пачкать. Кровь плохо отстирывается.
— Джек! — голос у отчима сиплый, но властный. — Развяжи меня немедленно!
Думаю, пора тебе отвыкать от этого тона.
Плюнул ему в морду. Сева зажмурился, а я говорю:
— Ты не понял. Теперь я решаю, что тебе делать. Скажи: «Спасибо, что перевязал меня, Джек».
Ну, тут отчим на меня понес. Я даже и не догадывался, что он столько матерных слов знает, а еще типа интеллигент. Послушал немного, чисто для самообразования. Потом взял нож — им ма обычно мясо резала. Показал ему. Он на полуслове споткнулся.
— Так что ты, — говорю, — хотел сказать?
— Что ты собираешься с этим дела-а-а…
Дальше он просто орал, а я его резал. Оседлал потную тушу и пустил ему кровь. Три красных полоски на спине зигзагом. Не очень ровная буква ”S”. Дал ему отдышаться. Он всхлипывал.
— Стыдно, — говорю. — Взрослый мужик, а так расклеился. Если нечего сказать, так я тебе пасть скотчем заклею. У меня от твоих воплей уши болят, левое особенно. А знаешь, почему?
Я резанул сверху вниз. Он снова завизжал, но я орал громче:
— Потому что ты, урод, мне его порвал! — и снова резанул, снизу-вверх. Буква ”V” у меня получилась ровнее.
— Прости, — выл подо мной отчим. — Прости меня! Я не хотел…
— Заткнись! — рявкнул я и приставил нож ему к горлу.
Все звуки умерли, как по волшебству. Сева даже всхлипывать перестал.
— Следующая буква — «А», — спокойно сообщил я. — Это три разреза. Два длинных и один короткий. Угадай слово из пяти букв.
— Пожалуйста, не надо, — прошептал отчим. — Хватит!
— Ты угадал неправильно.
Я начертил на мокрой от пота спине кровоточащее «А». Теперь Себастиан рыдал. Тело от этого содрогалось, и линии вышли корявыми.
— Не надо, Джек, — выдавил он, давясь слезами. — Разве ты не понял? Я ведь такой же… Такой же, как ты!
— Да ну?! Следующая буква ”N”. Ты угадал слово?
— Мой отец… Он тоже заставлял меня… Он домогался… — Себастиан вывернул шею, пытаясь поймать мой взгляд.
— Этот пузатый на кассете? — я подвинулся чутка назад, кровища начинала реально затекать в трусы.
Сева неловко кивнул.
— А Лукас? — я подумал про все эти заходы с рыбкой Немо. — Кто он? Твой друг?
— Брат. Младший.
Милая семейка!
— И где они сейчас? — я поиграл немного с ножом, так чтобы Сева видел. — Твои родственнички. Ты никогда о них не рассказывал.
— Они умерли, — простонал отчим.
Вот это уже становится интересно!
— Это ты им помог? Только не вздумай врать! — я прицелился острием в располосованную спину.
— Не надо, Джек! Пожалуйста, — Сева заторопился, захлебываясь словами. — У отца случился инсульт десять лет назад. Он умер в доме престарелых. Меня… меня даже не было рядом!
— А Лукас?
— Он… — отчим всхлипнул, из носа у него текли сопли, оставляя разводы на грязном полу. — Он погиб. Давно. Какая теперь разница?
— Разница в том, — терпеливо пояснил я, — что я еще не решил, отрезать тебе яйца или нет. Хочешь их сохранить — рассказывай все честно и по порядку. Ты понял, Севочка? — я отвел руку с ножом назад и кольнул его в упругую булку.
— Да-а! — он дернулся и заторопился, захлебываясь в объяснениях. — Брат утонул. Он не умел плавать. Мы построили плот, вместе с отцом. Катались как-то на нем — я и Лукас. Он оступился и упал в воду. Это было на середине озера. Я пытался вытащить его, но… — он затрясся в рыданиях, а я сидел и думал вот о чем. Возможно, это была правда. Это объясняло заброшенный причал, развалившуюся лестницу, по которой, по ходу, кто-то в припадке ярости прошелся топором.
— Отец был вне себя от горя, — продолжал Себастиан, немного успокоившись. — Даже пить начал. Мне тогда сильно от него доставалось. Он ведь винил меня во всем. Хотя что я мог сделать? Вода была мутная. Я нырял за Лукасом, но не мог его найти…
И тут я отвлекся. Я снова увидел Якоба. То есть Джейкоба… Короче, вы поняли. Парень стоял прямо у окна, в той же рубашке и шортиках, в каких я запомнил его в первый раз. Странно: морда отчима была повернута прямо в его сторону, но, по ходу, для Себастиана пацан оставался прозрачным, как воздух. Отчим бухтел чего-то про то, как он любил своего брательника, а Джейкоб сказал что-то — одними губами, без звука. Но я видел эти слова раньше в зеркальном отражении. «Я не один». Потом он шагнул к телескопу и стер пальцем пыль в одном месте на корпусе. Отошел в сторонку и смотрит на меня, будто ждет чего-то.
Я слез с Севы — тот даже заткнулся от удивления. Потопал к трубе на штативе. Глянул туда, где Джей пальцем повозил. Точно, вроде из-под пыли надпись проступает. Гравировка. Я потер немного металл, и опа! Вот оно! Выходит, Себастиан мне снова врал.
Я молча попер обратно, присел у отчима между ног, ухватил за волосатую мошонку. Мой призрачный друг улыбнулся прозрачными губами и пропал.
— Так как, — говорю, — Лукас сам утонул?
— Нет! — бедняга даже изогнулся весь кренделем, пытаясь уползти от возмездия. — Не надо! Я все расскажу!
— Значит, у нас будет вечер откровений, — похвалил я. — Вот только сказок не надо, Шахерезада. Один раз еще соврешь — и чик-чик! — я приложил холодное лезвие к сморщенной потной коже.
— Лукас, правда, очень плохо плавал. Почти не мог держаться на воде, — заторопился Сева, глотая слоги. — В тот день мы поссорились. И я… я толкнул брата. Он упал с плота. Звал на помощь, кричал, но…
— Мне что, из тебя каждое слово вытягивать? — поторопил я отчима и потянул.
— Я прыгнул в воду слишком поздно, — прохрипел он. — Больше для виду. Понырял немного и повел плот к берегу. Все мне поверили. Только отец будто подозревал что-то. С самого начала.
— Почему ты не помог брату? — спокойно спросил я. Джейкоб показал мне ответ, но мне хотелось, чтобы отчим сказал это сам.
— А почему я должен был спасать этого маленького похотливого гавнюка?! — старая ненависть, по ходу, все еще кипела в Себастиане. Морда налилась кровью, он шипел и плевался слюной вперемежку с соплями. — Папа всегда больше любил его, всегда! Что бы я ни делал, как бы ни старался угодить, все было не так. У Лукаса все получалось лучше. Если я плакал, мне доставались только насмешки и затрещины. Если ревел Лукас, папа покупал ему подарки и сладости. Младший брат бегал быстрее, забивал больше голов, успевал в школе, с первой попытки разводил костер…
А потом случилось это. Папа подарил Лукасу телескоп на день рождения. Астрономией мы увлекались вместе, а телескоп получил чертов Лукас! Да еще с дарственной надписью! Папа знал, что я всегда мечтал о таком, а подарил его сопляку, который младше меня на полтора года! Брату он и не нужен был особенно. Это мелкое дерьмо возилось с ним больше, чтобы досадить мне. Так я думал сначала. Но в тот день, на плоту, Лукас рассказал мне, какие звезды он рассматривает с отцом на башне. А я… я ведь думал, что хоть в чем-то особенный! Что папа выбрал меня, потому что именно меня любит по-настоящему… — Сева всхлипнул в голос, и вдруг глухо зарычал. — И тут этот сопляк заявляет: папочка всегда говорит, что я трахаюсь лучше тебя! Тогда я ответил: «Зато я плаваю лучше!» И толкнул его в воду…
Себастиан дернулся, будто повторял то движение, сделанное так много лет назад, и стоившее другому ребенку жизни.
— Сколько ему было тогда? — я серьезно раздумывал, не стоит ли мне снова нарушить свое обещание: оттяпать отчиму хозяйство и оставить ублюдка истекать кровью. — Четырнадцать?
— Откуда… — Сева удивленно хрюкнул, глотая сопли, — откуда ты знаешь?
— Прочитал гравировку на телескопе, — объяснил я. — Поэтому ты подарил его Джейкобу на четырнадцатилетние? А надпись сделал на книге, потому что на телескопе уже была одна? Интересно, своему ангелу ты тоже врал, что твой педофильский папочка подарил игрушку тебе?
Сева задергался в веревках, заревел почти невнятно от ярости:
— Не смей так говорить о моем отце!
Тогда я пересел ему на спину и вырезал там ”N”.
— Так ты угадал слово, сволочь? — спросил я, когда Сева отвизжался. — Не понимаю, что ты там скулишь. И вообще, побереги голос — я еще только начал. Ах, ты хочешь, чтобы я закончил? Тогда скажи, что случилось с Джейкобом.
Тут Сева заканючил, что ему плохо, что он скоро помрет от потери крови, что у него пересохло в горле — короче, пробивал на жалость. Даже просил врача вызвать. Обещал, что никому не скажет, что это я сделал. Мол, навешает полиции, что это грабители его так уделали, когда он им код от сейфа говорить отказался. Значит, у нас дома еще и сейф есть, где деньги лежат? Да, Сева оказался полон сюрпризов.
Ну, открыл я вино, дал ему пососать из горлышка. Думал, отчим разговорчивей станет. Но Сева уперся рогом. Мол, Джейкоб все сделал сам. Выпил снотворное и залез в джакузи, когда дома никого не было. Себастиан его нашел уже мертвым, когда вернулся с работы. Ну и припрятал тело. Испугался, подонок, что все его игры в рыбок и анемонов вскроются. А жене потом сказал, что пацан заходил домой и укатил на велике купаться.
Куда он дел труп, Сева признался не сразу. Пришлось ему последнюю букву нарисовать. Оказалось, действительно утопил. Только совсем не в нашем озере. Не удивительно, что водолазы ничего не нашли.
Я посидел немного, подумал.
— А где, — говорю, — мать Джейкоба? С ней тоже что-то интересное случилось?
— Нет, — Себастиан дышал тяжело, с хрипами. По ходу, еще немного и отключится. А еще рано. — Мы просто развелись, и она уехала. Обратно, в ЮАР.
— Думаю, ты мне врешь, — я потянулся и взял стоявшие на полу перец и соль.
Отчим почувствовал мое движение и попытался скосить глаза себе за спину.
— Джек… Джек, не надо! Пожалуйста! Я сказал правду! Правду-у-у!
Как это там поется в старой песне, которую иногда слушала ма? «Не сыпь мне соль на рану»? Мля, по ходу, это действительно больно. Мне пришлось заклеить отчиму пасть, так он орал. Потом я добавил перцу сверху. Потом смотрел, как он корчится, и писал все это в свою тетрадь.
Когда я закончил, часы Себастиана показывали полпятого утра. Отчим еще был в сознании, но лежал тихо, не дергался. Все тело блестело от пота; он прокладывал светлые дорожки на спине и боках. Мне пришлось сорвать скотч, закрывавший рот. Боялся, что Сева задохнется. Клейкая лента отошла вместе со щетиной, но мужик даже не пикнул. Закалился, видать.
— Что теперь, Джек? — прошептал он, скосив на меня опухший, покрытый кровавыми прожилками глаз. — Или ты еще не придумал? Исчерпал свою фантазию?
— Ну почему же, — я принялся собирать разбросанную по полу одежду. — Сейчас спущусь в подвал и поиграю с отопительной системой. Газовые шланги такие ненадежные. Но сперва принесу сюда свечек. Ты же любишь смотреть, как горят свечи, Себастиан? Это ведь так романтично.
Я действительно натащил из гостиной толстых свечей. Натыкал их вокруг отчима и зажег. Надо было слышать, какими проклятиями он сыпал в мой адрес, когда понял, что умолять бесполезно. Чтобы Сева не скучал в ожидании смерти, я зашел на Ютуб и включил ему музыку. Нет, не джаз. Кое-что покруче.
Я просыпаюсь в пепле и пыли,
В поту и ржавчине, меня убили,
И я вдыхаю газ.
Я сбегаю в новый мир,
Схожу с автобуса из тюрьмы,
Это мой апокалипсис.
Я просыпаюсь
Со смертью в костях,
Моя система взорвана на х…
Добро пожаловать
В новую эру.
Я — радиоактивный.
Я — радиоактивный.
Приятной прослушки, Себастиан.
Я не стал закрывать за собой дверь. Пусть подонок думает, я сделал это для того, чтобы газ мог легче проникнуть в башню.
Теперь мне осталось написать только одно.
Элизабет, вы можете сделать с этой тетрадью, что захотите. Если решите выполнить свой гражданский долг или просто последовать закону и отдать мое письмо в полицию — это ваше право. Я не буду держать на вас зла или что-то такое. Я все пойму. Если посчитаете, что лучше сохранить мою историю между нами, — я тоже буду окей. На башне полно доказательств против отчима, в моей комнате — копии статей из библиотеки. А на последней записи будет все, что он мне рассказал под ножом. Не знаю, конечно, может, в суде это и не зачтется. Типа под пыткой скажешь все, что угодно. Но я все-таки еще надеюсь. Потому что я так и не пустил в дом газ. Вы уже, конечно, это знаете, раз дочитали до конца.
Не думаю, что мы с вами еще когда-нибудь увидимся. Поэтому не пишу «До свидания». Правильнее будет сказать: «Прощайте». И простите за то, что вам пришлось это прочитать.
Джек.