Слава Рычинов, вышедший в отставку в звании майора, был доволен своей жизнью. Всё складывалось как нельзя лучше для него.
Работу бывшему военному строителю удалось найти очень быстро. Благо и опыт, и образование, и возраст — всё подходило. А помноженные на умения командовать людьми и решать всякие, весьма сложные дипломатические вопросы с бюрократами, давало только дополнительные плюсы. Как результат: жизнь шла как по накатанной. В отличие от большинства не таких удачливых сослуживцев, занимавших в ней, гражданской жизни, куда как более скромные посты. Став в тридцать восемь заместителем директора крупной строительной компании, Слава считал, что всё удалось. И стал задумываться о женитьбе на какой-нибудь, желательно разведённой и с взрослыми детьми, женщине. Нет, нельзя сказать, что он не любил детей, нет. Просто не хотелось, чтобы дома висели подгузники, и стоял несмолкаемый ор. Ну, так вот он был устроен. Планы рухнули в одночасье…
Когда на всех телевизионных каналах начали показывать город, лежащий возле Волги. Тот самый радостный, где прошли пять лет жизни тогда ещё капитана Рычинова. Через неделю после первых репортажей, ахов и охов журналюг всех мастей и титулов, после громких заявлений государственных мужей и тихих прогнозов знакомого врача-эпидемиолога, Слава запил. Нет, он не скатился в пропасть, после которой запросто можно было оказаться бомжом. Не такой закалки был человек. Но изо дня в день, с переходом на выходные, он начал употреблять всё больше и больше. Свадьбы не сложилось. А причина была проста…
— Что это, товарищ капитан? Я такое только в кино видел, ох, ёпта…
— Отставить, Снисаренко. Что ты как первогодок, право слово?
— Извиняюсь, не сдержался просто. Да-а-а…вырыли мы очередной тоннель для Росрезерва…
— Так, а ну отошли, бойцы! Кому сказал?!! Снисаренко, выставь караул. А я к особисту. Но, бля, охиренная штука, я согласен. Ну, всё, давай будь бдителен тут.
Рычинов пошёл по прокопанной экскаватором глубокой траншее, ведущей в сторону строительного городка. Поправил спецовку с надписью «ТрансГаз», думая о том, что сообщать начальству. Официально они работали якобы на прокладке нефтепровода. По сути — так оно и было, так как его тянули рядом. По факту же…
По факту одно из подразделений инженерно-сапёрных войск РФ, которое само себя величало не иначе как «Росметрострой», расширяло и увеличивало хранилище Росрезерва России. Самое первое, созданное здесь ещё в шестидесятых годах прошлого века, было немного маловато. А если быть более точным — не подходило для хранений законсервированных углеводородных продуктов и прочих производных. Сам городок, с ласковым названием Радостный, строился изначально именно под данную задачу. Но пришло время, и, применяя все возможные методы конспирации, пришлось расширять площади. Благо, стихшие в лихие девяностые нефте- и газодобывающие местные предприятия снова работали на раз-два.
Именно поэтому батальон капитана Рычинова, состоящий исключительно из специалистов-контрактников, находился здесь. И рыл всё более и более увеличивающееся количество траншей, которые в дальнейшем должны были перейти в тоннели, соединённые с основным старым комплексом. Самый сложный этап работ — создание искусственных каверн и резервуаров, ещё было впереди.
А вот сегодня, отваливая очередной пласт земли, экскаваторщик Семёнов приостановил работу и вызвал его, своего командира. Потому что под ковшом открылось нечто. Оно было, судя по видимой части, далеко не самых малых габаритов. И ещё оно было настолько странного искусственного происхождения, что Слава сразу вспомнил сериал про неугомонного американца, твердившего: я хочу верить. Да и было с чего…
Покрытое буроватым глинозёмом, нечто выпирало выпуклым боком. И был он — то ли сварен, то ли склёпан настолько хорошо, что казался абсолютно монолитным и целым. Без единого видимого шва, без какой либо трещины. И материал был похожим на металл, да только металлодетектор на него никак не реагировал.
Тоже, ещё та ситуация. И данные геологоразведки, и показатели прочих исследований, проведённых Институтом, во всю ивановскую кричали: нет здесь ничего!!! А оно было, вон, только оглянись, так и выпирало зеленоватым, со стальным отливом, покрытием. Рычинов вполне представлял себе, что теперь будет. И от этого ему становилось очень нехорошо.
Да! Его ребята ни разу не нарушали всевозможные подписки, которые давали, подписывая контракт с Минобороны. Но сегодняшний-то случай, как не крути, не подпадал под них. И как теперь начнёт суетиться и дёргать ГБ, можно было себе представить. Слава был, конечно, далёк от мысли о том, что к ним применят тот самый способ, которым надёжно закрываются любые возможности «слива» информации. Ведь на дворе не то время, что было почти сто лет назад, «воронки» не катаются. Но мандраж присутствовал, и никуда от него было не деться. Потому капитан Рычинов и оттягивал последние минуты перед свиданием с собственным особистом Сергеем.
Но как обычно — человек предполагает, а Господь, как известно, располагает. Потому, когда капитан остановился покурить, особист сам вышел из вагончика, бодро протопал в курилку и присел рядом с Рычиновым. Оба задымили. И с глубокомысленным видом начали обычное соревнование: кто больше колец пустит. Выиграл, как обычно, наследник несгибаемого Феликса, хитро улыбнулся и спросил в лоб:
— И чего у тебя, любезный камраден, случилось? Неужели нашёл клад адмирала Колчака, который прикопали драпавшие через эти места белочехи? Или чего поинтереснее?
Рычинов покосился на довольно скалившегося чекиста, отметил про себя, что хоть тот и ржёт, но глаза у него как у робота-супостата из римейка «Терминатора», вздохнул и начал рассказ. Много времени он не занял. По окончании — особист сорвался с места, да так, что капитан еле успел его догнать. Результат…
Работы не были прекращены, и даже никто не удалил с территории объекта подразделение Рычинова. Так что он оставался до того самого момента, пока обводная траншея не состыковалась всё таки с ближайшим отростком системы подземного сообщения объекта Росрезерва «Радостный-1». Хотя, как понимал умница-капитан, рядом с его площадкой появилась ещё одна, которую в документах обзывали не иначе как «Радостный-55», а промеж собой ловкие и склизкие парни с глазами пламенного борца за дело революции называли «зоопарком», «инкубатором» или «зелёнкой».
И как-то автоматически потом получилось стать майором, которого, правда, никто не двигал на должность подполковника, а скорее — задвигали подальше от населённых районов страны. Вместе с подчинёнными, которых, к тому же, постарались разбросать кого куда. Увольнялся он из Сибири, подписав напоследок кучу бумаг. Которые сулили ему почти мгновенную смерть в случае, если захочется потрепаться.
В Интернете он нашёл нескольких ребят, даже переписывался. Пока…
Пока, около года назад, ему не позвонила жена Снисаренко. Паша умер. Скончался вместе с несколькими друзьями в гараже, распив бутылку водки после работы. А потом, случайно, он узнал про смерти ещё троих ребят из батальона. И с тех пор — полностью прекратил все связи с бывшими сослуживцами.
А потом были репортажи оттуда, из Радостного. Возбуждённые лица репортёров, верещавших об экологической катастрофе, связанной с взрывом газа, который приобрёл какие-то там свойства. Смазанные кадры, показывающие странные тела животных. Вертолёты на бреющем полёте, ров и линия оборонительных сооружений. И потом был звонок. С той самой площади. И он запил, давясь по ночам слезами и захлёбываясь слезами напополам с соплями. Его похоронили через полгода. В закрытом гробу. Вернее то, что осталось после прыжка с десятого этажа.
Взгляд вперёд — 5:
— А я сказал…
— Рот закрой. — Большой нагнулся прямо к лицу «туриста». — Пока я его тебе сам не закрыл. И слушай, что тебе говорит умный человек. Наш старшой весьма толерантен и дипломатичен. В отличие от меня. Усёк?
Тяжело сказать, что упёртый «турист» не понял. Другое дело, что он не хотел терять лица перед товарищами. Хотя, чего там было терять? Если они только и делали, на протяжении всего разговора, что пытались изредка ему подперднуть и занимали героические и пафосные позы. Которые, правда, сдулись очень быстро, стоило вместо Скопы зайти Большому. Сложно их не понять, когда рядом с тобой находится этакая громадина, которая весьма убедительно ломает кусок стены, для того чтобы пройти дальше по бывшей мастерской «восьмёрки». Это одна из городских школ, некогда носившая номер восемь, как не трудно догадаться. Но это так, лирика, вернёмся к жёсткой реальности.
Спор имел место быть, этого не скроешь. И наши подопечные, несомненно, были правы в своих «предъявах». Даже с точки юриспруденции они были правы на сто процентов. Даже на сто десять.
Уговор был прост: идём охотиться на голема. Согласен, что именно так оно и было. Да вот только как доказать этим, в принципе неплохим ребятам, что не всё так просто. Хотя, конечно, говнюки они изрядные. Не моё, конечно дело, но тело товарища, разорванное травой, они могли бы потащить домой. Ну, на крайний случай, могли и нас попросить. И дело не в деньгах, которые я бы с них затребовал. Просто не по-людски это, вот так бросать человека. Да и что я тут мучаюсь нравственными дилеммами?
Вот только как втолковать этим кускам дебила про то, что в любом договоре имеет место такая фиговина, как форс-мажор. И Крюка, с которым невозможно было не считаться, нужно было отнести именно под эту категорию? Ну что я сделаю с этими глупырями, как достучусь до них? Как бы Большой не корчил страшные рожи, которые легко угадываются даже за матовым стеклом забрала, и то. Это делу поможет только в крайнем случае. А до него мне и товарищам нехрен доходить. Становиться персоной нон-грата и болтаться на веб-доске МВД с подписью «Живым или мёртвым. Награда сто тысяч миллионов монгольских тугриков» мне не улыбалось. Да и славу дипломата, давно и заслуженно приобретённую в среде рейдеров, надо было поддержать.
— Слушай, Коля… — Я сделал многозначительную паузу, желаю дать имбецилу возможность проникнуться всей серьёзностью момента. — Я всё понимаю, но ты тоже постарайся понять. Есть такая тема, как голем Крюк. С этим страховидлом даже врагу не посоветую враждовать. Мало того, что он один из самых старых местных обитателей. Так он ещё и страшен как полк Псковской десантно-штурмовой. Причём — один. Если он сказал, что нельзя заезжим барам желать охотиться на голема и бить его в глаз из штуцеров-слонобоек, то так оно и есть. То есть — так тому и быть. Точка. Аллес. Конечный конец. Компренде муа?
«Турист» налился краской, прям как рак в кипятке. Насупил свои и без того грозные брови, и пошёл на новый заход в своём словесно-ковровом бомбометании:
— Пикассо, вот ты ведь мужик умный. Ты понимаешь, какую славу я тебе пропою как только выберусь из Района? Мне рекомендовали тебя как одного из самых ответственных типов во всём вашем сброде. Аванс мы вам какой внесли, а? Вот-вот. И что же получается? Из-за слов какого-то, мать его поперёк и вдоль, мутанта — ты отказываешься от уговора? Ты сбрендил, рейдер? Тебе, может, стоит отсюда свалить и податься в учителя экологии куда-нибудь на одной параллели с Урюпинском? Не много себе ты позволяешь? Вместо того, чтобы взять меня, как одного из заказчиков к этому вашему Кефиру, ты меня заставляешь пялиться на четыре сиськи какой-то местной бляди. И ладно бы, если бы она согласилась за бабл перепихнуться, я тогда бы промолчал. Так нет, она, сука, гордая и не даёт всем подряд. Так ты ещё и заявляешь, что голема мы стрелять не будем. Дескать — непедагогично это, что ли? Не подрастут малыши, и не будет у них новых друзей-сородичей. Охренеть, не встать, чтоб у меня уши в трубку завернулись от потока того бреда, что ты на меня тут опрокинул.
Ну что сказать на такое? Кроме того, что Большого я успел перехватить на самом том моменте, когда ствол пулемёта упёрся Кольке в шлем, нужно было успокоиться самому. Остальные «туристы» стояли по стойке «смирно», хоть это хорошо. А как иначе, когда сзади ласково напевает любимую считалочку про: вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, Скопа, и аккуратно держит в руках компактный «Кедр-МУ». Аббревиатура, несомненно, очень смешная, но к коровам отношения не имеющая. «М» — модифицированный, «У» — усовершенствованный. Хорошо, хоть больше ничего не добавили. Про то, что стреляет он исключительно мощно, пробивая даже хорошие бронекостюмы.
Ну, значит стоит всё-таки попробовать ещё раз. Эх, и с чего у меня такое ангельское терпение сделалось намедни? Раньше, ещё с год назад, без вопросов минимум отправил бы в нокаут этого упыря. А сейчас? Стою тут, объясняю прописные истины. Как дурак последний. А что делать? И я, мысленно поклявшись великому Че в том, что постараюсь не бить Коляна, свет дебилушку, чересчур больно и травмоопасно, сделал наипоследнейшую попытку:
— Предлагаю такой вариант, значит. Самое главное для вас что? Правильно, заявиться в ваш «Хантер-клаб» с крутым трофеем и доказать посрамлённым коллегам по бизнесу, что вы самые перчённые из всех охотников на свете. И на болту вертели всех, кто не сможет повторить ваш несравненный подвиг, так? Вот молодец, молодец. Хоть в чём-то, Николай, мы с вами достигли консенсуса. Большой, не изображай из себя несуществующего реликтового гуманоида из заповедника «Южное Бутово», ты ж меня прекрасно понял. Ну, так вот, я выдвигаю встречное предложение. Огласить весь список?..
Коля попыхтел для порядку и значимости, но кивнул всёж таки, подлец, головой. И, соответственно, почувствовав себя не больше и не меньше, а г-ном Лавровым-младшим, я продолжил третий раунд переговоров между справедливыми и почти честными рейдерами с одной стороны и жадными, глупыми и подлыми, но донельзя денежными «туристами» — с другой:
— Есть у меня один такой закоулочек в местном бардаке, в котором находится гнездовище, вернее логово, прелюбопытнейшего экземпляра местной фауны. А именно — охрененно здорового, безумно злобного и абсолютно, сука, до жути и пупырышных мурашек, отвратительного грей-льва. Реально, мужики, страшный как второй самостийный президент после ветрянки и громадный как Годзилла. Ну, или как Кинг-Конг, как минимум. Если вы скажете, что притащить съёмку того, как вы загоняете големка без хотя бы встроенного автомата Калашникова, круче, чем завалить злобного изменённого царя зверей, и притащить его башку, то… я даже не смогу, что вам ответить на это. Вот вы покурите, перетрите и подумайте, а надо оно вам, сейчас лезть в бутылку против трёх рейдеров, которые спецназовцев гоняют вместо утренней зарядки? Или взвесив все «за» и «против» — согласиться с вновь озвученным изменением в нашем с вами уговоре? Ок?
— Хорошо. — Николай кивнул головой и гордо удалился в сторону сожранного ржавчиной фрезерного станка. Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй…
Вот тоже мне, гондольер. Ушёл таки — ну прям как Ван Бастен после Европы восьмого года: гордый и ни хрена несломленный. Мужик, ничего не скажешь. Сел всей жопой в лужу, а делает вид, что не себе фига подобного. Ой, видел я его по ти-ви. Не помню, правда, где да как, но видел, это точно. Мелькал где-то позади важных дядек с большими эполетами, временами красуясь перед камерами. То ли какой серьёзный бизнесмен, то ли ещё кто. Ну, да и ладно, хотя теперь ухо востро держать нужно будет. Дядька не из той породы, что забывают про ствол ПК, приставленный к голове. Хотя я на Большого не в обиде, правильно он поступил. Другого варианта развития событий и не могло быть. А то дальше было бы ещё сложнее, вон, до сих пор напыженные, как индюки Брандуляки. Хоть и обосрались по полной.
— Эй, брат. — Скопа перешла на внутреннюю, закрытую волну, чуть опустив вниз ствол «Кедра». — А оно нам надо? Может, пошлём говнюшат, доведем до базы, и пускай валят нах хауз?
— Не вариант. — Я вздохнул. — Деньги нужны. Сама знаешь, что мы на мели. А аванса, если они нам не выплатят остального, должно хватить надолго. Помнишь ведь, во сколько нам влетело твоё лечение, э? А мастерская у меня стоит, дохода нет. Сезон кончился. Эти-то — наверняка из последних ласточек. Так что нам так и так светит идти, но хотя бы сможем подготовиться нормально. Вещи вон подлатать. Большому, опять же, пулемёт сменить нужно. Без обид по поводу того, что напомнил.
— Да какие там обиды? Я ж понимаю. Ладно, хорошо. Хотя меня так и тянет надавать им пинков по филейным частям.
Большой, молчавший и рассматривавший столярные изделия за совершенно запылённым и не пойми как уцелевшим стеклом старого шкафа, повернулся к нам:
— Я тоже за охоту. Хочешь прижать Симбу? Давно пора, если честно. Меня эта драная кошка уже достала. Ведь всё понимает, зараза и постоянно начинает мелькать рядом, если нас прижимают. Злопамятная скотина, ничего не скажешь. Давно заметил, что если нарвался на кого посерьёзнее — то обязательно головой по сторонам вертеть надо очень активно. А то обязательно свалится, откуда-нибудь, эта подлюка хвостатая. Надо нам было тогда вступаться за тех «несунов»? Ну, подумаешь, загнал бы он их, и что? Просто порция дурман-травы не дошла бы во внешний мир, всего делов-то. Ладно, ладно, сделанного не воротишь, знаю.
Ну да, не воротишь. И ещё мы, все трое, далеко не ангелы. И в тот самый раз, про который вспомнил наш пулемётчик, мы отогнали большого грея Симбу от «несунов», перевших на своих горбах тюки с местной Марией, дочерью Хуана. За что впоследствии были обласканы бабкой Матрёной, основным районным наркодилером, многими материальными благами. В том числе несколько ампулами с растительным медпрепаратом типа «ультраглюкаина». Только сильнее в несколько раз. И обладающего, кроме обезболивающих функций, ещё и регенерационными. Такова се ля ви в Районе, и никуда от неё не деться. Наша местная жестокая правда жизни.
Негативной стороной нашего благого, по сути своей, и человеколюбивого поступка было то, что грей-лев стал нас преследовать. У этого вида Изменённых великолепная память. Прям аж умиляет, как эта тварь нас помнит и любит…
— Вот и прижмём. Распотрошим кошастого на десять тысяч маленьких котейков. И будет нам мир и спокойствие.
— И ещё продадим ботаникам Грека евойные потрошки, ага? — Большой широко ухмыльнулся, предвкушая барыши. Ну да, некоторые внутренние органы греев стоят о-ё-ё-ё-й сколько.
— А ещё я не отдам им всю шкуру, а только голову, как ты, Пикассо, и говорил. А из неё сделаю половичок. Чтобы так раз, проснулася и ножками на тёплое и пушистое. М-м-м… сказка просто, а не мечта. — Скопа хмыкнула. — Пойдёмте уже, а то девушка начинает входить в охотничий раж. Эх, мальчики, я т-а-а-а-к-а-а-я-я-а хулиганка…
Большой хохотнул, видно представил, как проснувшаяся спросонья Скопа встаёт на колючую, как ёж, шкуру грея, и начинает ругаться. И моё недовольное мурло, так как это мне, при любом раскладе, придётся просыпаться и выслушивать её рулады. Куда как весело, слушать с утра ноющую и нудящую с «перепела» Скопу. Страшнее этого только те дни, когда…
Ну да ладно, как говорят америкосы — «прайватс». А как там наши господа «дуристы»? Прекратили свои прения по существу озвученного вопроса?
— Эй, парни! — Подняв забрало, я шагнул в их сторону. — Вы там как, не совсем ещё засовещались, а?
Коля встал первым, шагнув мне навстречу. Остальные подошли и встали рядком сзади.
— Мы согласны, Пикассо. Хотя считаем до сих пор, что ты не прав. И, исходя из этого, рейдер, я кое-что скажу. Наше условие: остатки вашего гонорара — по результатам охоты. Если не будет адреналина и, самое главное, трофея, который вы и потащите, заплатим только треть. Если всё тип-топ — то половину от оставшейся суммы. Согласен?
Не, ну вот паскуда! Мало того, что живым остался только из-за того, что ребята Сокола не пожалели гранат, так ещё и выёживается. Да и хрен с тобой, енот-потаскун ты одышливый. Половина, так половина.
— Я согласен. Ребята, надо полагать, тоже. Идём, значит?
— Идём. Это по маршруту, или придётся топать ещё куда-то?
— Почти. Это в сторону конца Гаражей. Там наш лёва обычно шхерится днём. Он же, всё-таки, пусть и бывший, но гордый житель африканских саванн. Сами понимаете, нужны животине просторы. А там как раз — пустыри и бывшие огороды, есть, где разгуляться.
«Турист» чуть сбледнул с лица:
— А смок?!! Пикассо, он же как раз там…
— Да не парьтесь. Судя по всему, наш крылатый ночью успокоился и улетел увеличивать территорию собственного ареала. У него есть ещё два противника, с которыми он постоянно что-то делит.
Вот это — истинная правда. Смоков в Радостном всего три, хотя изначально было с десяток. Но эти крылатые как-то настолько охамели от собственной крутости и безнаказанности, что решили покуситься на окраины вотчин военных. И попали, как водится, под плотный зенитный огонь. И, между прочим, новых смоков — пока не появлялось. Что подтверждало некоторые идеи, домыслы и слухи, ходившие в нашей среде.
А именноте, которые утверждали, что Район есть не что иное, как дырка в параллельный мир, откуда всякая пакость так и лезет на Землю. На самом деле, в ситуации со смоками было много непонятного. И изменяться в этих страшилищ здесь было некому, как-никак кондоров на Средней Волге вообще не водилось. Беркутов и орланов — давно истребили. Да и гнездились они не здесь, даже когда и были. А габариты крылатых? Ну, скажите мне, сколько ему есть надо, и где он этот самый корм находит?!!
Тем временем наши «туристы» явно успокоились и двинулись в сторону пролома в стене, через который мы и забрались в здание. Уже вылезая, Костя обернулся:
— Ты говорил, что днём в зданиях бывает очень опасно. Особенно в тех, у которых нарушения в стенах. Так почему мы сюда полезли так спокойно, а?
— А это его территория. — Вмешался Большой. — Родная школа. Он здесь учился. Так что теперь — метит её и не даёт покоя тем, кто нарушает границы его, Пикассо, частных владений. Вот и всего делов.
«Турист» с обалдевшим видом уставился на произнёсшего с абсолютно невозмутимым видом эту пургу пулемётчика. Но не стал комментировать, а просто выбрался наружу.
Я оглянулся напоследок, кинул кусок железа маленькому «магниту» в углу в благодарность за то, что он не стал выкидывать всяких кундштюков с нашим оружием и амуницией, и вылез последним. И правильно сделал. В дверь уже настойчиво начали скрести те, кто здесь жил и кто старательно подкрадывался последние минут пять, если верить датчику движения. Ну а зачем нам лишняя драка с теми, кто живёт внутри зданий, правильно?
А ведь я мог возвращаться сюда спокойно, зимой, встречаться с одноклассниками, пить водку, и трепаться про собственную карьеру. Возможно, что на каком-нибудь вечере встречи — случилось бы пересечься с той симпатяшкой из параллельного класса, вспомнить старое. Мда…что-то я сегодня сентиментальный.
А снаружи наконец-то успокоилось. «Всплеск» был небольшой, и в основном прошерстил поверху. Правда, вон тот, самый старый из тополей — наконец-то сломался. Да и хорошо, что выйдя из пятиэтажки через дорогу, мы успели добраться до пролома в мастерской. И там не было ни «паутины», ни чего ещё похуже. И даже переползла куда-то в сторону футбольного поля лужа «битума». Вон, парит над ней воздух. Еле-еле, но заметно даже невооружённым глазом. Ветер гоняет по полю чёрный песок, остающийся после ухода тумана. Дрянь, скажу вам, редкостная, если попадёт её побольше в дыхательные пути — так пиши пропало. Ничто не спасёт.
Скопа, как обычно, бодро шагала впереди. Я не очень люблю сам Город, всё-таки большое количество домов даёт хорошие шансы снайперам. Потому стараюсь соваться сюда поменьше. Да и «туристов» не особо люблю. И есть за что, если честно. Паранойя моя в их строну никак не утихает, лишь усиливается со временем. И не понимаю я их. Ну, скажите, за каким, спрашивается, нужно лезть в самое, пожалуй, гиблое место на территории нашей необъятной родины? Неужели нельзя больше нигде подчерпнуть адреналина, если есть нехватка? Те же охотнички наши…
Так и тянет посоветовать вспомнить заветы и привычки наших неуёмно-героических предков и отправить на кабанью охоту с рогатиной и ножом. Думаю, что неслабое удовольствие люди бы получили. Если бы смогли вернуться, хотя бы живыми. Так ведь нет — подавай им то, что пострашнее, Район подавай, охоту на Изменённых. Одно слово: тебе повезло, ты — такой как все, ты работаешь в офисе. Вот прав был этот древний поэт-песенник, чью запись я слушал как-то у Сдобного. Тот фанател от записей начала века и коллекционировал их непременно в оригинальных, бешено дорогущих, компакт-дисках. А наши «туристы» как раз подходили под героев песни: глупые, дорогие и гниющие в собственной скучной крутости. Хотя вряд ли они смогли бы в этом признаться сами себе. Придумывают себе самоубийственные развлечения, не думая о том, какие последствия могут быть. Да и наплевать им, наверное. Одно последствие как раз осталось на Пустыре, гнить под моросящим дождём.
Так, не время расслабляться и предаваться очередной нудной философии. Вон, впереди, виднеется что-то, весьма напоминающее одну заковыристую «якорную» ловушку. Ну-ка, сосредоточились и пошли аккуратнее…