Обычно голос радиодиктора звучал, когда они ужинали, и очень скоро они привыкли к нему, так что уже не различали слов. Он превратился в элемент шумового фона, такой же, как оркестровая музыка и популярные песенки.
Шли дни, месяцы, зима сменяла лето, проходили целые годы, монотонные и однообразные, - текла вечность.
Ингрид и Риго едва ли помнили, что ждут чего-то, а именно - окончания войны.
Но война порой напоминала о себе и нарушала покой их "свадебного путешествия". Одним ноябрьским вечером Жуан-ле-Пэн захватили итальянцы. Через несколько месяцев пришли немцы. Они строили укрепления вдоль побережья и бродили вокруг виллы. Надо было гасить всюду свет и притворяться мертвыми.
5
И снова я отправился глазеть на слонов, ведь это никогда не надоедает. Легкий ветерок смягчал жару. Я прошел до конца территории зоопарка, который со стороны Сен-Манде граничит с аллеей Венсенского леса, и там сел на скамейку. Пышная листва огромных деревьев и ветви зонтичной сосны создавали густую тень.
В конце концов я улегся на этой скамейке. И задумался: встану ли сам, когда ворота зоопарка будут закрываться, или дождусь, пока придет сторож и попросит меня удалиться. Меня подмывало не возвращаться больше в свой номер в гостинице, плюнуть на все и заскользить по наклонной плоскости, превратиться в бродягу... может, это и есть моя судьба.
Мне было хорошо. Порой до меня долетал рев слона. Я не отрывал глаз от темно-зеленой кроны сосны, ярко выделявшейся на фоне неба. Жуан-ле-Пэн. Я опять перенесся туда, в то лето, когда мне был двадцать один год. Но тогда я еще не знал, что когда-то там жили Ингрид и Риго. Я познакомился с ними годом раньше, а поскольку с тех пор мы не виделись, то я забыл о них совершенно.
Это Кавано притащил меня в Жуан-ле-Пэн на джазовый фестиваль. У нас тогда еще не было ясного представления о нашем призвании путешественников. Кавано был влюблен в сестру черного пианиста и стал шофером другого музыканта, одного имени которого достаточно, чтобы разогнать мою тоску: Додо Мармароза.
Мне хотелось бы, чтобы эта сосна - зеленый зонтик на границе зоопарка и Сен-Манде - стала транслятором и передала мне что-нибудь из Жуан-ле-Пэна того лета, когда я шел, не зная того, по следам Ингрид и Риго. Мы тоже купались около казино. И оттуда видели выделявшийся в рассветном небе огромный фасад "Провансаля". Мы поселились не в нем, а в более скромном отеле, на очень шумной улице.
Жили мы только по ночам. У меня не осталось никаких воспоминаний о дневном Жуан-ле-Пэне. После восхода я его не видел. Нас окружало столько народу, что в голове у меня все перепуталось, не могу даже вспомнить лица Додо Мармарозы. Оркестры играли в сосняке, и в это лето я познакомился с Аннет. Наверно, я был тогда счастлив.
6
Итак, я предполагал, что буду каждую неделю переходить из одной некогда знакомой мне гостиницы на окраине в другую.
Из "Доддса", у заставы Доре, я думал перебраться в гостиницу "Фьев", на улице Симона Боливара. Собирался уйти сегодня вечером, но не спросил счета. Меня, отмерившего столько километров между разными континентами, пугала перспектива проехать в метро от "Порт-Доре" до "Бютт-Шомон". Прожив неделю у заставы Доре, я боюсь, что буду чувствовать себя неуютно на новом месте. Может, завтра наберусь смелости и с утра отправлюсь. По правде сказать, мне не хотелось попасть на улицу Симона Боливара поздно вечером, да и было бы неприятно так сразу расставаться с привычками, которыми я обзавелся тут.
Поэтому я, как и во все предыдущие дни, решил пообедать в кафе на бульваре Сульт. Прежде чем вернуться в гостиницу, я еще раз прошелся вдоль ограды зоопарка до зонтичной сосны.
В номере я распахнул окно, погасил свет и растянулся на кровати, закинув руки за голову. Я привык к этой комнате, вот почему мне не хочется уезжать. Но есть и другое решение: каждый день путешествовать по разным окраинам, а возвращаться сюда. Если понадобится, ночевать время от времени в другом месте, а из вещей брать с собой только записи о жизни Ингрид. Ночь во "Фьеве" на улице Симона Боливара, ночь в отеле "Гуэн" у заставы Клиши... Но я буду знать, что "Доддс" остается моим постоянным жилищем, а квартал у заставы Доре отныне - моя база. Надо будет заплатить за комнату за несколько недель вперед. Так я успокою хозяина "Доддса", который, вероятно, относится ко мне с недоверием - я это вижу, когда мы встречаемся с ним в коридоре у входа, - я ведь так не похож на обычного туриста.
Да, ночевать время от времени в другом месте, вспоминая о своем постоянном. В отеле "Фьев", например, я улягусь в номере так, как сейчас, и мне будет казаться, что я слышу далекий рев слонов в зоопарке. И никто никогда не сможет отыскать меня в этих закоулках.
Я ошибался. Вчера после обеда я решил пойти в Музей колоний. Перешел площадь с фонтанами и оказался перед низкой решеткой из кованого железа и ступенями с монументальным крыльцом. В ту секунду, когда я брал билет в кассе у входа, мне показалось, что в центральном холле среди туристов и детей из летнего лагеря мелькнул силуэт Бен Смидана. Я торопливо прошел через холл, где было полно посетителей, и оказался в угловом зале - здесь можно было полюбоваться письменным столом маршала Лиоте [Лиоте Луи (1854-1934) - маршал Франции, сыгравший большую роль в экономическом и культурном развитии колоний]. Вдруг кто-то сзади положил руку мне на плечо.
- Так что, Жан, гуляем по музеям?
Я обернулся. Бен Смидан. Он улыбался мне какой-то смущенной улыбкой. На нем были очень элегантный летний бежевый костюм и небесно-голубая водолазка.
- Надо же, какое странное совпадение, - сказал я светским тоном. Никак не предполагал, что могу встретить вас здесь.
- Я тоже. Я думал, вы отправились в Рио-де-Жанейро.
- Представьте себе, нет.
Я не разговаривал ни с кем вот уже дней десять, и мне пришлось потратить немало сил, чтобы произнести эти несколько слов. Я даже задумался, смогу ли выговорить что-нибудь еще. Во рту пересохло.
- Я прекрасно знал, что вы не в Рио.
Он явно хотел помочь мне прийти в себя, и я был признателен ему за это. Нет необходимости пускаться в долгие объяснения. Я собрался с силами и выдавил из себя:
- От всего устаешь, даже от Рио.
- Понимаю, - сказал мне Бен Смидан.
Но я догадывался, что он ровным счетом ничего не понимает.
- Жан, мне надо поговорить с вами.
Он протянул руку, чтобы взять меня за локоть и не спеша увести куда-нибудь, но не знал, как я к этому отнесусь.
- Бен, мне кажется, вы чем-то обеспокоены. Боитесь, что я буду плохо вести себя в кабинете Листе?
- Вовсе нет, Жан... - Он огляделся и снова остановил взгляд на мне. Можно было подумать, что он решает, как наилучшим образом удержать меня в толпе посетителей, если у меня начнется приступ буйного помешательства. Значит, вам нравится в "Доддсе"? - И он подмигнул мне. Явно хотел задобрить. Но откуда он знал, что я живу в гостинице "Доддс"? - Пойдемте, Жан. Нам совершенно необходимо поговорить.
И вот мы снова на площади с фонтанами.
- Выпьем по рюмочке? - спросил я. - В кафетерии зоопарка?
- Вы ходите в зоопарк?
Я читал его мысли. Он думал, что я не в себе.
Солнце сильно припекало, и теперь я не мог решиться дойти до зоопарка.
- Я знаю тут одно кафе, совсем близко, на углу бульвара. Народу там никогда не бывает и очень прохладно.
Мы были единственными посетителями. Он заказал кофе. Я тоже.
- Я пришел по просьбе Анкет, - сказал он.
- Да? И как она поживает? - Я притворился безразличным.
- Вы, должно быть, озадачены, каким образом мне удалось отыскать вас? Смотрите.
Он показал смятый клочок бумаги, на котором я прочел:
"Отель "Гуэн"? "Жонкьер"? "Кьетюд" (улица Берцелиуса)?
"Фьев"? "Пуэн-дю-Журу"? "Доддс"? "Бегонии" (улица Пикпюс)?"
- Вы забыли это в кабинете, в Сите-Верон. Аннет как-то вечером нашла эту бумажку и сразу все поняла.
Действительно, я нацарапал эти названия перед мнимым отъездом в Рио.
- И вы сразу же обнаружили меня?