Егерь сидел, внимательно смотря через лобовое стекло прямо перед собой. Рядом, вцепившись пальцами в колени, сидела Наталья. Глаза обоих уставились в одну и ту же точку, находящуюся в десятке метров от них.
Мужская рука тихо-тихо опустилась вниз, между сиденьями и потянула на себя карабин. Левая перехватила его за цевьё, приподнимая вверх. Правая, отпустив ствол, скользнула к ложу, палец лёг на курок. Всё также тихо, стараясь не звякнуть хомутом ремня о ручку коробки передач. Одинокая капля пота медленно прокатилась вниз, скользнув по уже ставшей морщинистой щеке совсем ещё нестарого мужчины. Щека чуть дёрнулась, но Егерь даже не подумал смахнуть каплю, стараясь не шевелиться.
Прямо перед автомобилем, стоявшим на повороте дороги с выключенными фарами, хлеща себя хвостом по бокам, стоял лев. Или существо, похожее на льва. Почти двухметровое серое тело, покрытое тёмными, кажущимися какими-то подвижными пятнами. Густая грива, похожая на проволоку с острыми концами, торчала во все стороны. Чуть отсвечивающие голубоватым светом глаза смотрели прямо на застывшую коробку машины и тех, кто сидел в ней. Широченные столбы лап изредка подёргивались, вырывая чётными когтями куски асфальта.
Когда зверюга выскочила сбоку, метнувшись в свете фар, Егерь автоматически ударил по тормозам. Крепко встав на все четыре лапы, тварь подняла вверх фонтаны асфальтной крошки, заставив его оторопеть. И сейчас в голове мужчины крутилось сразу несколько мыслей, касающихся дальнейших действий. Этот самый асфальт, который странный «лев» крошил играючи, заставлял насторожиться. Если когти так легко справляются с дорожным покрытием, то стоит предположить, что лобовое стекло зверь выбьет ещё более легко. И сможет ли остановить его пуля СКС — тоже ещё тот вопрос…
Сзади нарастал густой и басовитый звук двигателя. Тварь настороженно приникла к асфальту, чуть рыкнув и прижав уши. Блеснули зубы в приоткрытой пасти. Егерь покосился в зеркало. Да, так и есть. Прямо к ним приближались огни, судя по звуку, джип. Да, точно, хоть свет и слепил, но было видно высокий силуэт. Вероятнее всего какой-то паркетник, типа «Санта-Фе». Нагруженный, вон как высится багажник. Егерь осторожно моргнул габаритами, ещё и ещё, пытаясь предупредить людей.
Тварь рыкнула и, растекаясь, расплываясь в стремительном движении, пулей полетела вперёд, прямо навстречу автомобилю. Егерь выматерился, понимая, что ничем не смог помочь тем, позади…
Скрип тормозов и громкий хруст пробиваемой тяжёлым телом «лобовухи». Джип пролетел мимо, сходя с полотна дороги, устремляясь к обочине. В окне мелькнуло несколько бледных пятен с тёмными провалами кричащих ртов. И ещё там была непонятно как уместившаяся серая с чёрными подпалинами тварь. Машина ушла под откос, завалилась набок и ушла в недалёкий полёт, закончившийся скрежетом металла и ударом. Она перевернулась, тяжело оседая на покорёженные мосты. Плеснул изнутри придушённый крик и всё. Тишина.
Егерь не стал тратить времени на осмотр, провернул ключ и рванул «Ниву» с места, выворачивая её в поворот. Несколько раз оглянулся в зеркало, пытаясь выглядеть размазанную фигуру «льва», но ничего не увидел.
— Что это было, что это было…Господи боже, что происходит, скажи мне, пожалуйста? — Наталья повернулась к Егерю, блестя мокрыми глазами.
Да уж, как будто он и впрямь Господь-вседержитель…
— Не знаю. — Егерь выудил из-под сиденья бутылку с водой, протянул жене. — Открой, пожалуйста.
— Что?
— Бутылку открой, Наташ, я веду машину, и открыть не смогу.
— Какую бутылку?!! Что это было там, на дороге?!!
Егерь притормозил, мягко и плавно. Открутил крышку, глотнул, чувствуя, как становится легче. Сколько раз приходилось вот также, после боя, глотать воду, возвращаясь к жизни. Лучше бы спирта, который плескался во фляжке там же, под сиденьем. Но нельзя, можно расслабиться и не доехать до кордона. Мало ли какая ещё дрянь может встретиться на дороге в городе, который явно свихнулся. Глотнул ещё, подождал, пока прохладная жидкость скатится вниз. Повернулся к Наталье:
— Ты не нервничай, хорошо? Успокойся, на вот, попей. Нельзя сейчас нервничать, Наташ, никак нельзя. Поняла?
— Да. — Жена кивнула головой, послушно, как маленький ребёнок. Взяла протянутую Егерем бутылку и застыла, донеся горлышко до губ. Потом неожиданно съёжилась на сиденье и беззвучно заплакала, уткнувшись лицом в колени.
Егерь погладил её по голове, наклонился, поцеловал в затылок. Пусть эта девочка ему и изменила, пусть. Но она оставалась тем кусочком его ещё совсем недавно бывшей новой, прекрасной и мирной жизни, который он не собирался терять. Не сейчас. Да и никогда. И никому, ни людям, ни непонятным тварям, ни Богу, ни чёрту он не даст до неё добраться. Не простит, да, но и не позволит никому сделать ей больно.
Он завёл двигатель и снова поехал вперёд. Если ничего не случится, то ехать им ещё минут сорок. После того, как асфальт через пару километров сделает петлю, ограничивающую его, ехать нужно будет сначала по уложенным давным-давно бетонным плитам, а потом и вовсе по грунтовке. А за мостом дорога вообще станет плохой. Но если в связи со всеми ночными происшествиямирека не вышла из берегов, то «Нива» пройдёт легко. А после Ключей ехать останется совсем ничего.
Машина легко катила вдоль выстроившихся по обеим сторонам дороги аккуратных коттеджиков и старых, построенных почти сразу после возникновения города, домов.
Егерь не отвлекался на то, что происходило в них, но и так было заметно, что всё далеко не в порядке.
По обочинам клубился непонятный и густой зеленоватый туман. Несколько домов горели. Во дворе одного из них были заметны несколько изломанных теней, склонившихся над чем-то. Или кем-то. Егерь даже и не удивился подобной мысли, пришедшей в голову.
В свете фар, на том самом пятачке асфальта, перед спуском на бетонку, что-то мелькнуло. Егерь выключил свет и заглушил машину, пустив её накатом.
— Наташа…
— Да? — Глаза всё ещё оставались мокрыми, но голос не дрожал. А вот это уже хорошо, умница девочка. Мужчина улыбнулся.
— Впереди что-то есть. Подъедем, и будет видно, что да как. На, возьми. — Он протянул ей, рукоятью вперёд, пистолет. — Помнишь ведь, как пользоваться.
Наталья взяла тяжёлый, воронёный металл за ребристую ручку. Подняла на него глаза и кивнула. Щёлкнула предохранителем, оттянула раму, досылая патрон. Подняла ствол вверх, аккуратно, отведя в сторону окна. Егерь одобрительно хмыкнул, нажимая на тормоз. Подождал, пока машина полностью остановится, открыл дверцу, подхватил карабин. Мягким, кошачьим движением, скользнул на улицу.
Наталья смотрела ему вслед, понимая, что всё-таки её муж был и остался тем, кем его сделали. Прекрасной, экономичной, страшной и кому-то когда-то так необходимой боевой машиной. И пара лет мирной жизни только слегка притупила всё-то, что он умел, но не смогли лишить его этого смертельного мастерства ни на йоту. Сейчас всё стало на своё место, и Егерь опять вёл собственную войну. За неё, предавшую его, в первую очередь. Ни за себя, нет. Это она поняла сразу…
Егерь скользил, прижимаясь к земле. Впереди стояли две машины, грузовик и какая-то импортная легковушка-седан. Грузовик, судя по всему, въехал в иномарку, впечатав её в столб электролинии. А его водитель сейчас шёл к тем, кого сбил. И в его руке было явно что-то тяжёлое и металлическое, скрежещущее по неровному асфальту.
*****
Девчонка прекратила кричать. Давно, минут десять назад. Только судорожно всхлипывала, размазывая слёзы по лицу и крашеным доскам нар.
Пятнадцать минут назад к ней в камеру зашёл Семёныч. Прапорщик был доволен осмотром, который произвёл в «оружейке», так как теперь ему стало понятно, что боеприпасов хватит на первое время с избытком. В таком прекрасном расположении духа он и появился в камере, рассматривая её ещё более пристально.
Рыженькая сжалась в комок, пытаясь отползти от него подальше, чем ещё больше порадовала его. Семёныч полюбовался на неё ещё немного, добродушно попыхивая сигаретой, прежде чем приступил к действиям. Сначала она молчала. И лишь когда он спустил брюки, открывая то, что до этого момента пряталось под ними, только тогда она закричала. Безнадёжно и пронзительно…
Сейчас, после того, как первое желание прапора было полностью удовлетворено, он отпихнул её в сторону. Ногой отправил в угол разодранные вещи, одобрительно хлопнул по нежной коже на ягодицах. Она вздрогнула.
За стеной громко возмущались две намалёванные сверх меры лахудры, на которых сначала остановился его взгляд. Они уже давно мешали нирване, охватившей прапора, потому он немедленно решил прекратить этот галдёж. Ещё раз потрепал рыженькую, мол, не печалься, скоро вернусь. Встал с нар как был, голышом. Его это нисколько не смущало. Достал из кобуры «макар», поменял обойму и дослал патрон в патронник. Больше оружия в камере не было, его прапор оставил в оружейной. Дверь скрипнула, повернувшись на давно не смазанных петлях.
— Ой… — Более высокая лахудра, увидев его, немедленно заткнулась, постаравшись спрятаться за свою товарку.
А вот та ничего не заметила, продолжая орать. Вероятнее всего их обоих привезли в ГОВД совсем пьяными, и хмель из голов до сих пор не выветрился. Вместе с выделившимся во время перестрелки адреналином, эти обстоятельства выдали жесточайший коктейль, который и не давал тётке успокоиться:
— К-а-а-а-з-ё-ё-л!!! А слабо не с девчонкой справиться, а с нормальной бабой?! — Надрывалась она, ни разу не потрудившись обратить внимания на подругу. — Гандон ментовской! Да я тебе…
Банг!!! Её швырнуло на стенку, по которой она медленно сползла на пол, хрипя и хватаясь за грудь. Глаза тётки закатились, ноги засучили по бетонному покрытию. Семёныч ухмыльнулся, глядя на неё и подругу, которая также скорчилась рядом, закрывая голову руками и всхлипывая.
— Доорались, коровы? — Прапорщик наклонился над ней, потыкав в макушку стволом пистолета. — Сейчас контрольный звонок в голову тебе с подругой, и всё, будете знать, как бороться за права человека. Усекла?
Сзади лязгнуло, тем лязгом, который знаком всем, имевшим дело с оружием. Именно такой звук издаёт затвор автомата, когда его отводят назад и отпускают, досылая патрон из магазина. Семёныч хмыкнул, и начал разворачиваться, когда загрохотало.
Стрелок опустошил весь магазин, выпустив тридцать патронов в сторону широкой спины бывшего прапорщика практически одной длинной очередью. Это и подвело его, когда после первых десяти ствол повело вверх и в сторону. Если бы на месте худенькой девочки с хвостом рыжеватых волос был бы кто другой, кто умел обращаться с такой штукой как АКСУ…
Но своё дело она всё-таки сделала, швырнув тяжёлое тело Семёныча на его жертв, избороздив спину отверстиями от попаданий. Он рухнул, захрипев и забулькав продырявленными лёгкими, выпустив изо рта целый поток крови.
Девочка всхлипнула, опуская АКСУ. Автомат повис в правой руке. Левую, дрожащую, она поднесла к лицу, растирая слёзы напополам с потёкшей тушью:
— С-у-у-у-к-а-а-а… — Всхлипнула и истерично хохотнула. — Тварь…я его завалила, тварь конченая, сучара…да подыхай ты у-ж-е-е-е-е!!!
А Семёныч если и умирал, то очень медленно. Странная, набухшая гипертрофированными мышцами и ощетинившаяся острыми выступами фигура ещё дёргалась.
Женщина, которой прапор не успел выпустить мозги, встала и подошла к рыженькой. Приобняла за плечо и начала подталкивать к выходу из камеры:
— Пошли, пошли отсюда. Да быстрее, дурочка, быстрее.
Девушка послушно двинулась вслед за ней. Женщина покосилась на неё, оценив то, что из одежды на ней был только лифчик на тоненьких бретельках. Посадила её на первый попавшийся стул и пошла в сторону дежурки. Вернулась с комплектом городского камуфляжа, который отыскала в стенном шкафу. Кинула его девушке и подошла к третьей камере. Пацаны, которые сидевшие в ней, уже навытяжку торчали у решётки:
— Слышь чё, подруга. — Коренастый и невысокий, в тёмно-синем «адидасе» внимательно посмотрел на неё. — Если по уму, так нас бы тож выпустить надо как-то?
— Да ты чего, дружбан? — Женщина улыбнулась, щёлкнув зажигалкой и закуривая сигарету «Явы», пачку которой взяла всё в той же дежурке. — Прям по уму и прям надо?
— Ну а чё? — «Спортивный» сплюнул через решётку. — С какого перепуга нам здесь теперь оставаться-то? Выпусти, подруга…
— А оно мне надо? Ты думаешь, я не видела как ты глазёнками своими паскудными на девчонку-то зыркал? — Тётка сплюнула на пол куда как ни хуже, чем узники ИВС. — Нет уж, земеля, ты посиди. Вместе с дружбанами. Выпустят потом, как всё успокоится.
— Ну, ты сука… — Парень покачал головой. — Найду — башню снесу. Поняла?
— А то, землячок. Вся аж трясусь от страха. Бывайте, гамадрилы…
Женщина подняла рыженькую девушку и двинулась к выходу из ОВД. Та уже пришла в себя и была почти полностью спокойна.
— Тебя как зовут-то? Меня Галя.
— Катя… — Девушка покосилась на валяющиеся по коридору трупы в серой форме. — Это он их, всех?
— Наверное. Ты с автоматом умеешь обращаться? Ну, кроме того, чтобы стрелять?
— Нет, Галь. А что?
— Да вот, думаю, что нам с тобой подруга нужно пару таких вот штук прихватить. Мало ли, какие кавалеры шляться там могут. Раз уж этот ментяра такой красивый был.
— Ну да. — Катя согласно кивнула головой. Нагнулась и подняла один из двух «огрызков», валявшихся на полу. Повесила на плечо. — Давай вместе дойдём до меня, а?
— Давай-давай. — Галя осторожно отперла засов на двери, и потянула ручку на себя. Выглянула, внимательно осматривая окрестности. Справа всё было спокойно. Она повернула голову налево, пытаясь высмотреть — что же там?
Холодная, когтистая лапа схватила её под подбородок, проткнув кожу и цепко ухватив за мышцы шеи. Рванула на себя. Галя закричала, стаскиваемая с крыльца вниз, прямо под ноги пяти тёмных фигур, пахнущих сгоревшим порохом и кровью. Тени, ещё недавно бывшие теми, кого расстрелял Семёныч, мгновенно сомкнулись над ней. Ещё один, надрывный крик и всё…
Катя пулей вылетела из дверей ОВД и рванула в сторону. От не-мёртвой пятёрки тут же отделились две подвижные тени, метнувшиеся за ней. Девушка оглянулась, увидела их и припустила ещё быстрее.
Она больше не оглядывалась, и не видела, как трое оставшихся мертвецов неторопливо вошли в бывший «дворец правосудия», жадно принюхиваясь к густому запаху смерти.
Лёгкие натужно хрипели, прогоняя воздух к изменившемуся сердцу, которое сейчас работало часто-часто, поддерживая жизнь…
Кровь, багрово-тёмная, в бешеном темпе прогонялась по сосудам, помогая восстанавливать повреждения внутренних органов…
Пористая защитная ткань, образовавшаяся между кожей и мышцами медленно, но верно выталкивали из ран деформированные пули…
Мысли, не так давно витавшие где-то далеко отсюда, постепенно возвращались, подстёгиваемые всё более настойчивыми криками организма…
Первым из чувств вернулось обоняние. Следом за ним — слух. И ставшие очень чуткими они тут же подсказали, что рядом опасность…
Трое недавно оживших мертвецов задержались в коридоре. Голод, сжигавший их изнутри, не был погашен бедной Галей. Двое, те, что были поменьше, остались, жадно чавкая. Третий, высокий и мощный, двинулся дальше. Потусторонняя жизнь, которой его наградила Волна, не сделала существо тупым и медлительным. Да, мозг не функционировал так, как раньше. Но и остатков мышления вполне хватало на простейшие продуманные действия. Его ноздри чувствовали запах живых, где-то там, впереди. И он шёл именно туда.
Парни, оставленные в камере, отшатнулись в дальний угол, едва поняв, кто показался на повороте коридора. Самый молодой из них, заскулив и обмочившись, сполз по стене вниз. Мертвец остановился, потрогал прутья, рванул, как бы проверяя на прочность. Рявкнул коротко и зло, поняв, что не сможет достать добычу. Повёл ноздрями, глубоко втягивая воздух, и пошёл дальше, на вкусный запах крови.
Наклонился над лежащим мешком телом Семёныча, принюхиваясь. Недавно умершего здоровяка что-то беспокоило. Он не мог продумать это, не мог осознать, но мог почувствовать. Наконец, решившись, перевернул тело лицом вверх.
Рука, а вернее лапа с мощными когтями, пробила ему горло и отбросила в сторону. Прапорщик встал, покачиваясь, шагнул вперёд, наклоняясь. Одним коротким и сильным ударом почти полностью оторвал голову. Наклонился ещё ниже…
Парни в спортивных костюмах зажали уши, стараясь не слышать чавканья, торопливого и жадного, доносящегося из-за стены. Через минуту оно закончилось, и сразу после этого напротив их решётки выросла махина Семёныча. Хмыкнул, оглядывая их, и шагнул в сторону коридора, стараясь уловить остатки запаха рыженькой. Её он хотел достать как можно быстрее и наказать. Да!!! Именно наказать, но не убивать. А эти, что в камере, пускай посидят, в качестве НЗ.
По коридору он пролетел не оглядываясь на вжавшихся в стены зомби. Злоба распирала изнутри почти полностью восстановившееся тело прапора. Оружия он брать не стал, так как оно ему и не понадобится. Ставшие ещё большими новые возможности помогут ему справиться с сучкой и без ствола. Даже если она и вооружена и нашла защитников.
Выскочив на улицу, Семёныч внимательно принюхался, озираясь вокруг. След он нашёл быстро: рыжая побежала вправо. И ещё за ней пошли двое мертвяков. Прапорщик заревел, понимая, что может и не успеть, и быстро побежал вслед за девчонкой, не обращая сильного внимания на то, что за ним оставалась еле видимая дорожка из кровавых капель. Нужно было торопиться.
В почти полностью очищенном от живых здании отдела внутренних дел деловито кормились два живых мертвеца.
В последней из запертых камер самый молодой из троицы «спортивных» быстро и целенаправленно сошёл с ума. Сел на колени перед стеной и начал равномерно отбивать поклоны в бетонный пол. Через несколько минут на полу появилась небольшая красная лужица.
*****
Валера шёл по улице имени Ильича. Шёл торопливо, но не скрываясь, положив на сгиб руки двуствольную ижевскую «вертикалку». В обоих стволах торчали патроны с картечью, которых у него была целая коробка.
Основной целью маршрута он выбрал дом, в котором жил его школьный друг, Сашка. Тренер очень надеялся на то, что тот сегодня не был ночью на своём обычном месте работы, в морге. И понимал, что никуда ему не деться от того, что придётся проверять контору местного танатолога на предмет его там присутствия…
Совсем недавно Валера сидел на полу собственной квартиры. Прижимал к груди, перемазанными в крови руками, голову Ольги. Вернее то, что от неё осталось после удара топорика. Гладил длинные тёмные волосы. Перебирал их в пальцах, удивляясь. Какие же они всё-таки мягкие и шёлковые. Молча глотал слёзы, которые никак не хотели останавливаться. И изредка, уткнувшись в уже начавшую холодеть шею, тоскливо и почти беззвучно выл, содрогаясь плечами от внутренней боли.
Да, он понимал, что его Олька умерла задолго до того, как он вернулся в квартиру. И нападало на него что угодно, но не она. Но можно ли это было вот так сразу разложить в голове, смиряясь с мыслью о том, что ему пришлось сделать?
Но прах к праху, а он-то был жив. Не понимал что происходит вокруг, да и не особо хотел. Единственной мыслью было желание найти хотя бы Сашку. И оставшейся надеждой то, что с ним ничего не произошло. И именно поэтому Валера встал, бережно и аккуратно отнёс тело Ольги на кровать, завернув его в покрывало. Потом тренер подошёл к шкафу купе, в котором прятался оружейный сейф. Тихо и нерадостно подумал о том, что каким же правильным было решение о вступлении в охотообщество и приобретение пусть и подержанного, но всё ещё очень надёжного ружья.
Патронов было маловато: две коробки мелкой дроби, одна с картечью и несколько жаканов. Ну, уж что есть, подумалось ему, хорошо хоть так. Жакан и картечь он впихнул в патронташ, сколько влезло. Остальные засыпал в карманы охотничьего костюма. Топорик повесил на специальную петлю, закрепил на ремне. Захватил документы. Чуть посидел на кровати, глядя на запеленатый в ткань силуэт. Осторожно подержал в руках совсем холодную ладошку, которая после смерти вернулась в своё нормальное состояние. Погладил тонкие пальцы, на один из которых так мечтал надеть кольцо.
Забрал в прихожке упакованный рюкзак и спустился по лестнице вниз, аккуратно выйдя из подъезда. Повёл стволами ружья из стороны в сторону и чуть расслабился, не заметив никакого движения. Зеленоватого тумана тоже не было заметно. В соседней пятиэтажке всё также раздавались крики и треск, как будто ломали что-то деревянное. В соседнем районе, судя по отсветам и запаху, что-то горело. Причём очень серьёзно.
— Ну и ладно. — Он бормотнул себе под нос хотя бы что-то, так давило чувство одиночества. — Потопали, Валерун…
И вот сейчас он шёл по Ленина, стараясь идти ровно посередине. Начало светать, хотя не так, как обычно. Небо до сих пор было какого-то зелёного оттенка, с пересекающимися линиями.
По дороге Валере пришлось один раз стрелять по странным, похожим на собак созданиям, которые метнулись в его сторону откуда-то из-за высокого серого дома. Как он помнил, прямо за ним находилась мусорка, на которой постоянно тёрлась целая стая дворовых шавок.
— Ни хрена себе пёсики. — Поделился он сам с собой, когда высокие и горбатые силуэты растворились в сероватой рассветной мгле. — Это чего же дальше-то будет?!
И в этот самый момент последняя из собак неожиданно резко остановилась. Её подбросило вверх, закрутило штопором. Прямо в воздухе хрустнуло и брызнуло во все стороны красным. Прямо перед тренером приземлилась собачья голова:
— Да что ж это такое-то, а?!! — Не выдержав, Валера заорал. Там, где только что произошло это нечто, воздух закрутился в видимую спираль и чуть позже растаял.
Дальше он шёл очень аккуратно, стараясь рассмотреть впереди всё, что могло показаться странным. Даже включил фонарь, хотя раньше опасался это делать. Уже показался перекрёсток с Первомайской, когда откуда-то слева ударили одиночные выстрелы. Валера осторожно выглянул из-за угла, прижимаясь щекой к шершавому кирпичу.
Пятясь спиной, в его сторону двигалась высокая и худенькая девичья фигурка, которая отстреливалась от двух быстрых силуэтов, мельтешивших в десятке метрах от неё.
Тренер думал не долго. Уже на бегу, взводя курки, Валера отчётливо понял, что тот страх, который был недавно — улетучился. Полностью и окончательно. Он успел, успел добежать до девчонки вовремя, когда она споткнулась и начала падать назад, теряя из поля зрения низкие двуногие силуэты, тут же рванувшие к ней.
Ба-бах!!! Правый ствол выплюнул картечь, снеся ближнего. Второй метнулся вбок, прыгнул, выгибаясь как кошка, но тренер успел. Хладнокровно выждал, когда тот окажется совсем рядом и выстрелил.
Картечь попала прямо в бледное, оскаленное лицо с глубоко запавшими тёмными глазами. В свете вспышки Валера успел заметить окровавленные лохмотья на груди, запёкшуюся кровь на рыхлой, творожистой коже мёртвой хари. Голова твари треснула как арбуз, расколовшись и плеснув по сторонам содержимым.
Пульс стучал в висках отбойными молотками. Валера быстро переломил стволы, понимая, что не успевает. Первый из нападавших уже вскочил на ноги и смазанным движением скользнул в его сторону. Тренер успел только ткнуть его стволами ружья, пытаясь откинуть в сторону. Тварь отбила удар, чуть пригнулась и ринулась на него, выпятив немалые клыки. «Ну, вот и всё, — мелькнула мысль, — а глупо-то…». В лицо неожиданно ударило чем-то липким и мерзким. Чуть позже пришло осознание того, что рядом заткнулся автомат, выпустив последние пули.
Тварь упала на асфальт, несколько раз вздрогнула и затихла. Валера мотнул головой, сбрасывая крупные капли пота, выступившие на лбу. Вставил патроны и приставив ствол к голове мертвеца — спустил курок, разнеся её вдребезги.
Сзади всхлипнула девчонка, подойдя ближе. Он обернулся, успел отметить, что она очень молодая, когда она уткнулась ему в грудь и всхлипнула. Чуть позже заревела, молча и страшно. Тренер гладил волосы, глядя на вздрагивающий задорный хвостик, перетянутый резинкой и водил головой по сторонам, приговаривая:
— Тихо, тихо. Всё хорошо, уже хорошо.
Валера не успел среагировать на неожиданно соткавшуюся в воздухе высокую фигуру, и полетел на землю, чувствую, как плечо наливается болью. Ткань плотной куртки разошлась в стороны как от удара опасной бритвой. Кровь появилась, разом смочив рукав и начав сочиться к манжетам. Ушёл в сторону рывком, и как оказалось вовсе не зря. Мгновение спустя по асфальту сильно ударила босая и деформированная стопа.
Ружьё валялось где-то в стороне, и Валера выхватил топорик, готовясь к новому бою. Оценил ситуацию, быстро и профессионально.
Девочка лежала в стороне, живая или нет — непонятно. Прямо перед ним стояло что-то массивное, голое, с перекатывающимися булыжниками мышц. Голый череп чуть поблёскивал, торчали какие-то острые участки на плечах и локтях. А так — человек человеком. Стоял, не нападая, а только готовясь к схватке, красуясь собственной мощью.
Мощь впечатляла. И мощь мышц рук с длинными когтями на руках, и мощь того, что болталось между ног существа. Тренер узнал того, кто стоял перед ним. Несмотря на все Изменения, что с ним случились. С этим нелюдимым и злобным ментом ему приходилось сталкиваться во время соревнований. Дело было нешуточное.
Он чуть перенёс вес на опорную ногу, пытаясь понять то, как начнёт атаковать мент, когда тот с ходу ринулся на него.
Валера успел ударить топором, срубив лоскут с твёрдого и покатого плеча, но удар когтистой лапы пришёлся на рёбра справа. Уже падая, он заработал коленом в солнечное сплетение и смог только постараться откатиться в сторону, судорожно хватая воздух. Он понял, что опять не успел, и на этот раз, судя по всему фатально.
Семёныч торжествующе захохотал, занося руку для последнего удара…
*****
Во двор невысоких домов, стоящих буквой «г», тихо зашёл маленький мальчик в пижамке с человеком-пауком. Спокойный, беззащитный и кажущийся огорчённым.
Две не-мёртвых Изменённых, собирающихся вступить в бой со стаей горбатых тварей, не так давно бывших собаками, застыли при его появлении. Начали пятиться, прижимаясь к высокой бетонной стене. Одна, ещё сохранившая только раскрывшуюся девичью красоту, тоскливо заскулила. Вторая, у которой на футболке, под густой коркой крови, виднелась фотография давно и бесповоротно повзрослевших ребятишек из «Токио Отель», спряталась за неё.
Четыре изменившихся пса, которые только что были готовы разорвать зомби из-за неподвижной фигуры, висевшей на остром металлическом заборе палисадника, также отступили. Горбатая, поджарая тварь с чёрными полосами по бокам, с громадным наростом на правой стороне шеи, заворчала. Осторожно, боком, начала сдвигаться в угол двора. Остальные последовали её примеру.
Ребёнок оглядел двор глубокими чёрными глазами. Взгляд остановился на тёмном силуэте, давно обмякшем, с концами труб, торчащих из развороченной спины. Голова с кудрями, которые легко колыхались в абсолютно безветренном пространстве двора, наклонилась на бок. Если бы у него были губы, то они сейчас наверняка превратились в маленькую точку. Именно так он бы сделал, как делают все дети в глубокой задумчивости.
Нога в светлом носочке сделала шаг вперёд. Ещё шаг, ещё. Он чётко двигался к телу Александра Анатольевича, который не смог выдержать всего, что свалилось на него, и выпрыгнул из окна.
Тварь с наростом рыкнула, явно не желая, чтобы мальчик добрался до вкусного куска мяса. Собака боялась, это было видно по неуверенным движениям, но сдаваться явно не собиралась. Голый облезший хвост бешено хлестнул по впалым бокам. Она приоткрыла пасть, выпустив ниточки вязкой слюны. Зарычала ещё раз, подбадривая себя, напряглась для прыжка в сторону ребёнка. Остальная стая, повизгивая, также начала вставать за ней. Когда мальчик почти дошёл до забора — собака атаковала.
Прямо в прыжке её подхватило, высоко подняв в воздух. Крутануло и бросило, с силой, на стену дальнего дома. Чмок…
На стену брызнуло красно-бурым. С мягким шумом шерстяной мешок с переломанными костями бухнулся на землю. Ребёнок задумчиво посмотрел на это и чуть повернулся в сторону остальных Изменённых. Первыми с места стартанули не-мёртвые девушки, одним махом оказавшись на самом гребне стены, и скакнули вниз, с высоты трёх метров. Собаки бросились в сторону выхода из двора, сшибая друг друга, визжа и подвывая. Малыш проводил их взглядом, даже не попытавшись применить ту силу, которая только что размазала по штукатурке самую наглую из них.
Александр Анатольевич не погиб сразу. Он всё ещё был жив. Ему было больно, очень больно. Глаза невидяще уставились на невысокие травинки, выросшие у основания хорошо вкопанных труб. Прямо под ним мягко серебрилась большая лужица его ставшей такой странной крови. Сам же он плыл, плыл в какой-то всеобъемлющей пустоте, то проваливаясь в неё глубоко-глубоко, то всплывая на поверхность. Хотелось всё-таки окончательно умереть, ноне было, не было сил для того, чтобы хотя бы попытаться сделать что либо. Из открытых и, казалось ослепших глаз, вытекла одинокая слеза. Блеснула, и упала на землю.
«Проснись…проснись…ты нужен…проснись же…»
«Я всё-таки умер? Как же так, ведь только что я был жив…»
«А ты и так жив, просто ты спишь. Проснись, быстрее…»
Он застонал, вырываемый из чёрной пропасти забытья…
«Кто ты такой? Кто?!!»
«А кем ты хотел меня увидеть?»
«Ты что, у меня в голове говоришь, что ли?»
Александр Анатольевич закашлялся, начиная приходить в себя…
«Если хочешь, то пусть я буду у тебя в голове. Ты только давай просыпайся…»
«Я не хочу. Я должен умереть…»
«С чего ты это взял? Что за глупости в такой умной голове?»
«Я стал не человеком. Монстром, чудовищем. Рита умерла…»
«Рита умерла? Сегодня многие умерли, Танат. Приходи в себя, приходи»
Тело бывшего патологоанатома дёрнулось, как от разряда дифибрилятора.
«Почему ты назвал меня Танатом? И кто ты?»
«Танат не самое плохое имя для тебя. И ты прошёл через смерть, знаешь её…»
«Кто ты?»
«Я? Пока никто. Тот, кто поможет тебе стать самим собой. Хочешь?»
«Из-за тебя я не умер? Зачем это нужно?»
«Ты не умер из-за самого себя, ты не должен был умереть. И это просто нужно…»
Фигура, обвисшая на трубах забора, дёрнулась, поднимаясь вверх. Он закричал…
«Больнобольнобольнобольно…»
«Терпи, это недолго. Всё почти закончилось.»
«АААААААААААААААААА…………………!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»
«Вот и всё. Хватит орать. Открывай глаза, ну же!!!»
Он открыл глаза. Поднял голову вверх, глядя в давно начавшее светлеть небо, перечёркнутое зеленоватой сеткой. Вдохнул воздуха, возвращаясь к жизни. Потом опустил взгляд.
Взглянул в бездонную пустоту глаз того, кто стоял перед ним. Его закрутило, всосало в их клокочущую серебром глубину. Бывший патологоанатом летел вперёд, в то время как его тело возвращалось к жизни.
Сверкающий огнями тоннель, поворот, поворот, ещё поворот. Его не удивляло происходящее. Тяжело удивляться такому после того, как воскрес. Ещё один кувырок вперёд и всё. Он увидел. Он понял. Он осознал…
Становящееся светлым небо смотрело вниз, в неправильный прямоугольник двора. Оно видело, как незаметно исчезла маленькая фигурка, растворившись в остатках ночных теней. И как потом существо, стоявшее возле громадной лужи собственной крови, пришло в себя.
Врач полностью перестал быть человеком.
Его имя стало тем, каким и должно было стать.
Именем посланца царства теней и смерти.
Танат понимал, зачем его вернули.
*****
Мансур покрутил головой, пытаясь понять, что он может сделать. Толкнул дверь, которая подалась с неохотой, заскрежетав. Почти выдрал карабин ремня, отстёгиваясь. Вывалился из ставшего смертельной ловушкой салона. Попытался встать…
Его скрутило в спазме, желудок подпрыгнул вверх. Мансура стошнило чем-то непонятным, едким, обжёгшим горло. По голове изнутри лупили кувалдой, и она кружилась так, что он даже не мог подняться.
Скрежет приближался, отдаваясь в гудящей пустоте, которая заняла место мыслей. Шаркающие шаги становились всё ближе. Парень застонал и попробовал ползти, стараясь отсрочить смерть, сейчас подходившую всё ближе.
Пальцы вцеплялись в старый, выщербленный асфальт, подтягивая ставшее таким непослушным тело. Лёгкие растягивались и сипели, как почти продырявленные мехи шотландской волынки. Кровь стучала в висках, гонимая сердцем, которое, казалось, работает в несколько раз быстрее. А может, так оно и было? Но он полз, упорно полз в сторону обочины, желая прожить ещё немного.
Позади что-то гулко грохнуло, обрушившись всем весом на заднее крыло разбитой машины. Шаги становились всё ближе и ближе. А подушечки пальцев Мансура уже стёрлись от тех усилий, что он прикладывал. Он попытался встать, и ему почти удалось. Почти.
Парень рухнул на колени, пытаясь не распластаться полностью. Его повело куда-то в сторону, пришлось выбросить в стороны руки. В пальцах мгновенно стало горячо, кожа полностью лопнула. Мансур оглянулся, пытаясь хотя бы разглядеть того. Кто хотел его убить.
Высокий и грузный мужчина в потрёпанном водительском комбинезоне, уляпанном жирными пятнами от масла. Невидящий взгляд белёсых и мутных глаз. Чуть покачивающаяся походка. И тяжёлый колун на пластиковой, прорезиненной на конце, длинной рукояти. Именно он скрежетал, задевая асфальт.
Мансур развернулся на месте, смотря в его сторону. Жажда выжить сменилась апатией, в которой не было места бесполезному бегству. Он не скоро смог бы прийти в себя, и был сейчас беспомощным, как новорождённый. Парень взглянул в сторону неторопливо приближающегося силуэта, уставился на топор, который начал медленно подниматься в воздух. Взгляд остановился на нём, поднятом в самую верхнюю точку…
БААНГГ!!!
Выстрел грохотом разорвал воздух. Тело Изменённого дёрнулось, заваливаясь на Мансура. В последний момент он еле успел уклониться в сторону. Труп рухнул рядом, завалившись сломанным манекеном, звякнув напоследок топором.
Парень сел на пятую точку, чуть отодвинувшись, обхватил руками колени. Отходя от пережитого смертельного ужаса, он затрясся, крупной дрожью. Ему не хватало воздуха, и Мансур глотал его широко открытым ртом. Со стороны машины раздался негромкий звук. Он посмотрел туда, увидел тёмный силуэт, нависший над Надей. Попытался привстать, но сил опять не хватило. Парень стукнул кулаком по асфальту и заплакал. Ему не было стыдно. Слёзы текли по лицу, измазанному пылью, оставляли грязные дорожки.
— Что с тобой? После аварии в себя придти не можешь? — Спокойный и уверенный голос мужчины, неслышно возникнувшего перед ним.
Мансур поднял голову, всхлипнул. Перед ним стоял мужик лет около сорока, высокий, худощавый. На нём была одета уже изрядно выстиранная «горка», поверх которой на нём был странный жилет, состоявший из пересекающихся ремней и закреплённых на них сумок разной величины. В голове всплыл термин «разгрузка». Да, такие таскали спецназовцы, которых показывали в выпусках новостей и телесериалах. В руке он держал длинное ружьё с деревянным ложем. Не такое, которое Мансур держал в руках у дяди, и даже стрелял. Это выглядело совершенно по-другому, и казалось заточенным не только для охоты.
«А это он стрелял, — мелькнула мысль, — спас…». Парень откашлялся вязкой слюной.
— Сотрясение что ли? Эй, земляк, ты меня вообще слышишь?
— Да… — Мансур наконец-таки протолкнул слова через пересохшее горло. — Спасибо. Вы меня спасли.
— Да не за что. — Мужчина присел рядом, цепко взяв его лицо в крепкие ладони, повернул голову парня на себя. — Так, зенки не плавают. Если и сотрясение то не такое, чтобы долго тормозить. Эй, парень, там, в машине твоя подружка?
— Да…д-а-а-а. Моя девушка, Надя. Она умерла во время уда…
— Ерунду-то не пори. — Мужчина встал. Достал из кармана пачку сигарет и закурил. — Она живая. Вот без сознания, это да. Дела у неё куда как хуже, чем у тебя.
— Живая? — Мансур обалдело уставился на спасителя. — Правда?
Мужик покосился на него. Сплюнул и ухмыльнулся:
— Вот ты тормозишь, а? Русским языком говорю — живая твоя Надюшка, живая. Тебя как зовут-то, о владелец битой иномарки? Ты вроде как не совсем русский, да?
— Мансур. А вас?
— А меня Егерь. Просто Егерь. Вставай уже, а то простатит заработаешь, на холодном-то сидеть.
Егерь помог ему подняться. Довёл до машины, где посадил в кресло. Сам пошёл к своей «Ниве», которая стояла чуть дальше по дороге.
Мансур сидел, откинув голову, и смотрел на Надю, для которой Егерь уже откинул сиденье и постарался положить на него девушку. Живая, живая, милостив Аллах, не допустил гибели невинных…
Молодой татарин, сидевший на водительском месте своей изуродованной машины, радовался. Вокруг него происходило чёрт те что. Впереди была полная неизвестность, а он радовался. Наверное, тому, что является главным для любого нормального человека. Тому, что должно было быть впереди. Ему не приходило в голову, что Надя может умереть по дороге от внутреннего кровоизлияния. Что они просто могут не доехать. Что он сам сейчас был практически недееспособен и слаб как новорождённый. Это всё могло подождать, потому что его Надя была жива, и он был жив, и то крохотное, что было у них одно на двоих, тоже.
Рядом глухо заворчала подъехавшая «Нива». Хлопнули дверцы, раздались шаги. Егерь, заглянув в салон, осторожно приподнял девушку за плечи, пытаясь поднять её и положить к себе на руки. Рядом появилось женское лицо, чуть позже стало видно и саму молодую женщину, помогавшую вытаскивать Надю. Мансур скрипнул зубами, и попытался заставить тело слушаться его. Немного удалось. Он вышел и спокойно дошёл до них, и даже попытался перехватить свою девушку под поясницу.
Егерь яростно зыркнул на него, но не стал ничего говорить. Только одобрительно мотнул головой, когда ему удалось приподнять еде дышащую Надежду и помочь отнести к «Ниве». Машина была относительно новой, второй модели «Шевроле». И положить её на широкое заднее сиденье удалось быстро и без лишних усилий.
— Вещи с собой есть какие-то? — Егерь повернулся к шумно дышащему Мансуру.
— Сумка её и мой рюкзак. Там, на сиденье…
— Я принесу. — Женщина, которая была с его спасителем, упругим шагом направилась в сторону иномарки.
— Жена?
— Ага.
— Надя это… — Мансур вздохнул. — Она беременна…
— Что? — Брови Егеря поползли вверх, удивлённо и грозно. — Сколько?
******
Лёшка шёл по улицам родного городка. Аккуратно, стараясь не потревожить переломанных в нескольких местах ног Мирона. Тот уже привык, и лишь изредка матерился и скрипел зубами.
После нападения собак Лёха стал осмотрительнее. Рваные укусы его уже не беспокоили. Они затянулись в течение нескольких минут, повергнув и его самого, и товарища по несчастью даже не в удивление. Более точным определением было — шок.
«Ну, нет худа без добра, — подумалось бывшему металлисту. — Пригодится, наверное, дальше».
Тем не менее, настороженность только выросла. Спустя немногим менее получаса после драки, они продолжили путь в сторону дома Мирона. По улицам того города, который уже перестал быть их старым и добрым знакомым, превратившись во что-то Иное.
Уже совсем рассвело, но вокруг было много тумана, и всё касалось нереальным. Странным. Гротескным, как подумалось куда как более образованному Лёшке. Что там себе думал тихо постанывающий Мирон, так и оставалось загадкой. Но наверняка и ему было куда как не по себе. И было от чего…
Всё вокруг на глазах становилось другим, чужим и незнакомым. Менялось, плыло и превращалось в кошмар, который мог бы прийти на ум безумному сценаристу из второсортной киностудии. Прямо на глазах стены одного из домов покрылись серым, кажущимся живым, ковром мха. Деревья, которых в Радостном было очень много, скрипели почти человеческими звуками. Листва на них дрожала, принимая стальной оттенок и отращивая блестящую и острую кромку. Тот самый туман, которого было много ночью, тоже не сдавался, собираясь в большие скопления вдоль домов. Изредка в нём начиналось какое-то шевеление, если мимо пробегало что-то небольшое. Вроде двух кошек, прошмыгнувших мимо ребят совсем недавно. Кошки бежали медленно, спотыкаясь через раз, что было немудрено. Тяжеловато передвигаться ровно и быстро, если вдруг превращаешься в подобие сиамских близнецов. Собаки пока не встречались.
Жителей тоже практически не было. Лишь пару раз впереди кто-то быстро перебежал дорогу, почти вплотную прижавшись к асфальту. В окнах иногда мелькали бледные лица с тёмными провалами глазниц, и всё. Крики, на которые прошедшая ночь оказалась так богата, с рассветом почти полностью стихли. Что ждёт его впереди? Этого Лёша точно не знал. Ему было непонятно даже то, какими глазами на него посмотрят родители. Он очень надеялся на то, что с ними всё в порядке, хотя…
Тяжело было думать позитивно после всего, что пришлось увидеть и испытать за эту ночь. Хотелось верить в то, что закончится хотя бы что-то хорошо, но уверенности в этом не было абсолютно. Впереди было что-то неясное и смутное. И ещё, как почему-то казалось совсем молодому парнишке, ему ещё долго предстоит идти в никуда. Там, возможно через много лет, всё и закончится. Странное чувство, подумалось Лёшке, видеть почти наяву собственное будущее. Может быть, всё дело в тумане, в каких-то странных его свойствах?
Тем временем Мирон опять в пал то зыбкое состояние полусна, в которое был погружен перед встречей с псами. И его товарищу по свалившимся на их головы неприятностям, волей-неволей пришлось идти тише. На какое-то мгновение в голове снова появилось какое-то странное чувство, которое подсказало, что вдвоём с Мироном им предстоит быть очень и очень долго. Мелькнуло со скоростью болида «Формулы» и пропало. Но последствия остались, и одним из них было то, что Лёха шёл самым аккуратным способом, стараясь лишний раз не встряхнуть раненого.
Впереди показался перекрёсток с Первомайской. Серый кирпич этих домов ещё не был покрыт никакой дрянью, оставаясь таким же, как и вчера. До Изменений.
И оттуда раздался тонкий и протяжный женский крик. Полный боли и отчаяния, он неожиданно прервался на высокой ноте. Как будто его кто-то прервал быстро и жестоко.
— Держись, дружбан. — Буркнул себе под нос Лёха, ни на минуту не задумываясь о том, что это могло быть. Даже если специальная ловушка — ни ему её бояться. И побежал с той кажущейся неторопливостью, что бывает у локомотивов, тягающих товарные составы. Асфальт под его ногами трещал и брызгал во все стороны серым крошевом, на плече орал Мирон, которого дико трясло.
Они вылетели на перекрёсток. Лёшка крутанул головой в одну, в другую сторону, увидел: валяющаяся на тротуаре тоненькая женская фигурка с хвостом рыжих волос, летящий туда же невысокий, худощавый мужчина и это…
Высокая, плотная фигура без какой-либо одежды, перевитая жгутами мышц под блестящей кожей в наростах. Острые шипы, торчавшие из плеч, локтей, идущие гребнём вдоль позвоночника. Существо, только что отправившее человека в нокдаун, покачнулось на массивных ногах, собираясь его добить, двинулось вперёд.
Мирон не успел ничего понять, в очередной раз охренев от новых возможностей «ботаника», оказался молниеносно лежащим на земле. А Лёшка, рванул вперёд, в сторону схватки. Вот только перед этим он вытянул назад правую, заканчивающуюся пусть и ставшей очень большой, но всё же человеческой кистью и выдернул из стены подоконник. Да, да, именно подоконник, плиту где-то в метр длиной. Одну из множества, что по непонятным причинам украшали с внешней стороны все окна домов этого района.
Выдернул одним неуловим движением. Взметнув в воздух небольшую тучу от треснувшего раствора, что так давно держал её. И шваркнул в сторону голозадого чудовища. Плита полетела, разом набрав громадную скорость, и с хрустом врезалась тому прямо в левый бок. Тварь отлетела в сторону, совершив красивейший пируэт. А Лёшка уже нёсся туда, сотрясая землю и вбивая в асфальт колонны ног.
Монстр вскочил, тряся головой и поворачиваясь в сторону накатывающегося на него живого танка. Растопырил в стороны узловатые руки, украшенные внушающими уважениями когтями, и согнул узловатые нижние конечности. Зарычал и ринулся навстречу Лёхе. Он уступал ему в росте и массе, но был по-звериному гибок и пластичен. Монстр успел полоснуть «ботаника» когтями по правой руке, а потом для него разом прекратилось всё везение. Так как Лёшка всё-таки вышел из себя, второй раз подряд…
Мощный пинок, и гибкое, хотя и массивное тело укатывается в сторону. Мастодонт, ещё не так давно бывший пэтэушником, догоняет его, не останавливаясь, добавляет второй ногой. Монстр подлетает в воздух, врезается в стену и начинает падать вниз. Но живой поршень правой руки не даёт ему этого сделать, вбивая обратно в стену. Стена вздрагивает, размётывая в стороны мельчайшие куски жёлтой штукатурки. Изо рта твари вырывается багровый фонтан крови, она рычит, захлёбываясь ею. Пытается атаковать ещё крепкими руками, но Лёшка не даёт ей это сделать, прижимая железом колена и хватая за глотку. Потом размахивается и швыряет его в сторону толстого ствола старого тополя, торчащего у дороги. Тополь содрогается от удара, монстр сползает вниз и пытается встать. Воздух, рассечённый стальной цепью свистит, вниз блестящей молнией летит крюк. Хруст и вой, короткий и смертельный…
Бывший прапорщик стоит на коленях, а потом разом заваливается набок. Лёшка дёргает на себя цепь, растущую из левой руки. Крюк с отвратительным чмоканием выходит наружу, потянув за собой что-то красное и липкое. Вокруг лысой, с торчащими ушами головы разливается большая тёмно-красная лужа.
Лёшка стоял тяжело дыша. Он узнал того, кому проломил голову. Слишком часто видел на «Пятаке» возле дома, чтобы не узнать. Ещё та тварь, но всё-таки ему было не по себе. Это всё же не та собака, перекорёженная до неузнаваемости, но бывшая животным. Кем бы ни стал бывший милиционер, но он был человеком…наверное… Лёшка развернулся в сторону тех, кого спас, и замер. Прямо в лицо жутко смотрели два чёрных ствола:
— Ты кто такой, мать твою за ногу? Не стреляю только за этого. Отвечай, быстро!!!