Привратник счел нужным вступить в разговор.
— Простите, сударыня, если жена моя в чём-либо ошиблась. А только я и сам видел, как вы изволили пройти мимо нас и как стали отворять входную дверь своим ключом и изволили ответить на вопрос: «К кому, мол, идете, сударыня?» — «К профессору Гроссе».
— И вы видели лицо этой ночной посетительницы и узнали в ней мою подругу? — спросила Гермина.
Привратник и привратница принялись вглядываться в Ольгу.
— Извините, сударыня… Может и ошибка вышла… Оно на первый взгляд точно… И платье белое, и шляпка, и волосы золотистые… А только, всё-таки дело было вечером, и барышня, можно сказать, проскочила мимо нас и притом ещё лицо вуалью красной закрыто было. Как тут поручиться? Да вот, как изволили вы заговорить, так голос, будто бы, и совсем не такой. У вчерашней барышни он был сиповатый… ещё муж посмеялся, говорит: «Простудилась, видно, барышня, по ночам бегавши»… А белое платье и шляпка… и волосы…
— Довольно… — перебила Ольга, — пойдем, Гермина.
— Подожди, Оленька, — проговорила актриса. — Прежде я всё же хотела бы узнать, дома ли профессор Гроссе? Быть может, мы сейчас же разъясним эту странную историю.
Привратница уже совсем робко переглянулась с мужем.
— Извините, сударыня, а только я не сумею ответить вам… Насчёт прошлого вечера точно знаю, что профессор Гроссе был дома, когда к нему пришла барышня эта. Он сам сказал мне «добрый вечер», проходя мимо меня часу… этак в седьмом примерно. Должно быть после обеда возвращался. Всегда он тут недалеко в ресторане обедает. И вчера же я сразу заметила, будто у него особенно довольный вид. Теперь-то я понимаю, чего он радовался, как увидала его красавицу-невесту.
— А только насчёт того, провожал ли он посетительницу и в каком часу, — вмешался привратник, — я не могу знать, так как не видал, когда она вышла.
— Да неужели вы не видали его сегодня, когда он выходил из дома? — спросила Гермина.
Привратница ответила:
— Вот видите ли, сударыня, профессор Гроссе живет у нас более шести лет… И не было у нас квартирантов скромнее господина доктора. Гости к нему почти не приходят. Разве когда отец его, либо из университета кто… Да вот иногда студенты ходили, насчёт же дамского пола не замечали. Оттого мы и удивились, увидя, что к нему, да ещё поздно вечером, дамочка явилась…
Ольга сделала нетерпеливое движение и привратница заторопилась:
— Потому мы и заметили эту дамочку и сообразили про себя, что неспроста, видно, господин доктор побранился со своим старым камердинером, который был у него, можно сказать, на все руки и смотрел за доктором, как за малым дитятей. А тут вдруг разбранился Бог весть из-за чего и прогнал старика. И прогнал его как раз перед приходом барышни.
— Старик чуть не плакал, когда уезжал, — прибавил привратник.
— Это, говорит, его до добра не доведет, что он обидел старого слугу.
— Но это ещё не объясняет, почему вы не видели профессора сегодня утром, — перебила Гермина.
— Думаю, либо профессор не выходил ещё из квартиры, либо вышел ночью вместе с барышней. Потому утром рано почтальон звонил и газетчик тоже. Да и я наверх ходил, тоже звонил и никому не отворили. Отчего я и подумал уж, не уехал ли господин доктор в Гамбург с ночным поездом. Потому телеграфист вчера вечером приносил ему депешу, и я слышал, как господин профессор крикнул: «это от отца». Вот и мы думаем: наверно старик к себе сына вытребовал.
— Очень может быть! — произнесла Гермина. — Благодарю вас, друзья мои… А когда профессор вернется, то передайте ему…
— Ничего не передавайте. Это лишнее, — перебила Ольга таким тоном, что Гермина не возражала и молча последовала за подругой, быстро вышедшей из каморки привратника.
— Ну, что ты скажешь? — нервно кусая губы спросила Гермину Ольга, сидя в экипаже, быстро нёсшемся по улицам к Тиргартену.
— Быть может, тебе лучше заехать домой, отдохнуть немного? — вместо ответа робко проговорила подруга.
— Почему? Я не устала. Если же ты воображаешь, что я расстроена этим сюрпризом, то ошибаешься. Я давно знаю, как относятся мужчины к женщинам и на верность совсем не рассчитывала. Хотя, признаюсь, бесцеремонность этого господина меня всё же немного удивляет… Я считала его благовоспитанным человеком.
— Ольга, не будь несправедлива, — серьёзно сказала Гермина. — Не осуждай, не узнав правды. Я понимаю, что ты оскорблена, но, как знать, что за смысл в этой загадочной истории.
— Смысл совершенно понятен, — горько смеясь заметила Ольга.
— Господин профессор охотится за двумя зайцами и чуть было не поймал обоих.
— И ты считаешь это посещение доказательством неверности Рудольфа?
— А чем же иным можешь считать его ты? Любопытно было бы знать.
Гермина взглянула на подругу.
— Мне странно, Оленька, что ты, такая сдержанная, умная и справедливая, в данном случае судишь так быстро, несправедливо. Ведь это посещение белой дамы может быть связано с невинными причинами. Представь себе, что эта дама в белом направлялась вовсе не к профессору, а назвала его имя только для того, чтобы не назвать настоящее… Ведь ты же слышала, что у каждого квартиранта свой ключ. А квартирантов в этом четырёхэтажном доме не мало.
Лицо Ольги просветлело.
— Как узнать правду? — спросила она.
— Очень просто. Надо спросить Рудольфа.
— Но ведь он куда-то уехал.
— Тогда он пришлёт тебе письмо. Я убеждена, что не позже суток ты получишь известие от твоего Рудольфа. Ольга крепко пожала руку подруги.
— Какая ты добрая… Спасибо тебе. Но, право, я не знаю, что со мной делается. Как я ни стараюсь успокоиться, а всё же не могу освободиться от какого-то смутного предчувствия… Мне все кажется, что страшное несчастье грозит мне.
Гермина покачала головой.
— Уж не встретила ли ты своих фатальных англичан? — понизив голос, спросила она. Ольга вздрогнула.
— Нет… Благодарю Бога: они исчезли. Потому я и не беспокоюсь о том, что мой контракт с императорским театром до сих пор ещё не подписан.
— Как не подписан? Да ведь ты же играешь чуть ли не десятый раз…
— Как гастролёрша. Разве ты не заметила этого на афише?
— Конечно, заметила и объяснила это желанием использовать успех новой звезды в мае месяце, когда театры обыкновенно пустуют. Благо ты делаешь полные сборы.
— Очень может быть, что ты и угадала настоящую причину этих гастролей. Мне намекал наш обер-режиссёр, что господин интендант не желает обманывать публику, выдавая ангажированную актрису за гастролёршу.
— И обижать своих старушенций, выставляя «новенькую» в красную строку? — смеясь добавила Гермина.
— Да, и это может быть. А так как мне платят за гастроли по цене дебютов, т. е. ровно втрое больше, чем я буду получать по контракту, то я и молчу и не беспокоюсь, именно, потому, что не вижу англичан, приносивших мне несчастье.
— И я их не вижу больше недели, — с невольной грустью подтвердила Гермина. — Они очевидно уехали.
— И слава Богу… Когда они здесь, я точно задыхаюсь. И вот теперь, представь себе, со вчерашнего вечера, и только что у дверей Рудольфа, мня преследует это мучительное чувство… Так и кажется, что на мне тяготеет ужасный взгляд лорда Джевида Моора.
Гермина вздохнула.