За окном хлестал дождь. Был он странный и нехороший. Мирону было чётко видно, как на глазах чахнет и желтеет трава на газоне. Хотя его это практически и не волновало. Его вообще — мало что интересовало в последнее время.
Когда он пришёл в себя, лёжа на старой железной койке, то сначала ничего не понял. Открыл глаза, уставившись в белый, плохо видимый из-за тусклого света, потолок. Попытался сесть, и тогда же пришла боль. Чуть позже пришло осознание того, что ног ниже колена у него нет. Вместо них торчали аккуратно забинтованные обрубки.
Мирон смотрел отупевшим взглядом на бинты, на которых после его рывка выступили красные пятна. Пытался понять: а как же так? Всё, что он помнил, так это несколько вырванных кусков, в которых его тащил на руках Лёха, какой-то плохо освещённый коридор, рыжеволосая девушка, дающая ему пить и ноющая, бьющая рывками от ступней боль. Нет, не такая, как сейчас, а более сильная. И ещё там был запах. Точно. Сладкий запах разложения, который поднимался оттуда, где угнездилась ржавая пила, постоянно проходящаяся зубьями по его ступням и голеням. А потом — ничего. Тёмный провал, в который он скатился, не выдержав всего этого. Да, его кидало то в жар, то в озноб. Это тоже было. А теперь?..
Теперь не было ни запаха, ни рывков пилы, ни жара. И ног тоже не было. Культяпки-то эти ногами было назвать очень тяжело. Он сидел и смотрел на них, пытаясь понять: а правда ли это? Сидел, глупо всматриваясь в них, кусая себя за губы и тря правый глаз. Слишком горячо и влажно там было, на самом его краешке. Странное такое чувство, которого он давно не испытывал. Даже совсем недавно, глядя на тела матери и соседей, обгоревшие до полной неузнаваемости, этого такого давно забытого чувства — не было. А сейчас было, вернувшееся из того времени, когда соседские пацаны забрали у совсем маленького Мирона пластмассовый оранжевый трактор, который ему купили в большом магазине, куда они заехали, когда были у родственников в столице области. Который тогда ещё живой отец купил, глядя на половину тележки игрушек, которую дядька загрузил для своего сына и на Мирона, смотревшего на них с плохо скрываемой завистью. Тогда родители поругались в электричке, возвращаясь назад. Мама говорила, что у них и так мало денег, и можно было потерпеть и не выпендриваться. А отец только скрипнул зубами и ушёл в тамбур, где стоял до самого Радостного и одну за другой курил свои вонючие сигареты без фильтра.
А мальчишки из соседнего двора, которые были старше, подошли к нему, радостно ковырявшему ковшом этого оранжевого чуда песок в песочнице, и забрали его. И потом, не обращая внимания на его отчаянные просьбы и разбив нос, когда он кинулся на них с кулаками, кинули на дорогу, прямо под колёса грузовика. Трактор треснул и развалился на куски, превратившись в лепёшку. И Мирон пошёл домой, смахивая тихие и злые детские слёзы. Дома уткнулся маме в колени и долго плакал, вздрагивая плечами. На следующий день сосед, работающий водителем на рейсовых автобусах, привёз точно такой же. И они ничего не сказали уставшему отцу, который вернулся со своей первой «северной» газовой вахты, которые снова стали хорошо оплачиваемыми. Но тот мальчик из песочницы пропал, и больше не вернулся. Вместо него появился новый Мирон, который спустя десять летарматурой выбил зубы каждому из тех трёх соседей. И у него, у нового Мирона, больше никогда не было горячо и влажно в уголках глаз. До того момента, пока он не очнулся и не понял, что ходить больше точно не сможет.
Через несколько минут, лязгнув металлом и низко нагнувшись, в дверь протиснулся Лёшка, довольно заулыбавшийся при виде сидящего товарища. Вот только улыбка очень быстро сползла с его лица, когда он понял то, что происходит. Он не стал ничего говорить, молча, поковырявшись в большой сумке, прицепленной к металлу поясного каркаса, выложил пачку сигарет и бутылку воды. Вышел, потемнев лицом, и вернулся только после того, как Мирон позвал его. Разговора не получилось. Он просто рассказал ему про то, как нашёл врача. Тому пришлось ампутировать обе ноги чуть ниже колена, иначе — каюк был бы бывшему пэтэушнику. Тот вроде бы и понял, но лучше от этого не стало. Ещё неделю он молчал, изредка бросая короткие фразы, когда они в три не самых ловких руки делали перевязки. И потом ещё две Мирону приходилось, стискивая зубы, делать вид, что всё хорошо. А вот сегодня, когда им пришлось выбраться вдвоём наружу, он не выдержал.
— Да на кой хрен мне оно надо, чурка ты железная? — Он брызгал слюной, давясь собственным криком. — Мало того, что сам стал — не пойми чем, так и меня в инвалида превратил. Морда охреневшая! Ты мне кто, бля, а? Тебя кто просил мне вот так помогать, козёл?!! Хрена ль мне теперь делать-то? Сука, с-у-к-а-а-а…
Лёшка молчал, смотря на него сверху вниз, опустив руки вниз. Глазами шарил по разбитым плиткам пола в операционной, в которую пришлось влезть для того, что бы пополнить запас медикаментов. Было заметно, что в больницы активно пытались проникнуть не только они, но для большинства других «посетителей» это закончилось очень плачевно. То, что от них осталось, почти полностью растащили мелкие местные обитатели. Хотя, судя по полностью очищенному кабинету для перевязок — у кого-то всёж таки получилось. А вот двум товарищам помешать никто и не пытался. Скорее всего, из-за того, что Лёшка уже пару раз заходил на территорию больничного городка. И каждый раз убедительно доказывал, что связаться с ним лучше не стоит.
Он не нашёл ничего из медикаментов в бункере, как не искал. Зато нашёл две нормальных и одну спрятанную двери, ведущих куда-то. Открыть, правда, не смог, так как на них стояли механические кодированные замки. Но надежд на то, что может получиться добраться до них посерьёзнее — не терял. Заживало на Мироне всё хорошо, без проблем, но закончилось и обеззараживающее, резко пахнущее спиртом средство, и специальная мазь для культей и бинты. Потому и пришлось выбираться. Да и Мирон попросился наружу.
А сейчас, прооравшись, смотрел за окно. Насколько Лёха успел понять, сидеть им придётся не меньше часа. Такие дожди на последней неделе шли постоянно, утром, и вечером. По полтора часа. Нонсенс, конечно, ждать дождь по часам, но так оно и было. Может, оно даже было и к лучшему, потому что за час вполне можно было успеть поговорить с товарищем по несчастью. Так как ничего хорошего в срыве не было.
Мирон покосился на него, возвышающегося сюрреалистичной композицией из плоти и металла, даже когда Лёшка сидел на полу. На плохо скроенную из кусков мешковины сбрую, в которой голем притащил его сюда. На выражение лица, с которым тот рассматривал аляповатый узор трещин на битых плитках. Пустота, которая крепко охватила бывшего пэтэушника, заволновалась, чувствуя, как начинает давать трещину. Ей, запустившей корни глубоко внутрь искалеченного молодого парня, очень не хотелось рассыпаться кусками терракотовой глины. Как и самому Мирону, который понимал, там, в глубине, что он не прав. Потому как искалеченный куда как больше его Лёшка — не закрывался от него. Наоборот, старался стать ему как можно ближе. А ведь он даже не поинтересовался у Изменённого: что с твоей семьёй? Хотя прекрасно помнил, как тот пропал где-то на сутки, оставив ему запас воды в двух пластиковых канистрах, несколько банок консервов и автомат с полным подсумком. Мало того, что Мирону даже не пришло в голову поинтересоваться тем, откуда он всё это притащил, так после его появления он даже ни разу не спросил того, непривычно молчаливого о том, где тот был.
Лёшка поднял голову, прислушиваясь. По коридору кто-то тихо крался. Вернее, думал, что крался, так как этот «некто» наверняка не знал о том, что голем услышал движение ещё тогда, когда тот задел кусок стекла на первом этаже.
— Что там? — Мирон тоже постарался прислушаться.
Голем приложил палец к губам и медленно приподнялся, стараясь не скрипнуть чем-нибудь. Аккуратно подкрался к двери, зацепил крюк левой руки на ручке и отступил назад, поднимая «кувалду». Мирон сглотнул, вспомнив, как застал Лёшку за тем, что тот отмывал её бьющую часть от липкой красной массы. За дверью чуть слышно зашелестел неплотно натянутый линолеум. Голем дёрнул дверь на себя, одновременно шагая вперёд и занося руку для удара. Из двери выстрелила молния.
Живая, орущая что-то нечленораздельное и размахивающая заточенной штыковой лопатой. Кувалда с хрустом впечаталась в темечко Изменённого, которого от удара согнуло пополам. За спиной Мирона со звоном вылетело стекло, впуская в операционную двух невысоких и гибких, мгновенно бросившихся на голема со спины. А с коридора влетели ещё трое, сумевших чуть столкнуть замешкавшегося Лёшку с места.
Тот попытался выпрямиться, чтобы скинуть хотя бы одного из тех, что висели у него на спине. Ему это почти удалось: он смог ударом кулака зашвырнуть в угол того, что был побольше, одетого в донельзя рваный тренировочный костюм.
Мутант отлетел, взрыкнув и мгновенно вскочив на четвереньки, и увидел вжавшегося в противоположный угол Мирона. Жадно облизнулся, глядя безумными голодными глазами на него и начал, осторожно пригибаясь, заходить сбоку, больше не вмешиваясь в ураган, воцарившийся посреди операционной.
Парень расширившимися глазами смотрел на то, что ещё совсем недавно было, наверное, мальчишкой лет двенадцати-тринадцати и никак не мог достать из-за спины зацепившийся за что-то АКСУ. Тварь пригнулась для прыжка и оскалилась.
*****
Кир злился. Ходил кругами по собственной комнате на территории бывшего автохозяйства и доламывал остатки мебели. Обезьяна, сидевшая у двери в качестве сторожа, несколько раз порывалась выскочить, понимая, что Хозяин не в духе. Но каждый раз останавливалась, получив жёсткий, как удар хлыста, мысленный приказ.
Недовольство объяснялось просто: он не мог удерживать контроль над Стаей дальше, чем на три километра, как не старался. Аксиома, которая стоила ему потерянной части стаи обезьян, которых теперь осталось всего три и двух собак. Как не крути, а сил у него осталось очень мало. И ведь успел, успел привыкнуть к той силе, что ему давали животные, а? С людьми тоже получалось не ахти, если честно. Сил на них приходилось тратить намного больше и отвлекаться от зверей, которые немедленно начинали самостоятельную деятельность. Зоотехник, разозлившись, саданул ногой по крышке низенького столика, разнеся его в щепки. Обезьяна попятилась подальше в угол, присела на лысеющий зад, вытянув вперёд заметно удлинившуюся морду, и подслеповато заморгала тёмными глазками.
В дверь деликатно постучали. Кир повернулся в её сторону, и рявкнул:
— Кто там?
— Это Паук, Хозяин. Можно войти?
— Входи.
В дверь протиснулся один из тех Изменённых, которые не требовали постоянного контроля. Он остался в живых и прибился к Стае ещё неделю назад, только благодаря тому, что смог удивить Кира ударом, проломившим голову одной из собак. Загнанный в угол между высокими стенами автобазы, высокий, худой, с дополнительной парой верхних конечностей он не испугался. Когда высокая, облезлая тварь с двумя головами кинулась на него, захлёбываясь злым рычанием, то Паук, не долго думая пожертвовал нижними руками, которыми вцепился в обе мохнатые шеи. И пока собачьи пасти рвали на них плоть, схватил валяющийся рядом кусок арматуры и хладнокровно, парой сильнейших ударов, размозжил ей черепные коробки.
Кир остановил двинувшуюся в сторону Изменённого стаю и заговорил с ним. Как оказалось потом — абсолютно не зря. Он уже тогда задумывался о том, что иметь нужно не только зверей. Пауку, который до Волны был обычным бомжом, идти было некуда. Как и искать и пытаться выбраться с территории Радостного. Так и получилось, что он прижился, и потом притащил ещё двоих, которых знал ещё по прошлой жизни. Какими-то особенностями они не отличались, разве что стали ещё более грязными и заросшими.
И к тому моменту, когда Радостный начали шерстить военные, у Кира уже сложилась самая настоящая команда. Стая и три человека, вернее трое Изменённых.
— Что такое? — Зоотехник внимательно посмотрел на Паука.
— Вроде как к станции что-то движется по «железке», Хозяин.
— Опять?
— Да скорее — снова.
Кир довольно хохотнул. Настырные вояки, и прочие силовики вкупе с какими-то учёными, всё продолжали радовать его собственной глупостью, смешанной с храбростью. Начиная с третьего дня после Волны, получив, скорее всего первые данные о состоянии воздуха и всего прочего, лезли очень активно. Те спецназовцы, с которыми Стая столкнулась утром первого дня — в счёт не брались. Они были явно залётными ласточками, случайно прорвавшимися со стороны Черкасс. Безрассудный, хотя и очень храбрый поступок, ничего не скажешь.
Зоотехник вспомнил, как пожалел тогда о том, что не прихватил их оружие, но было уже поздно. Несколько автоматических стволов и сколько-то там патронов к ним — как в воду канули. Благо, что через пару дней их запас на территории Радостного стал резко пополняться. Военные решили вмешаться и превентивными мерами навести хоть какое-то подобие порядка. Не получилось.
Пущенные впереди наземных сил, заходящих с трёх сторон на бронетехнике, несколько звеньев вертолётов, оказались не готовы к сюрпризам. А сюрпризы заключались в громадных, бешено живучих и очень агрессивных, плюющихся кислотой крылатых тварях. Они, эти змеи-горынычи, очень умело зашли с тыла, разом обрушив на землю пять из восьми «вертушек». Поплатились жизнью — трое из двенадцати тварей. И то, только одного сбили пулемётами. Остальных сбивали ракетами. Зверюшки бросились вдогонку за улепетывающими «крокодилами», с явным желанием завалить и их. Но не тут-то было. Неизвестно, что там произошло, этого Кир наблюдать не мог. Но грохотало очень даже неплохо, и назад вернулись всего шесть «птеродактилей». Так что, сами того не подозревая, военные облегчили жизнь Изменённым в Городе. И к слову — одна «вертушка» ляснулась сама по себе, долетев где-то до самого начала посёлка на Орлова.
И нет бы воякам тогда про это задуматься… а не фига. И лишь когда у них, на самом подъезде к Городу, начали глохнуть все «коробочки», то только тогда кому-то там, за Чертой, как теперь её стали называть, пришла в голову мысль о том, что что-то не так. Да ещё и как не так-то. Феноменально просто всё прояснилось: неизвестное поле, появившееся внезапно и сразу, полностью вырубает всю электрику и, соответственно, электронику в полосе, равной десяти метрам в ширину. А укатить вручную вперёд БТР с полными баками и боекомплектом вряд ли сможет даже взвод спецназа. Вот и тогда не смогли, и пошли пешком. Всё то, что случилось потом, Кир наблюдал с крыши девятиэтажки, находившейся как раз напротив въезда в Город. Туристический бинокль, который он взял в витрине магазина спорттоваров, оказался как раз кстати. Он хотя бы давал возможность оценить всю сложность ситуации, в которую попали силовики.
Как оказалось, Изменённый Радостный приготовил им немало сюрпризов. Даже психика Кира, ставшая после последних событий весьма сильной, не выдержала и он блеванул. Было отчего…
Военные, двигались аккуратно, наверняка так, как очень хорошо умели и гибли прямо на глазах. Сразу две «двойки», пытавшиеся перебежками продвинуться к гаражному массиву, попали в мгновенно вспучившуюся большими пузырями чёрную лужу. И почти сразу, ушли вниз. Вот только при этом они очень громко кричали и кровь, которая пошла у них и через нос с горлом, и через уши, была видна в бинокль очень хорошо. Ещё двое наступили на участок травы, который Киру с высоту был чётко виден из-за странного, стального отлива. И всё. Их просто разрезало на много частей, быстро и донельзя кроваво. До окраины добрались человек десять, прошедшие в прямом смысле «по трупам товарищей». И там их уже ждала Стая.
С ними было сложнее. Кир смог взять под контроль только трёх, которые убили двоих своих бывших коллег. Но к тому моменту стая, дополненная целым десятком собак, добралась до них. Уже когда Кир закончил собирать и навьючивать на обезьян оружие, вдали показалось несколько людей. Они прятались за большой мусоркой, находящейся прямо за микрорайоном из пяти домов. Он выстрелил несколько раз в их сторону, и те убежали. Бег был странный, неуклюжий, как будто они ещё не привыкли к своим новым телам.
Что творилось на других окраинах — Кир узнал уже позже, от Паука и его товарищей.
Те, которые заходили со стороны газоперерабатывающего завода — попали под плотную волну обезумевших Изменённых, которые бросились на прорыв. И Изменённые и военные положили много с обеих сторон, прежде чем отступить.
Колонна, шедшая со стороны реки и Ключей, напоролось на детский лагерь, находившийся в лесу. Военные, пробравшись через лес с минимальными потерями, решили изобразить благородство и начали прочёсывать лагерь в поисках детей. Нашли… на свою голову. Про это Кир узнал от Багиры, как он окрестил девочку-подростка, с которой столкнулся в бывшем парке несколькими днями позднее. Девочка, превращённая Волной в идеальную боевую машину с непередаваемой кошачьей грацией, украшенную густой порослью из чёрной шерсти, рассказывала про это, умилительно щуря большие неправдоподобно зелёные глаза с узкими, вертикальными зрачками. Как подозревал зоотехник — она, скорее всего и сама там неплохо повеселилась. Во всяком случае, к моменту встречи она уже обладала приличной коллекцией уже заживающих шрамов и следов пулевых попаданий.
Естественно, что на этом попытки прорваться военные не бросили. И в числе их «находок» оказались не больше — не меньше, а паровозы, которые были извлечены из каких-то, наверняка совсем уже давно законсервированных складов. Простая механика, позволившая им добраться до станции. По какой-то странной причине железнодорожная ветка не оказалась забита всякими странностями, погубившими десант с бронетехники. Лишь изредка что-то прорывалось, и тогда в любой момент насыпь под составом могла вздыбиться фонтаном огня, или той самой чёрной хренотени. И вот тогда рядом сразу же появлялись падальщики. И те, которые хотели утолить голод, и те, которые хотели заполучить оружие, боеприпасы, одежду с амуницией и даже сухие пайки. Фляги с обычной, набранной на Той стороне, водой стали драгоценными.
И ещё Кир стал опасаться того момента, когда между двумя станциями с обеих сторон от Радостного и самой Станцией в нём, которую военные медленно превращали в что-то типа большого блокпоста, начнут курсировать бронепоезда. Да-да, он помнил, из учебников истории, про этих стальных динозавров, которые сейчас точно не повредили бы воякам. Их-то не больно расколупаешь когтями и клыками Стаи.
— И ещё, Хозяин… — Паук кашлянул, отрывая «патрона» от недавних воспоминаний и размышлений. — Борода и Леший ходили в сторону больнички, за медикаментами. Нарвались на того типа, помните, я говорил?
— Ты про парня с крюком на руке и похожего на робота? — Кир сморщился.
— Ну да.
— И что с Бородой и Лешим?
— Ну, того, удрали они. Правда, Бороду он успел зацепить по плечу цепью. Так что он сейчас лежит в халабуде нашей и водку пьёт
— Помогает?
— Чо?
— Водка, говорю, помогает?
— Ну да, типа. Эт, я чо сказать-то хотел. Нам всё равно туда идти ж придётся. Волки и обезьяны, которые отбились, они ж как раз туда сбегли. В сторону Парка. Вот. Ну и того, мож прижучим где этого подлюку? А?
— Прям искать его специально будем, да? Как ляпнешь, Паук, как будто в лужу пёрнешь.
— Прям так уж и в лужу, скажете тож. Типа можно девочку вашу туда отправить, штоб посмотрела, да поразнюхала. А то попьёт он нашей крови, чую, чо попьёт. Да и…
— А? Ты ещё что-то хочешь что ли?
— Дык, бабу бы нам, поновее. А то Ирка-то, от ваших этих приказов, совсем с катушек съехала. Грызть нас кинулась, пришлось её оприходовать. А вторая, ну прям ни рыба, ни мясо. Ни готовить не умеет, ничего. И сама-то — не сиськи, не письки, и жопа плоская.
— Ну ты, тарантул, зажрался. Две недели как нормально живёшь в первый раз за сколько лет, и не доволен одной из первых городских красавиц. Вот наглец. Иди, я подумаю…
*****
Егерь смотрел за окно, где всё больше сгущались сумерки. И шёл дождь. Плохое время. Очень плохое. Хуже его в Радостном стали только ночи. Ночи были совсем плохи.
Скоро наступит время закрывать и решётки, и наваренные им лично двойные железные ставни. Без этого никак. И хорошо, что в доме нет полностью деревянных частей и хороший фундамент. Иначе твари могли бы попытаться прорыть подкоп. Как это уже было через пару улиц от их дома. Тогда они заставили перепуганную семью выбежать на улицу. И там всё решили живучесть и когти с зубами. Через пару ночей девочка, которую, судя по всему, только укусили, и которая смогла убежать, присоединилась к тварям.
Он пытался найти гнездо, в котором они спали днём, но у него не получилось. Где-то здесь, где-то рядом, но одному тяжело. А рисковать жизнью Наташи, у которой была пусть и небольшая, но всё-таки задержка, он не мог.
Ему бы ещё найти помощника, но никто из одиннадцати семей, живших здесь же, не хотел даже и попытаться помочь. Они все боялись ночи. Страх съел их изнутри, и сейчас они жили как те же самые мертвецы из кино: ходили, что-то делали, но сами не знали зачем. Просто существовали, опасаясь даже выезжать в Город. Потому что там, доезжая или до Гаражей, или, если повезёт проехать через Топь, до Васильевки — приходилось идти пешком. И, значит, нужно было думать о тех, кто охотился днём. Егерь не боялся. Он три раза ездил в Город, с боем прорываясь туда, куда было нужно. И всегда возвращался, обнаруживая. Что незадолго до его появления — соседи разбегались по домам. А его дома ждали зарёванные глаза жены, которая каждый раз думала о том, что он может не вернуться и боялась тех самых соседей, постоянно пытавшихся попасть внутрь, когда он уезжал.
Эти две с половиной недели более или менее расставили всё на свои места. На исходе первой в посёлок вошла группа разведчиков неизвестной принадлежности. И он рискнул. Когда отряд, аккуратно и грамотно располагаясь по улице, уже почти прошёл мимо, он открыл, нарочно скрипнув, калитку. Стрелять парни не стали, но в кольцо взяли быстро и грамотно. Он внимательно смотрел на них, направивших на него стволы АКСов, с масками противогазов на лицах и видел то, что и предполагал: страх перед неизвестным. Это было понятно. Они не боялись людей, но уже наверняка успели насмотреться на то, что сделала с людьми Волна.
Невысокий крепыш с четырьмя звездочками на «бегунках» подошёл ближе, опуская автомат. Голос, раздавшийся через мембраны, был очень глухой, но разобрать слова Егерь смог. Волна не обошла стороной и его, подарив то, что помогало возвращаться домой:
— Капитан Бурцев. Стойте на месте и не пытайтесь двигаться, иначе стреляем. Всё понятно?
— Да.
— Кто вы такой?
— Моя фамилия Серебряков, майор в отставке. Отряд «Д» министерства обороны. В отставке, правда. Здравствуйте, капитан.
— Здравия желаю. Это хорошо, надеюсь, что проблем с вами не будет.
— Не будет, не беспокойтесь. Вы в разведке находитесь? До какого пункта должны пройти?
— А вам какое дело, подполковник? Вам не кажется, что вопросы всё-таки должен задавать я?
— Как скажете, капитан. Только учтите, что дальше, если вы должны пройти за посёлок, вам встретится много такого, что помешает вам идти дальше. Могу кое-что подсказать.
— Понял. Подождите, мне нужно связаться со штабом.
— Хорошо.
Егерь достал сигареты и закурил, наблюдая за процессом переговоров. Судя по всему, разведка оказалась укомплектованной куда как лучше, чем полагается в стандартных ситуациях. Во всяком случае, то, что сейчас развернул штатный связист, больше всего напоминало какой-то гибрид спутникового телефона и небольшой переносной станции. Капитан поговорил не больше минуты, после чего вернулся назад. И бывший подполковник обратил внимание на то, что не бросилось в глаза сразу: портативные, крохотные видео камеры, закреплённые на шлеме и у плеча военного.
— Вашу личность мне подтвердили, товарищ подполковник. — Голос Бурцева звучал намного спокойнее и уважительнее, чем в начале разговора. «До чего дошёл прогресс, — подумалось Егерю, — сразу данные с видеокамеры передают каким-то макаром. И сверяют по базе. Почти моментально».
— Я очень рад. Может — снимете маску? От неё сейчас толку всё равно никакого. А говорить будет удобнее. Сейчас нет тумана. Он бывает утром и вечером. Либо на Топи в низинке. А воздух, как мне кажется, абсолютно нормальный. Да и вряд ли ваш противогаз рассчитан на защиту от того, что входило в состав Волны.
— Волны?.. — Голос капитана зазвучал удивлённо. Но, поколебавшись, он стащил маску, дав приказание остальным оставаться в противогазах. — Громов!
— Да, товарищ капитан?
— Твой анализ всё такой же? Состав атмосферы за бортом не изменился?
— Не изменился, товарищ капитан.
— Ясно. Всем снять маски.
Он повернулся к Егерю, виновато улыбнувшись всем своим, совсем молодым лицом, которое не портил даже шрам, пересекавший его слева:
— Перестраховывался, на всякий случай, вот. Меня Виктор зовут.
— А меня Егор. Давайте присядем вон на лавку, что ли. В дом не приглашаю, а то заподозрите ещё, что я вас заманиваю. А на воздухе нам всем удобнее будет.
— Согласен. Тов…Егор, как бы это вас спросить…
— Витя, если ты по поводу того, что наверняка вам всем показывали в записи, то не бойся. Я не изменяюсь до такой степени.
— А до какой изменяетесь? — Голос капитана сразу стал настороженнее и он чуть отодвинулся. Тоже вполне понятно, учитывая то, во что превратился парень, когда кинулся на тех в скафандрах и военного, которого он загрыз.
— А до никакой. Проверял уже, когда на меня дрянь какая-то навалилась в Городе. Похожая на гориллу, только очень уж страшную. Так я от неё просто отстреливался, без всяких превращений. Можешь, конечно, не поверить. Чуть быстрее стал, выносливее. И всё. Так ты не сказал — куда вам нужно дойти?
— Ну, вообще шли мы именно сюда. Надеюсь, что нам лазить по вашим дачам по всем не придётся. Расскажете всё, что нам нужно? И…
— И не пойду, капитан. Хочешь — верь, хочешь не верь, но не пойду. Надеюсь, что ты меня поймёшь и не начнёшь глупить. Да и вообще, кажется мне, что в конце разговора ты мне предложишь второй из тех вариантов, что тебе дали для переговоров. Как думаешь, нужен ли штабу свой человек здесь?
— Нда, старый воин — мудрый воин. — Капитан еле слышно матюгнулся под нос, одновременно с тем — облегчённо вздыхая. Егерь тоже вздохнул с облегчением, только про себя. Воевать с этими ребятами всё-таки было бы сложнее, чем с тварями и прочими Изменёнными. — Считайте, что уже предложил. Задача простая: сбор первичной информации. Что произошло и что сейчас.
— Капитан… — Егерь чуть помолчал. — А причины тебе неизвестны всего этого?
— Нет. — Бурцев помотал головой. А его собеседник понял, что капитан врёт, и кое-что он знает. Но говорить не может.
— Ну и ладно. Тогда слушай, раз уж запись у тебя идёт. Сначала была Волна. Почему именно так — даже сказать не смогу. Очень похоже было на большую, зелёноватую прозрачную волну, и не только я так для себя это назвал. Ориентировочно часов в одиннадцать ночи, восемь дней назад. Какое-то время был в отключке, ничего не помню про это. Потом пришёл в себя. Собрал вещи и поехал из города. В сторону моста у Ключей. Это было уже утром. Подобрал парня по имени Мансур и его девушку. Остановился за мостом и смотрел на то, как их пеленают. Ты уж не обижайся, но это скотство, то, что с ними сделали. Соответственно вернулся сюда. Живу на даче. Ездил в город пару раз, за продуктами и необходимыми вещами. Там хаос, сопряжённый с анархией и людоедством. Очень много изменившихся: и людей и животных. Не все хищные, но и таких хватает. Я работал в охотохозяйстве и вполне представляю, что теперь творится. Плюс ко всему — появились какие-то непонятные хреновины, типа ловушек. Есть похожие друг на друга, есть единичные. Кроме дневных хищников, появились ночные… твари. Можешь не верить, но я видел таких уродов, по сравнению с которыми голливудские зомби просто все белые и пушистые. Кстати, здесь, в посёлке, должно быть гнездо из шести штук. Одна девочка, соседка, совсем свежая, обратилась прямо здесь. Так что учтите, что если укусят, то последствия ясны сразу.
В самом городе осталось много живых, которые изменились, но не стали похожи на них. Встречал таких же, как и я, внешне ничуть не обратившихся. Сейчас там постоянно стреляют. И есть уже ваши, судя по всему, стволы. Хотя, наверняка, кто-то уже смог растащить КХО у ментов. Весь Радостный, судя по всему, окружён странной помехой, которая убивает всю электрику. Появилась, скорее всего, на следующий день после Волны, так как я смог ещё выехать из города. Что ещё?
Они разговаривали около часа, Егерь рассказал всё, что смог. И про странных, похожих на львов, хищников, которые облюбовали городские окраины. И про собак, многие из которых отрастили минимум по одной лишней голове. Про всё то, что наблюдал уже неделю.
Расстались нормально, без каких-либо эксцессов. Егеря снабдили похожим на рацию устройством, по которому он мог связываться с «фэйсами», оставили ему, за что он был очень благодарен, один из модифицированных АКС, калибра семь-шестьдесят два, и патроны к нему.
Он, конечно, ничего не сказал про Наташу, которая всё это время терпеливо сидела в доме, хотя и понимал, что проверить эту информацию у них много времени не займёт. Усмехнулся сам про себя, вспомнив какие-то старые детские книжки про индейцев. В них авторы очень любили описывать моменты, когда индейским вождям дарили ружья и одеяла, заручаясь их дружбой и поддержкой. «Ну да, мы теперь в резервации, и вокруг бродят дикие племена ленни-ленапов и стада бизонов, — мелькнула непрошеная мысль, — и будут теперь с нами торговать стеклянными бусами. Вот только что будем давать мы?»
Теперь он надеялся на то, что «федералы» сдержат слово и появятся для того, что решить и свои и его вопросы. То есть уничтожить гнездо тварей, что так нужно ему, и получить необходимые образцы, в которых так нуждаются учёные. Ориентировочно Бурцев говорил про две недели. И они скоро подойдут к концу. На связь с ним, с того времени, никто не выходил. И сам Егерь никого не беспокоил, так ему это было ненужно.
И вот сейчас он готовился закрывать ставни и решётки, проверять запоры на обеих стальных, надёжно закреплённых дверях и опять провести всю ночь в ожидании.
Потому что он мог, несомненно, мог попытаться спокойно заснуть, положившись на крепость дома. Но кто тогда мог застраховать от того, что твари не изменяться ещё раз и отрастят себе когти, похожие на резак автогена? Или подружатся с кем-то, кто сможет просто проломить двойной кирпич стен?
Солнце заходило. На улицу медленно выползал зелёный туман. В своём логове проснулась первая тварь, которая когда-то была учительницей музыки в третьей городской школе. Она вылезла наружу, издав первый, за эту ночь, охотничий крик.
*****
Мирон успел выстрелить. Ровно за пару секунд до того, как Изменившийся прыгнул на него. Очередь отбросила его в сторону, заставив не такое уж и тяжёлое тело выполнить кульбит и замереть на полу. После этого пришла пора помогать напарнику.
Но тот успел справиться и сам, отшвырнув самого напористого в угол, да так удачно, что тот головой попал прямо на острый угол какого-то металлического агрегата. Приглушённо хрустнула кость, и тварь сползла на пол, чуть подрагивая конечностями. А Лёшка, в это время широко размахнулся и саданул своей кувалдой, снеся плечо ещё одному. За его спиной затрещал автомат Мирона, отбросив к двери низкого, одетого в обрывки спортивного костюма, Изменённого. Оставшиеся, судя по всему оценив то, что судьба повернулась к ним пятой точкой, быстро проскользнули в дверь, стараясь как можно быстрее удрать.
— Спасибо. — Лёшка устало вздохнул. Достал бинт и бутылёк со спиртом из шкафа. — Поможешь? Задели, уроды такие.
— Конечно. — Мирон приподнялся на руках и пополз, опираясь на колени. Было больно, но ничего.
— Да подожди ты! — Лёшка шагнул к нему, подхватил, как котёнка, под живот и перенёс на операционный стол. — Чего убиваешься-то? Не зажило ещё ничего толком, не дай бог, нанесёшь дрянь какую-нибудь с пола. На вот, лучше полей спиртом и перебинтуй.
— Хорошо. — Мирон надорвал бумагу упаковки, предварительно полив на руки спиртом. Мелкие ранки и ссадины тут же защипало. — Давай сюда. И зелёнку ещё дай. Наверняка ведь есть.
— Сейчас. — Голем пробухал обратно к шкафу. Поковырялся в нём и вернулся, аккуратно, двумя пальцами, сжимая маленький пузырёк с искомым, не имеющим аналогов во всём остальном мире, медицинским препаратом. — Вот, держи.
— Подставляй граблю. — Пэтэушник гоготнул. — Ща немного пощипет. Слышь, Лёх, ты мне сигарету не дашь? В нагрудном кармане, и зажигалка там же. А то руки заняты.
Голем ухмыльнулся. Опустил свою громадную клешню в сумку на боку, достал открытую пачку, вытряс сигарету. Засунул её в рот напарнику. Достал оттуда же коробок больших спичек, зажёг и дал Мирону прикурить.
— Я б те карман того, оторвал. Уй, а больно…
— Терпи, ходячий карбюратор, инжектором станешь. Так, и на бантик завяжем. Обалдеть…
— Чего?
— Весь бинт ушёл, чего. Бревно у тебя, а не рука.
— Уж какая есть. — Лёшка довольно покрутил рукой, похожей на запеленатого грудничка. — Ну что, пошли, что ли отсюда?
— Пошли. Всё взяли?
— Да вроде как да. Можно ещё прошвырнуться по этажу. Набрать на потом всего понемного. Хотя. Если честно, я вообще не понимаю, что брать.
Мирон задумчиво потёр кончик носа:
— Эт да. Не, ну я знаю там про всякие парацетамолы, а так, чтобы чего посерьёзнее, да хрен его знает. Врача бы сюда…
— Врача, скажешь тоже. Ладно, посмотрим, может чего и поймём. Там ведь вроде, в больнице-то, бумажки с надписями приклеивают, обычно. Ну, или попробуем до аптеки добраться. Всё равно — нужно еды поискать.
Мирон кивнул, что-то начиная соображать:
— Слушай, Лёх… А что, никто не пришёл в город, типа МЧС? Ведь тут у нас катастрофа, вроде как?
Голем вздохнул. Посмотрел на автомат, который висел за спиной пэтэушника:
— Пытались, было дело. Военные какие-то. Меня обстреляли, с перепугу, наверное. Потом на них целая кодла накинулась. И звери, и люди. Такая мясорубка была. Я лезть не стал, а то пристрелили бы. Или зажрали. Потом уже сходил. Нашёл вот автомат, ещё кой-чего по мелочи. И больше мне как-то к ним соваться не хочется. По ходу — непонятное что-то. И для нас, и для них.
— Для кого для них?
— Да для тех, Мирон, кто с той стороны. Мы же теперь как в концлагере. Я не доходил далеко, но кое с кем общался. Говорит — весь город рвом окопали. Стены разве что не ставят. Так что, непонятно ничего.
— Вот блин… — Мирон достал ещё одну сигарету. — Нездоровая хренотень. Давай, наверное, свалим отсюда, что ли? Не нравится мне здесь, стрёмно как-то. Дома поговорим.
Лёшка улыбнулся. Широко и радостно:
— Ну, дома, так дома. Давай, я тебя сейчас поудобнее подсажу. Надо будет что-то придумать, упряжь какую-то, что ли. А то так неудобно, если честно. Не против таскать тебя повсюду, но так, чтобы не мешало ничего, ты уж извини за прямоту. Да и мне хорошо. Одному скучно… и страшно.
Мирон вылупился на него:
— Тебе и страшно? Угараешь, что ли?
— Да мне, мне.
— Д-е-л-а-а-а… Ну ладно, напарник, ёпта. Пойдём?
— Пойдём.
Лёшка повернулся к нему спиной. Мирон, ухватившись руками за непонятные, но вполне удобные выступы на его спине, вскарабкался на свой неуклюжий «насест». Про себя подумал, что неплохо было бы найти что-то типа монтажной «люльки». Ту, которая из строп сделана. И даже понял, что нужно будет прогуляться до «каблухи», где пара таких штуковин была в учебных классах сварщиков-высотников.
Они вышли из здания хирургии, когда солнце, еле проглядывающее через серое марево, ещё только начинало сползать с небосклона. Дождь закончился. Нужно было успеть добраться до бункера, который стал уже им совсем родным, до того момента, как поднимется туман. Про него Мирону рассказал Лёшка. Ему самому он ничуть не вредил, скорее всего — из-за каких-то приобретённых способностей. А вот для его напарника нужно было найти противогаз, или что-то типа того. Иначе, как успел понять голем, тому может быть крышка. Хотя — кто знает, как туман действует на перенёсших Волну? Возможно, что у каждого появилось что-то типа иммунитета. Но рисковать и проверять — не хотелось. Да и что говорить, когда сам голем был в тумане от силы минуты три. И постарался не дышать.
— Лёх, а Лёх? — Мирон заёрзал.
— Ну?
— Ну, ну… бздну. А тебе еды хватает? Ты ж такой здоровый стал?
Лёшка ухмыльнулся, вспомнив собственный испуг, когда в первый раз почувствовал, что проголодался:
— Да нормально. Раза в два больше просто есть стал. Только, боюсь, что это может стать проблемой. Туда дальше, если мы не найдём, где скоммуниздить каких-нибудь консервов с крупами. Пока есть то, что успел найти в модуле одном. Дальше — не знаю. Короче, думаю, что придётся в ближайшее время вылазки всякие делать. Хотя — кто знает, что дальше будет? Загадывать как-то не хочется.
— Понятно. Давай завтра дойдём до училиша, а?
— На хрена?
Мирон запнулся.
— Да там монтажное оборудование же есть. Такелаж мне сделаем. Будем как в игрушке про войну. Ты типа пилот бомбардировщика, а я стрелок пулемётчик. А?
Лёшка остановился. Пэтэушник забеспокоился, когда тот промолчал больше нескольких секунд:
— Ты чего?
— Я просто думаю.
— Чё?
— У меня, наконец, появился и друг, и напарник. Жизнь налаживается…
*****
Багира, бывшая в прошлом прилежной ученицей девятого класса, вожатой в лагере, «кмс» по лёгкой атлетике и прекрасной дочерью, кралась в наступавших сумерках. Цель «вылазки» была понятна и ясна. Вон она, цель, тяжело бухает по территории больничного городка, неся за спиной какого-то колченого урода. Ба! Да это же один из соседей-отморозков, живших во дворе слева. Точно, он самый. Тот, который весной провожал её сальными взглядами, как только она проходила мимо. Ну да, именно он. Вот сука, как удачно. Ведь он же, кабёл тупой, один раз, когда она возвращалась с тренировки, попытался её зажать между домов. За задницу хватал, накаченную и красивую. Ничего, сейчас она ещё красивее стала, скотина. И уж она постарается, чтобы он её разглядел. Перед тем, как когти вспорют горло. А может и не горло, и не вспорют, а оторвут. Это уж как карта пойдёт.
Девочка-Изменённая, осторожно крадущаяся за быстро и уверенно шагающим големом, расплылась в кошачьей улыбке. Продемонстрировав солидный набор острых и белых зубов. Она чувствовала, что громадный, поблёскивающий и полязгивающий механическими частями Годзилла вовсе не прост. Что-то, помимо её воли действующее самостоятельно, помогало отводить в сторону его внутренний «радар». Блокировало то шестое чувство, что уже неоднократно помогало Лёшке уловить слежку. Гибкое, покрытое густой чёрной шубкой тело передвигалось ловко, вжимаясь в любую трещину, в которую могло поместиться. Текло, как тягучая капля смолы, аккуратно вжимаясь в стволы деревьев и стены корпусов. Плавно прижималось к земле там, где участок был открытым. И чуяло те места, где находились ловушки. Ей не мешала хлюпающая после дождя земля. Тем более, что всё вредное от дождя, уже ушло в неё.
Дважды она обогнула ходуном ходящую землю, возле которой уже лежало несколько наполовину съеденных, проткнутых в нескольких местах тел. Замерла, когда почувствовала еле заметное шевеление воздуха, которое выдавало сконцентрированную температуру «конфорки». Одним прыжком пролетела над готовой с жадным чавканьем проглотить её воронкой «битума». Она была в своей стихии. Багира охотилась.
Она уже плохо помнила то, что было до Волны. Да, там было что-то доброе и хорошее. Но очень уж далеко, почти вечность назад.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
И при воспоминаниях о том, что случилось в Лагере — она не испытывала чувство вины. А за что? Она же защищала свою жизнь, вот и всё. И очень быстро привыкла к тому, что еда — она везде еда. Тем более, когда это мясо, придающее ей столь необходимую силу и ловкость. И хорошо, что она нашла Кира. Он её понимал, непонятно почему, но понимал. Любовь к охоте, даже опасной ночной. Страсти к погоне, когда жертва, которая её почти и не видела, металась между мёртвыми коробками домов. Запах страха, адреналина и пота, который так чётко вёл Багиру к испуганному существу. Охота на Изменённых животных её не забавляла. Твари, тупые и злобные. Они просто боялись, когда чувствовали её. Те, с которыми она могла бы справиться. В конце концов — Багира уже успела столкнуться с львом. Пряталась в корпусе одной из школ от крылатого страшилища, которое погнало её от Гаражей. И для того, чтобы справиться с ними, ей было нужно оружие. И мощнее того, что было с ней всегда.
Клацающая железяка впереди тоже была прекрасной целью. И очень опасной. Это она чувствовала. А то прямо сейчас кинулась бы сверху, вцепилась вон в то место, на шее. Ммм… какая соблазнительная цель. А калека, который прицеплен у него за спиной — явно не сможет ничего сделать.
Сзади чуть ощутимо шелохнулся воздух. Багира прыжком развернулась, чувствуя, как дыбом встают волоски вдоль хребта. Что заставило её поступить именно так — она не поняла. Но то, что поступила правильно — ощутила сразу.
Правый бок обожгло болью. На землю упали капли крови из четырёх глубоких порезов. Девушка зашипела, откатываясь в сторону и не понимающе поводя головой по сторонам. Кто? Где? Как?!! Воздух там, куда она смотрела, дрогнул. Изменённая зашипела и прыгнула туда, стараясь ударить, зацепить, задеть… и ничего. Загнутые крючки, мгновенно выпущенные из пальцев — прошили пустоту. Тишина, стоявшая на территории больницы, наполнилась тихим и немного безумным смехом.
— Где ты, тварь?!! — Багира рыкнула, пластаясь к земле. — Покажись, сука, голову оторву!!!
— Да ты чт-о-о-о?.. — лёгкое шипенье раздалось сбоку. Изменённая метнулась в ту сторону, краем глаза успевая заметить движение в совсем другой стороне. Багира успела перегруппироваться, и лишь чёрные волоски, выдранные чьим-то молниеносным ударом, закружились в воздухе.
— Тварь!!! — Девушка медленно попятилась, вжимаясь в угол между стенами родильного отделения больницы. Она хотела метнуться в сторону, уходя к невысокому для неё забору. Но ведь эта невидимка… может достать сзади.
Воздух перед ней неожиданно сгустился, распадаясь на видимые взгляду части, приобретающие всё более видимые контуры.
Высокая девушка, покрытая странными, почти неуловимыми пятнами? Узорами? Чем?!! Багира практически не могла сконцентрироваться на ней. Видела, что та похожа не неё пластичными движениями, которыми сейчас «невидимка» приближалась к ней. Видела рыжие волосы, которые перетекали под лёгким ветром, тоже меняя цвет. И глаза, полные лёгкого огня убийственного безумия. Губы, растянувшиеся в довольной улыбке, между которыми виднелась полоска таких же, как и у неё, Багиры, острых и белых зубов. И ещё эти сумерки, в которых так плохо заметны её перемещения!!!
— Кто ты такая?
— Зачем ты следила за ними, а? — Незнакомка мурлыкнула, подбираясь ещё ближе. — Скажи мне, девочка. Зачем?
— Что? — Багира оскалилась. — Тебе какое дело?
— Ну, как знаешь…
Прыжок. Удар, смазанный и сильный. Чёрная Изменённая успела уйти от него, еле-еле, напрягшись всем телом и вытянувшись в струну. Рванула в сторону открывшейся лазейки, надеясь успеть. Она понимала, что вряд ли справиться с соперницей. Зачем ей нужно было спрашивать о задаче?
Багира прыгнула, стараясь уйти за угол, когда лезвия правой руки, или лапы, «невидимки», выдрали кусок из её левого бедра. Она перевернулась в прыжке, взмахнула своими крючками, такими маленькими по сравнению с тем, что ударили её…
Почти получилось. На самом пределе сил Багира смогла достать рыжую. Совсем немного, но и этого хватило, чтобы откинуть её в сторону. Чуть приоткрылось горло, и она разогнулась пружиной, попытавшись достать его.
Заряд картечи отшвырнул девушку в сторону. Изменённая перекувыркнулась через голову, приложилась спиной об острый угол кирпича, попробовала встать, но её догнал ещё один заряд, разнёсший в клочья всю левую сторону груди. Она коротко всхлипнула. Заскребла когтями по асфальту. Замерла уставившись на руку, которая начала меняться, превращаясь в худенькую, покрытую только загорелой кожей и царапинами руку. Всхлипнула ещё раз, тоскливо и плачуще. В груди, внутри которой виднелось что-то сизо-красное, булькнуло и оборвалось.
Прожившая неделю в изменённом облике девочка Лена свернулась в клубок и тихо умерла.
*****
— Никак к этому не привыкну. — Валера аккуратно достал использованные цилиндры патронов. Гильзы пластиковые, надёжные. Их ещё долго можно будет использовать. — Ведь не первая уже, и каждый раз прямо к горлу подкатывает.
— Кто тебя просил идти за мной? — рассерженной кошкой прошипела Катя. — Я же говорила — не делай этого! Опасно!
— Не кричи, а?!! — Валера почесал рукой новую плотную шишку, теперь выскочившую на локте. Их было немного, пока только на груди и руках. И что из них вылупится, хотелось бы ему знать? — Она тебя чуть не достала. В первый раз такую быструю вижу. Видел…
— Да какая разница? — Рыжая села рядом с остывающим телом. Погладила по волосам на голове. — Бедная девочка. Ненавижу, если честно.
— Кого? Или что? — Валера присел на крыльцо. — Ты стала очень… э-э-э раздражительной.
Девушка хохотнула. Хищно и отрывисто:
— Скажи уж правду. Дикой и неуправляемой. Валера?
— Да, золото.
Катя повернулась к нему. Солнце, медленно закатывающееся за горизонт, отразилось алым в её глазах:
— Я боюсь. За тебя и немного за себя. Ведь… ты понимаешь, что со мной что-то не так. Ты пошёл со мной, изменился, хочешь быть рядом. И я боюсь. Оно всё сильнее…
— Что?!!
— Не знаю… — Девушка нахмурилась. — Странное чувство. Меня как будто что-то заставляет делать то, что мне не хочется. Тянет выйти на улицы, начать… охотиться…
Тренер потёр подбородок. Да, так оно и было. Почему Катя сегодня сразу после дождя выскочила из их убежища в детском саду? Он еле успел за ней, одним махом скинувшей одежду и растворившейся на улице.
Он наклонился к ней, положил руку на плечо…
Жёлтая штукатурка брызнула кусками в сторону. Один, крупный, ударил его по брови, рассекая. Кровь быстро, каплями, потекла вниз, превращаясь в струйку.
Звук выстрела пришёл одновременно с первыми каплями. И ещё. Стреляли с нескольких стволов. И две пули нашли его ещё раз. В плечо и в грудь.
Валера скатился за высокое крыльцо, вскинул одной рукой ружьё. Он так и не перезарядил его, после того, как выстрелил в девочку-Изменённую. Сейчас пальцы лихорадочно метались по карманам патронташа, ища те несколько патронов, в которых были пули. Катя, пригнулась рядом, закрыв руками голову, на которую сыпалось битое стекло. Автоматы звучали всё ближе, не давая им поднять головы.
— Сволочи… — Катя всхлипнула. Только не так, как всхлипывала, когда плакала. Зло и уверенно. Узоры на коже заплясали, подстраиваясь под сумерки. — Ты уйдёшь…
— Стой! — Он успел перехватить её за руку. Выстрелил в сторону тех, кто загнал их в угол. Покачал головой, кивая на свою грудь. Кровь, тёмно-пурпурная в свете заходящего солнца, пузырилась. — Я уже не уйду. Ты… ты сможешь. В окно и дальше. Ты быстрая, сможешь успеть. Не зацепят. Сейчас же… пожалуйста…
Автоматы заработали снова, высекая крошки из стен. Они приблизились ещё на несколько шагов. Катя посмотрела на него. Нагнулась, поцеловала крепко, чуть прижалась. Ничего не нужно было объяснять…
— Прощай…
— Прощай.
Пружинистое тело рванулось в сторону ближайшего окна, оскалившегося острыми выступами стекол. Тренер вскинул свою вертикалку, выпустив последнюю пулю. Автоматы затрещали, не успев за девушкой, которую он знал всего неделю. Но за ним они успели. Нападающие зашли сбоку, с той стороны, которая не была закрыта кирпичом крыльца. Ещё и ещё. Но Валера был ещё жив, когда они подошли.
Четыре человека в сером, «городском», камуфляже. Гладко выбритые головы, с выжженными на них крестами, белыми, как будто сделанными кислотой. И блёклыми, бесцветными глазами. Тренер смотрел на них снизу вверх, сперва увидев только носки армейских ботинок. Потом один из них наклонился ближе, вырос перед глазами громадой, смотревшей прямо на него. Двое прошли мимо, остановились у окна, в которое успела уйти Катя.
— Да не будет тебе покоя в аду, куда ты попадёшь за пособничество диаволу. — Глухой голос был последним, что он слышал, перед тем как обрезанный ствол АКСУ, уперевшийся в его голову, выплюнул огонь и свинец.