Они нашли такси на расстоянии нескольких кварталов от дома Уоткина и поехали к Святой Клотильде. Это место первым пришло в голову Данфи, ему просто хотелось отъехать подальше от их отеля. Мельком взглянув на шпили церкви, они нашли ближайшую станцию метро и спустились в ее уютные недра. Примерно через полчаса они вышли под потоки дождя у «Мютуалите» и, перейдя через мост, направились к отелю.
Клементина проявляла несвойственное ей равнодушие ко всему. Джек открыл «Кампари» и сел на диван рядом с телефоном.
— Клем, — начал он.
Она покачала головой:
— Не надо ничего объяснять.
— Они вошли в дверь…
— Да, я знаю, ты уже говорил.
— Нет-нет, наверное, я не совсем понятно…
— Нет, я все поняла. Да это и не имеет значения. Я ведь все еще люблю тебя. Мне просто нужно привыкнуть к мысли, что я сплю с «Жестоким Убийцей».
Данфи не стал настаивать, наверное, потому, что знал, что она действительно не винит его ни в чем. По крайней мере после Тенерифе. Он открыл банку «33» и сел в кресло.
Спустя какое-то время Клементина спросила:
— И что теперь?
Данфи покачал головой:
— Не знаю. — Он глотнул пива и задумался. — Мне кажется, мы уже узнали очень много и вряд ли сможем узнать больше. Но важнее другое. Мы ни на шаг не приблизились к спасению и к свободе. Другими словами, чем больше информации мы будем получать, тем больше будем увязать в этом деле. Значит…
Наступила долгая пауза, в течение которой Клементина внимательно всматривалась в Джека и, не дождавшись продолжения, спросила:
— Значит, что?
— Мне кажется, мы должны о нем забыть. Просто повернуться и уйти. У нас ведь есть деньги, нормальные документы. И все будет в порядке.
— Но если мы так поступим… — пробормотала Клементина.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Это будет означать, что они победили. У тебя есть другие идеи?
Некоторое время она молчала, закрыв глаза и потягивая «Кампари». Наконец пристально взглянула на Джека и сказала:
— То, что ты предлагаешь, неправильно. И мы поступим иначе.
Клементина нашла адрес в парижском телефонном справочнике в разделе «Музеи». Уоткин говорил, что Гомелес жил в особняке на бульваре Капуцинов, и что после войны в его доме разместили археологический музей.
В Париже был только один подобный музей, он располагался на рю де Могадор, и полное его название звучало: «Museé de l'Archaelogy du Roi Childeric 1er».[95]
Они взяли такси, назвали адрес. Оказалось, что музей находится практически за углом от площади Оперы. Он размещался в четырехэтажном особняке, построенном в стиле «белль эпок». Массивные железные двери постоянно держали открытыми с помощью больших медных колец, прикрепленных к гранитным стенам с обеих сторон. По всей длине здания шли высокие окна, занимавшие все пространство от пола до потолка. Струйки дождя покрывали сегодня их рифленые стекла. Горгульи скалились на прохожих. В стоках клокотала вода.
Табличка при входе напоминала посетителям часы работы музея. Данфи сверился с часами. В их распоряжении было около часа.
У самой двери за резным деревянным столом сидел седовласый усатый пенсионер в выцветшей синей униформе. Он проводил время за чтением рассыпающегося у него в руках издания Сименона в бумажной обложке. Данфи вручил ему двадцать франков и дождался, пока старик оторвет пару билетов, которые он с церемонным поклоном и улыбкой протянул Клементине.
Они были не единственными посетителями. Небольшая группка школьниц шла по залам, болтая, хихикая и не обращая ни малейшего внимания на рассказ учительницы.
На самом же деле музей оказался весьма и весьма любопытным. Он обладал уникальным собранием артефактов, становившихся все старше и старше по мере того, как вы поднимались с нижнего на верхние этажи. На первом этаже размещалась коллекция произведений живописи пятнадцатого, шестнадцатого и семнадцатого столетий, а также различные геральдические предметы, гербы, эмблемы из полудюжины различных стран. Большая часть полотен представляла собой изображения пасторальных сцен или мечтательных пастухов, собравшихся у гробницы Христа,[96] и рыцарей, молящихся посреди цветочного луга.
Второй этаж почти полностью был посвящен разного рода религиозным постройкам и в особенности тем, в которых находились статуи Черной Мадонны. Рядом с архитектурным чертежом величественного храма в Гластонбери к стене была прикреплена прозрачная пластиковая коробка. В ней лежало несколько плохо отпечатанных листков, на которых на шести языках объяснялось, что статуи Черных Мадонн можно найти во всех странах Европы и Латинской Америки. В одной только Франции их более трехсот.
— «Цыганам она известна как Сара-ла-Кали, — прочла Клементина, — другим — как Кибела, Диана, Изида и Магдалина».
Данфи внимательно всматривался в рисунки и фотографии. Кроме Гластонбери, здесь были также изображения Яснагурского монастыря в Польше; Шартрского собора; монастырской церкви в Айнзидельне; других храмов и святилищ в Клермон-Ферране, Лиможе и Марселе. На этом этаже размещались также многочисленные культовые предметы: каменные реликварии, мраморные рельефы, гобелены и священнические облачения.
— Пошли дальше, — предложила Клементина. — У нас осталось всего двадцать минут.
Третий этаж был полностью посвящен крестовым походам и рыцарям-тамплиерам. Здесь находились гравюры четырнадцатого века с изображением Иерусалима, шкатулка с регалиями тамплиеров, копья, мечи, гностическая погребальная стела, триптих и диорама. На первой створке триптиха был изображен Готфрид Бульонский, отправляющийся в первый крестовый поход в 1098 году. На второй створке — рыцари-крестоносцы, взявшие Иерусалим год спустя. На последней створке — те же рыцари, занимающиеся раскопками на месте Соломонова храма.
Диорама была значительно менее сложна. На ней был запечатлен Жак де Моле, Великий магистр ордена тамплиеров, сжигаемый на медленном огне на острове Сите в 1314 году.
— Это как раз там, где находится наш отель! — воскликнула Клементина.
Клементине очень хотелось прочитать побольше о Моле и рыцарях храма, но времени у них не осталось. Музей вот-вот должен был закрыться.
Поэтому они поспешили на четвертый этаж, где на лестнице их поразила словно парившая в воздухе голова медведя, сделанная из золота. Работа была просто неподражаема. Можно волоски сосчитать у него на шее, подумал Джек.
— Как им удалось сделать подобное? — спросила потрясенная Клементина.
— Это голограмма, — предположил Данфи, — а может быть, эффект получен с помощью зеркал. Не знаю.
Дойдя до конца лестницы, он просунул руку сквозь изображение и помахал ею. Голова медведя сморщилась, и мгновенно слева от них распахнулась дверь.
Данфи повернулся к подруге. Большая часть экспонатов находилась справа в неком подобии галереи, тянувшейся почти через все здание. Но создавалось впечатление, что дверь слева открылась специально для них.
— Иди, — сказал он, подталкивая ее к двери. — Ты первая.
— Нет, не надейся, — ответила она. — Оружие ведь у тебя. Давай вынимай.
Чувствуя себя мальчишкой в доме с привидениями, Джек вошел в комнату, а Клементина осталась у порога, готовая обратиться в бегство, если его обезглавленный труп упадет ей под ноги или из дверного проема вылетят крылатые чудовища. Спустя мгновение Данфи позвал ее:
— Заходи. Здесь все в порядке.
Клементина вошла, и у нее захватило дух. В центре комнаты находилась ярко освещенная гробница. Вокруг саркофага из известняка навалены бочки с вином и груды зерна, а поодаль установлены возвышения разного размера, напомнившие Данфи каменные изваяния, виденные им в английской провинции. На каждом таком возвышении стоял подсвеченный стеклянный стенд, в котором лежали древние монеты и золотые и серебряные украшения.
На простом листке бумаги, который можно было взять из пластиковой коробки, прикрепленной к одной из таких витрин, давалось краткое описание представленных экспонатов. Там говорилось, что гробница принадлежала Хильдерику I, королю из династии Меровингов. Она была найдена в Пиренеях в 1789-м, в год начала Великой французской революции. В листке также сообщалось, что саркофаг был обнаружен в пещере рядом с отрубленной конской головой и медвежьей головой, сделанной из золота. Венок из орлиных крыльев был смешан с костями, которые оставались нетронутыми на протяжении более тысячелетия.
Помимо всего перечисленного, в зале находилась еще одна загадочная вещь. Это был хрустальный шар голубовато-зеленоватого оттенка, примерно девяти дюймов в диаметре, на золотой подставке внутри стеклянной витрины. Подставка была изготовлена в виде человеческой руки, на кончиках пальцев удерживающей коробку с шаром. Данфи и Клементина сделали то же, что сделал бы на их месте любой человек, увидевший хрустальный шар, — они уставились на него. И стоило им заглянуть в него, как внутри стеклянной поверхности появилось дрожащее изображение старца, но перевернутое, так что первоначально они его не узнали. Данфи наклонил голову. Старец откашлялся. Клементина вскрикнула.
— Пожалуйста, поторапливайтесь. Мы закрываемся! — произнес старик мягким, почти уговаривающим тоном.
Клементина от страха впилась ногтями в руку Джека. Наконец они поняли, кто с ними разговаривает. Старый охранник нашел их. Он вошел в зал и, задыхаясь от долгого подъема на верхний этаж, улыбнулся им.
Клементина немного успокоилась. Она сделала глубокий вдох и одарила охранника самой обворожительной из своих улыбок.
— Неужели уже пять? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Без малого, мадемуазель.
— Но мы еще очень многое не рассмотрели как следует, — взмолилась она.
Охранник сочувственно кивнул.
— И думаю, что вы еще не видели пчел.
— Каких пчел? — спросила Клементина.
Старик еще раз вежливо кивнул и поманил их к себе.
— Ici.[97] — Он стоял рядом с большим старым шкафом. — Regardez.[98]
Вынув большую связку ключей, он выбрал тот, что побольше, вставил его в замок в шкафу и повернул. Затем медленно открыл дверцы. Внутри вспыхнули какие-то огоньки, и старик отошел, чтобы они смогли все внимательно рассмотреть.
Взорам предстало коронационное одеяние невероятной длины, мерцавшее светом, отраженным от крылышек тысяч золотых пчел, которыми была украшена мантия.
— Одежда Наполеона, — объяснил охранник. — Предназначенная для его коронации. Когда он стал императором.
— Пчелы…
— Да! Конечно, пчелы! Медведь! Священные символы Меровингов!
Данфи и Клементина кивнули.
— Наполеон нашил их на свое одеяние, чтобы люди смотрели на него и думали: «Ara, значит, он тоже Меровинг!» — Старик помолчал и, улыбнувшись, добавил: — Но нет, конечно, никаким Меровингом он не был. Я понимаю, вы сейчас думаете: какая-то там крошечная пчелка. Кто ее заметит? Никто! А ведь одна такая пчелка стоит намного больше моей пенсии. Итак, я слышу голос…
— Какой голос? — спросила Клементина.
Старик постучал пальцем по виску.
— И он говорит мне: «Люк, ты ведь бедный, почему бы тебе не взять это маленькое насекомое для своей семьи?» Но поддамся ли я на его уговоры? — Он покачал головой и засмеялся. — Нет, Люк не дурак.
— Сколько времени вы здесь работаете? — спросил у него Джек.
Охранник опустил ладонь на расстояние двух футов от пола.
— С самого раннего детства. Тогда здесь еще не было музея.
— Вы хотите сказать…
— Да, наше здание раньше было частным особняком, — ответил старик. — И все, что вы здесь видите… принадлежало его владельцу.
— А чей это был особняк? — спросила Клементина, разыграв полное неведение.
— Мсье Гомелеса. Его фонд оплачивает содержание музея. L'Institut Mérovée.[99]
— А вы знали самого Гомелеса? — спросил Данфи.
— Конечно, — ответил охранник. — Мой отец служил у него камердинером.
— И что стало с Гомелесом?
Старик пожал плечами:
— Была война. Он болел. Его отвезли в надежное место. Но… он не возвратился.
Улыбнувшись Клементине, он закрыл дверцы шкафа и запер их. Вместе они вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице.
— И когда, как вы говорите, его забрали в надежное место? — спросил Данфи.
— У него были друзья. Могущественные друзья.
— Но куда они его отвезли? — спросила Клементина.
Старик остановился на мгновение на ступеньках лестницы, задумался, а потом произнес:
— В Швейцарию, конечно. Куда-то в Швейцарию.
Лететь самолетом было невозможно. Ехать поездом тоже. После того, что случилось на квартире Уоткина, Джека, само собой, ищет французская полиция, и все пограничные посты уже оповещены. Другими словами, он попал в совершенно безвыходную ситуацию. Они не могут оставаться здесь, но и не могут никуда выехать.
Джек с Клементиной сидели в небольшом заполненном туристами кафе на Елисейских полях, пили эспрессо, а Данфи размышлял над имеющимися у них вариантами. Главной проблемой оставался выезд из страны. Клементина может взять напрокат автомобиль, и они доедут на нем до границы, но пересечь ее все равно не смогут. Фотографии Данфи уже наверняка висят на всех пропускных пунктах. Какое-то время ему казалось, что они могли бы прибегнуть к переодеванию, но эту идею пришлось сразу отбросить. В переодевании было что-то, независимо от обстоятельств заставлявшее вас чувствовать себя виноватым, преступником, скрывающимся от заслуженного наказания. Определенную роль играл и фактор «чистого нижнего белья». Если ему суждено было погибнуть, Джек не хотел умереть в комичном парике или, что еще хуже, переодетым в женщину-мусульманку. Значит, оставался единственный способ пересечения границы.
Дорога им предстояла долгая, почти 350 миль по шоссе А-6, на юг от Макона, затем на восток по направлению к Аннеси. Они выехали вскоре после полуночи на взятой напрокат «ауди», ехали всю ночь и прибыли в От-Савой на заре. Небо было огненного цвета, и не нужно было видеть горы, чтобы понять, что они находятся в Альпах. Казалось, сам воздух здесь говорил об этом. Он был свеж, чист и прохладен. К освежающей силе местной атмосферы они добавили чашку крепкого кофе с хрустящими круассанами в рабочем кафе на окраине Аннеси и почувствовали себя бодрыми, словно после хорошего отдыха и сна.
Позавтракав, поехали через горы в Эвиан-ле-Бен, легендарный курорт на Женевском озере. Там Данфи снял небольшой номер с просторной террасой, выходивший на широкую лужайку, протянувшуюся до самого озера, с которой открывался вид на противоположный берег, на Лозанну.
Гостиница, в которой они остановились, называлась «Рояль», и Данфи предложил Клементине, пока он съездит в город, «принять водные процедуры или те, которые они ей здесь предложат». Она согласилась с энтузиазмом и вскоре уже лежала совсем голая и с ног до головы покрытая комками целебной грязи с Мертвого моря.
Тем временем Данфи прибыл в порт в поисках яхты. Требовалось судно с каютой на тот случай, если погода на озере испортится, что могло случиться в любую минуту. На отрогах Альп уже клубились кучевые облака, напоминавшие громадные коробочки хлопка.
Сложность состояла в том, что ему нужно было найти что-то среднее между настоящей яхтой и простой лодкой. Какое-то суденышко, которым он смог бы управлять сам. Джек объяснил продавцу на пристани, что он не Васко да Гама и долго в утлой лодчонке не продержится. С другой стороны, он не хотел связываться и с четырнадцатифутовыми «лимузинами», любой из которых можно было взять напрокат на пристани. Он искал посудину побольше, которая не перевернулась бы от сильного ветра.
В конце концов после пары телефонных звонков продавец получил разрешение сдать Данфи двадцатитрехфутовый «Сонар», который его владелец надеялся выгодно сбыть. Плату за него он запросил немалую — тысячу франков в день плюс пять тысяч франков залога, — но лодка оказалась идеальной. Она была требуемой величины, располагала капитанской каютой с двумя койками, полным комплектом парусов и кубриком. Продавец спросил Джека, когда ему будет нужно судно, и Джек ответил, что прямо сейчас.
Продавец бросил на него скептический взгляд. Уже четыре, на горизонте собираются облака, и через два часа зайдет солнце.
— Нам нужно доплыть на ней до Тонона. — Джек назвал город, расположенный на расстоянии около десяти миль от того места, где они находились. — У наших друзей дом на озере. Жена хочет преподнести им небольшой сюрприз. И я с ней согласен. Мы не виделись несколько лет.
Данфи поспешил в отель, нашел Клементину в процедурной. Ее завернули в нагретую пластиковую простыню, и она стала напоминать хот-дог в шоколаде. Он упросил служителя окатить Клементину струей холодной воды из шланга и смыть с нее всю грязь, а затем отвел ее в номер.
— Куда мы едем? Зачем такая спешка? — воскликнула она. — Я собиралась сделать педикюр. И уже заказала его в номер!
— Мы отплываем, — сообщил ей Данфи.
— Что?
— Я взял напрокат лодку.
Она взглянула на него так, словно он сошел с ума.
— Но мне совсем не хочется отправляться в плавание.
— У нас нет другого выбора.
— Уже почти вечер, — простонала она. Когда стало ясно, что Джек не пойдет ни на какие уступки, Клементина спросила: — Ты хоть умеешь управлять яхтой-то?
— Конечно, — ответил он. — Я великий яхтсмен. Разве ты не в курсе?
Дождем в прямом смысле слова это назвать было нельзя. Просто с неба на поверхность озера одна за другой падали крупные капли, оставляя большие концентрические круги, перекрывавшие друг друга. Данфи устанавливал оснастку.
Клементина со скептическим видом наблюдала за ним.
— Вот-вот начнется сильный ливень, — заметила она.
— А на этот случай у нас есть каюта, — ответил Данфи. — Не говоря уже о хлебе, сыре и бутылке вина. С нами все будет в порядке. И мы хорошо проведем время.
— Ливень будет сильный.
— Я уже слышал.
— Да, но мне кажется, ты не понимаешь, что и ветер тоже будет не слабый. — Она помолчала и добавила: — Он будет завывать, как баньши.[100]
Джек сидел в кубрике, повернувшись спиной к комингсу. Ему плавание доставляло удовольствие.
— Почему ты так думаешь? — спросил он.
— «Утром небо красного цвета?»
— Да-а-а? И что это значит?
Клементина покачала головой, в полном недоумении оттого, что он ее не понял.
— «Матросам знакомо это».
Данфи промычал что-то нечленораздельное в ответ на ее пословицу, до него наконец-то дошел намек. Клементина имела в виду поразительный рассвет, свидетелями которого они стали, подъезжая к Аннеси.
— А там есть еще и продолжение, — сказала Клементина.
— О Господи!.. — отозвался Джек.
— «С севера тучи несутся, рыбаки дома остаются». Гм… — Она послюнила палец и подняла его вверх, хотя, собственно, в этом не было особой необходимости. Ветер действительно усиливался с каждой минутой, и относительно его направления гадать не приходилось. Он дул прямо с противоположного берега, со стороны Лозанны. — А где север? — спросила Клементина игриво.
— Очень смешно, — откликнулся Данфи, а лодка тем временем набирала скорость и начала чуть-чуть крениться на бок. — Ого! — воскликнул он с удивлением.
Клементина захихикала.
— Пойду-ка я за спасательными жилетами, — сказала она и почти ползком направилась в капитанскую каюту. — Нам они не помешают. Озеро-то большое.
Минуту спустя Клементина появилась из каюты уже в желтом жилете, второй она бросила Данфи.
Джек недовольно нахмурился. Ему хотелось выглядеть настоящим героем, но — ого! — лодку несло вперед, пена вздымалась у кромки борта. Под ногами раздался странный звук, лодка содрогнулась. Возможно, жилеты не такая уж и плохая идея, подумал Данфи. В любом случае они не помешают. Передав румпель Клементине, он натянул жилет, который оказался несколько тесноват.
— И куда мы направляемся? — спросила Клементина, пытаясь перекричать шум ветра, который явно крепчал и уже набрал скорость узлов до двенадцати.
— На противоположный берег, — ответил Данфи.
— Чего?
— Озера, конечно! Мы не можем позволить себе проходить таможню. У них уже наверняка есть моя фотография.
— Значит, ты собираешься доплыть до того берега… ночью?
Данфи кивнул.
— Да. Именно это я и собираюсь сделать.
— Неблизкий путь, — откликнулась она. — И где мы, по твоему мнению, высадимся?
— Поблизости от Лозанны, — ответил Данфи. — Как раз вон там…
— Там, откуда дует ветер?
— Да.
— Ну что ж, думаю, названное обстоятельство еще больше усложнит нашу задачу.
Уже совсем стемнело. Температура заметно понизилась, дождь шел уже не отдельными каплями, а длинными широкими струями, хлеставшими по поверхности воды. Вдали, на противоположном берегу, виднелись огни Лозанны, но добраться до них было совсем не легко. Создавалось впечатление, что ветер дует прямо из здания городской ратуши, и Данфи приходилось идти галсами.
Поначалу это просто раздражало, но вскоре стало опасным. Еще несколько часов назад вода на озере отливала темными красками, теперь же оно покрылось белыми бурунами, а волны с каждой минутой становились все выше и выше. Было все труднее удерживать нужный курс, а когда Джеку все-таки удавалось справиться с судном, то оно плавно вздымалось в воздух, а затем резко опускалось вниз. Возникало ощущение, сходное с тем, какое бывает в аттракционе «Вращающиеся чашки» в Диснейленде. Только в отличие от Диснейленда здесь их окружало холодное и темное озеро, и создавалось впечатление, что их плавание будет длиться бесконечно и в конце концов они обязательно утонут.
— Ветер крепчает, — заметила Клементина.
Данфи поразило, с каким равнодушием она произнесла эту фразу.
Клементина сидела на корточках напротив него и улыбалась, даже когда волны перехлестывали через борт. Данфи тоже присел.
Теперь он даже не мог сказать точно, где они находятся. Почти ничего не было видно. Дождь бил в лицо. Одной рукой он управлял румпелем, вторую держал на лине кливера. Тем временем лодку качало, валило набок.
Клементина дрожала.
— Вода ледяная! — прокричала она.
Данфи кивнул.
— Потому что она стекает с гор. Это талая вода.
— Боюсь, мы в ней недолго продержимся, — заметила Клементина и начала вычерпывать воду из лодки с помощью пластиковой бутылки из-под «Хлорокса».
— На судне есть помпа для откачки воды, — сообщил Данфи. — Я проверял. Она должна работать сама, без нашего вмешательства.
— Все равно ей нужна наша помощь, — ответила Клементина. Спустя мгновение она взглянула на паруса, которые, казалось, готовы были вот-вот лопнуть, и повернулась к Данфи. — Я хочу тебе кое-что предложить, — прокричала она, выливая за борт полгаллона воды и зачерпывая еще столько же, — пока мы совсем не потеряли снасти.
— Что?!
Ветер продолжал усиливаться. Его завывание в сочетании со скрипом опор производило жуткое впечатление.
— Возьми риф, отпусти кливер и перейди на правый борт, — велела она.
У Джека отвисла нижняя челюсть, он уставился на нее, онемев от изумления.
— Что? — произнес он в полнейшей растерянности.
Его вопрос подхватил ветер и унес куда-то в темноту.
— Я сказала, возьми риф…
— Хорошо! Ладно! Я тебя прекрасно слышал.
Зажав канат кливера зубами, Джек развязал узел, завязанный в форме восьмерки, которым фал прикреплялся к рее, и грот опустился. Он скручивал парус до тех пор, пока от него не осталась одна маленькая тряпочка, после чего завязал его. Наконец Джек отпустил кливер и повернулся к Клементине с совершенно растерянным видом. Лодка, как ни удивительно, шла ровно.
— На какой борт ты велела мне перейти? — спросил он, прекрасно понимая, что дает ей повод для бесконечных насмешек.
Клементина ответила ему своей обворожительной улыбкой:
— Сюда. — Она продолжала вычерпывать воду. Ее волосы развевались на ветру.
Когда Данфи оттолкнул от себя румпель, кливер наполнился ветром. Лодка изящно повернулась в сторону от Лозанны и более спокойно поплыла по ветру. Даже дождь как будто немного утих.
Какое-то время спустя, когда он сам немного успокоился, Данфи спросил ее:
— Где ты научилась управлять лодками?
Клементина улыбнулась и поставила бутылку из-под «Хлорокса» на пол.
— У моих родителей был домик в Кинсале, — ответила она. — Мы ездили туда каждое лето. И я часто выходила в море. В общем, приобрела определенный опыт.
— Заметно, — прокомментировал он.
— Если ты отпустишь кливер чуть побольше, — сказала она, — я думаю, мы сможем плыть по ветру… У тебя есть карта?
— Нет.
— Вот умница! Действительно, зачем нам карты? — Она нахмурилась. — Мне кажется, там впереди Ролль. Но в любом случае — Швейцария. Полагаю, мы можем двигаться в том направлении…
Данфи передал ей румпель.
Примерно в одиннадцатом часу они причалили у лужайки, расположенной рядом с большим, но плохо освещенным домом на расстоянии примерно пятнадцати миль к юго-западу от Ролля, за Коппе. Водитель грузовика согласился подвезти их до Женевы, где они сняли номер в первом попавшемся отеле, сказав портье, что у них сломался автомобиль.
Утром Данфи нашел Handelsregister[101] в Старом городе и с помощью весьма дружелюбной чиновницы отыскал Institut Mérovée. Информации о нем было очень немного.
В соответствии с документами Институт был основан в 1936 г. на деньги, полученные в дар от Бернардена Гомелеса, жителя Парижа. Цели он преследовал «благотворительные, образовательные и религиозные». В 1999 г. активы Института составили >1 миллиарда швейцарских франков. Что при приблизительном подсчете давало более 700 миллионов долларов. Но насколько больше? И что на самом деле означал знак >? Больше чем… Ну что ж, подумал Данфи, два миллиарда швейцарских франков больше одного миллиарда швейцарских франков. А десять миллиардов — еще больше. И так далее. И тому подобное.
Другими словами, узнать, насколько богат Институт, было практически невозможно. Хотя, вне всякого сомнения, он был очень и очень богат. Его президентом являлся, как можно было понять из бумаг, сын или внук Гомелеса. По крайней мере они носили одинаковое имя — Бернарден Гомелес. В качестве адреса Института и его президента называлась вилла Мунсальвеше в городке Цернец.
Данфи спросил помогавшую ему даму, шестидесятилетнюю блондинку с глубокими морщинками вокруг глаз и веселенькими сережками, где находится Цернец. Она рассмеялась.
— Это в Граубюндене! — воскликнула она так, словно кантон располагался дальше островов Фиджи. — Очень глухое место. Наверное, там в основном говорят на ретороманском. Не по-немецки и не по-итальянски.
— Так где он все-таки? — настаивал Данфи.
Дама закатила глаза.
— На востоке. Рядом с Австрией. За Сент-Морицем. — На мгновение она задумалась, а затем, решив до конца прояснить проблему, добавила: — Да, конечно же, там, где живет Хайди.
До Цернеца оказалось невозможным долететь на самолете, поэтому они взяли напрокат автомобиль в цюрихском аэропорту и на следующее утро выехали в направлении Граубюндена. Расстояние до Цернеца составляло около двухсот миль, им предстояло пересечь довольно большой участок швейцарской территории с северо-запада на юго-восток. Они рассчитывали проделать названный путь за семь или восемь часов. Как бы то ни было, очень скоро они забыли о времени, так как дорога вела по сказочно красивым местам. Она открывала одну потрясающую перспективу за другой, вилась узкой ленточкой, прижавшись к отвесным скалам, а затем широким шоссе неслась посреди просторных долин рядом с реками цвета слоновой кости, наполненными водой с тающих ледников. Как в раю, подумал Данфи. Горная растительность была не менее роскошной, чем в Донегале, все вокруг цвело. Скука городских пейзажей осталась далеко позади. Вокруг только ледники, озера и стада коров.
В Куре, городке с населением в тридцать три тысячи жителей, они повернули на юг к Цуоцу, а затем по узкой маленькой дороге к Цернецу. И прибыли как раз к тому моменту, когда солнце начало уже скрываться за вершинами гор.
Цернец оказался очень маленьким городком, но весьма оживленным, служившим сборным пунктом для групп хайкеров, отправлявшихся в расположенный поблизости Швейцарский национальный парк, каковой представлял собой единственный принадлежащий государству участок первозданной природы — шестьдесят четыре квадратные мили хвойных лесов, населенных лишь горными козлами, сернами и благородными оленями. В отличие от американских парков Швейцарский национальный парк был совершенно дик. Они обнаружили здесь всего один ресторан и множество троп, проложенных хайкерами, которых в Швейцарии можно встретить повсюду.
В самом Цернеце магазины были забиты японскими туристами и хайкерами, одетыми, как выразилась Клементина, «со специфическим граубюнденским шиком»: в горные ботинки, шерстяные носки, шорты и рабочие рубахи. Ансамбль завершали дорогие солнцезащитные очки, рюкзаки и сумки. Атмосфера царила здесь праздничная с неким налетом маниакальности, так как хайкеры и туристы метались по магазинам в отчаянном стремлении купить необходимое до закрытия магазинов в шесть. Пиво, минеральную воду, «Ландегер», хлеб и сыр. Самый лучший альпеншток и идеальный крем от загара.
Снять номер в гостинице оказалось значительно сложнее, чем предполагал Данфи. Те немногие отели, которыми располагал городок, были переполнены. Но им повезло, когда они свернули с главной улицы и в одном из шале, выстроенных в традиционном швейцарском стиле, увидели объявление в окне — «Zimmer».[102] За пятьдесят долларов им вручили ключи от двухкомнатной квартирки с парой односпальных кроватей и с гостиной, в которой красовались внушительных размеров комод, заполненный разными безделушками, альпийский рог длиной в девять футов и самые большие из когда-либо виденных ими часы с кукушкой. Вся остальная мебель производила впечатление выписанной по каталогу фирмы «ИКЕА».
Пообедали они в ресторане, специализировавшемся на раклетте[103] и фондю с сыром. Интерьер ресторана был отделан сосновыми панелями и лепниной, на столах стояли свечи и цветы. Еда оказалась выше всяческих похвал. После обеда Джек с Клементиной забежали в расположенный поблизости кабачок. Там в уютном уголке у камина они выпили по бокалу вина.
Атмосфера в кабачке была камерная, почти семейная, и Данфи стал весело подшучивать над официанткой по поводу ее национального костюма. В конце беседы он сказал:
— Знаете, мы тут, в Цернеце, ищем один дом.
— Дом? — переспросила она. — Вы хотите снять дом?
— Нет, — ответил Данфи, — мы ищем один конкретный дом.
— О? И у вас есть адрес?
Данфи пожал плечами.
— Нет, номер дома нам не указали, только название: «Мунсальвеше». Вам что-нибудь известно о нем?
— Нет, ничего.
— Там живет некий господин Гомелес.
— Испанец?
Данфи покачал головой.
— Француз.
— Думаю, что вы ошибаетесь, — ответила официантка. — Такого человека в Цернеце нет. Иначе я бы, конечно, его знала. Я ведь здесь родилась.
Тем не менее по просьбе Джека она спросила у бармена, не известен ли ему человек по имени Гомелес или дом с названием «Мунсальвеше». Он отрицательно покачал головой и прошел в соседнее помещение, чтобы спросить хозяина. Минуты через две бармен вернулся с предложением:
— Попробуйте разузнать утром на почте. Они наверняка будут в курсе.
И он оказался прав.
Утром Данфи и Клементина отправились на почту к самому ее открытию и спросили у сотрудников о господине Гомелесе. Один из них сразу же понял, о чем идет речь.
— Да, конечно… Гомелес… Он здесь получает свою корреспонденцию с незапамятных времен, с тех пор как я был еще ребенком. В основном журналы.
— Значит, вы его знаете? — спросил Данфи.
Почтовый служащий отрицательно покачал головой:
— Нет, я его не знаю.
— Но…
— Сам он сюда не приходит. Это делают люди, которые на него работают. Они забирают почту два раза в неделю. Всегда приезжают на одной и той же машине. Вы любите автомобили?
Данфи пожал плечами.
— Конечно, люблю.
— Ну, тогда вам их автомобиль должен понравиться. Настоящая классика. «Кабриолет-С», как у Гитлера.
— А вы не знаете, где расположен его дом? Вилла…
— Мун-саль-веше! — провозгласил почтовый работник, рассмеявшись. Но тут же посерьезнел. — Сам-то я, конечно, никогда там не бывал, но один из егерей рассказывал мне, что вокруг большой парк. Так что дом расположен на территории заповедника, но не является его частью. В общем, владения очень богатого человека…
Данфи кивнул.
— А когда они забирают почту? — спросил он. — Возможно, мне удастся переговорить с ними.
Его собеседник пожал плечами.
— По вторникам и пятницам.
— Сегодня?
Кивок.
— Если вы зайдете сегодня в середине дня, то… можете встретиться с ними.
На противоположной стороне улицы находилось небольшое кафе, в котором столики были выставлены на широкую террасу. Джек с Клементиной уселись там и, сделав вид, что с увлечением читают «Гералд трибюн», внимательно следили за почтой. Воздух был свежий и морозный, солнце светило ярко, и когда его закрывало облако, создавалось впечатление, что температура мгновенно падает на двадцать градусов. В полдень они заказали сандвичи и пиво, которое им принесли в высоких бокалах с инеем по краям. В час Клементина отправилась на прогулку, оставив Данфи за решением кроссворда из «Гералд трибюн». Если появится «мерседес», он сразу заскочит в их взятую напрокат машину и просигналит ей. Конечно, это будет совсем не по-швейцарски, но Клементина его услышит. Как бы то ни было, «мерседес» не появился.
Клементина вернулась через полчаса с топографической картой парка. Они расстелили ее на столе и стали искать какой-либо свободный участок, который бы подходил для расположения виллы Гомелеса. Ничего подобного обнаружить не удалось.
И вот перед самым закрытием почты Данфи обратил внимание, что головы нескольких прохожих повернулись в одном направлении. Взглянув туда же, он увидел древний «мерседес-бенц», за рулем которого сидел темноволосый мужчина в черном костюме и галстуке ленточкой. Схватив Клементину за руку и швырнув на стол бумажку в сто франков, Джек бросился к своему автомобилю. Он находился на расстоянии квартала, и к тому моменту, когда они вернулись, «мерседес» уже выезжал из города в восточном направлении.
Они последовали за «мерседесом», стараясь держаться на безопасном расстоянии. Клементина расстелила карту на коленях и следила по ней за их движением.
— Здесь не отмечено никаких дорог, ведущих в парк, — сказала она, — только дорожки для пешеходов и тропы для хайкеров. Поэтому я даже не представляю, куда он может ехать.
Шоссе проходило рядом с бурной горной рекой, которая шумно катила по гальке свои сероватые воды.
Они выехали в глубокую долину, образованную ледником, солнце оказалось у них прямо за спиной, а тени начали удлиняться, свидетельствуя о приближении ночи. Река извивалась, резко поворачивая то в одну, то в другую сторону, шоссе полностью повторяло все ее изгибы, следуя точно по берегу. Впереди на расстоянии ста метров «мерседес» вдруг круто повернул, и Данфи нажал на тормоза. Затем они снова последовали за автомобилем, миновали поворот и выехали на прямую магистраль. Знак на обочине гласил:
ИЛЬ-ФУОРН 8 КМ
Джек увеличил скорость.
— А где «мерседес»? — спросила Клементина.
Данфи заморгал глазами. Впереди ничего и никого не было. Нажав на тормоза, Джек съехал с дороги и выключил мотор.
— Куда он подевался? — спросил он.
Создавалось впечатление, что они преследовали не реальную машину, а видение. Клементина повернулась на сиденье и вытянула шею. Мгновение спустя она сказала:
— Посмотри, — и ткнула пальцем в ту сторону, откуда они ехали.
В том самом месте, где завершался последний поворот шоссе, пологой аркой над рекой возвышался мост. Он был настолько узок, что по нему с трудом могла бы проехать даже одна машина. Мост находился за невысоким холмом со стороны сиденья пассажира. Так как они ехали с севера на юг, они миновали его, не заметив. И теперь мост был виден только в зеркало заднего обзора. Чтобы добраться до моста, водителю «мерседеса» пришлось съехать с дороги и дать задний ход. Что он, вне всякого сомнения, и сделал.
Данфи прищурился. Рядом с мостом был установлен небольшой знак: «PRIVÉ».[104]
— Ничего этого на карте нет, — заметила Клементина, указывая на то место, где должен был быть указан мост, — все остальное есть. Пожарные вышки, хайкерские тропы, лужайки для пикников и отдыха, домики лесников… И мосты. Множество разных мостов. А этого нет.
— И ее тоже нет, — добавил Данфи, указывая на грунтовую дорогу, начинавшуюся с противоположной стороны моста и исчезавшую в лесу. — Подожди-ка, — сказал он, открывая дверцу машины. — Я сейчас вернусь…
Клементина тоже вылезла из машины и уже натягивала пальто.
— Я не собираюсь ждать где бы то ни было, — заявила она. — И конечно же, не на обочине дороги. Тем более здешней дороги.
Они перешли мост вместе, взявшись за руки. Сознание того, что «глок» при нем, внушило Джеку уверенность в себе, пожалуй, даже большую, чем того требовала ситуация. Вокруг ничего не говорило о наличии какой-то реальной опасности, и чем дальше в глубь леса уходила дорога, тем лучше она становилась. На расстоянии примерно километра от моста на ней появился гравий, а вскоре его сменило превосходное асфальтовое покрытие. Они ускорили шаг. Через какое-то время впереди замерцал какой-то свет, и они направились к нему.
Это оказался газовый фонарь, висящий на столбе перед величественными воротами из кованого железа. Ворота, распахнутые настежь, были примерно двадцать футов в высоту, в ширину же они перекрывали всю дорогу. Данфи, прищурившись, разглядывал искусную ковку, которую уже покрывал мох и лишайники.
ВИЛЛА МУНСАЛЬВЕШЕ
1483
Данфи взглянул на Клементину, миндалевидные глаза которой сделались круглыми, как бильярдные шары.
— Ну как, ты не против?.. — спросил он.
Девушка молча кивнула, и они, не говоря ни слова, вошли в ворота. Почти совсем стемнело, и уже было трудно что-либо разглядеть. Тем не менее, впереди, среди деревьев, виднелись какие-то огни. Джек и Клементина шли по дороге еще примерно полмили, как вдруг неожиданно оказались посреди широкой поляны.
На некотором расстоянии от них находилась похожая на сказочный замок вилла Мунсальвеше, занимавшая склон высокого холма. И множество звезд, рассыпанных по небу над ней, и…
— Посмотри! — Клементина дернула Данфи за рукав.
У темного пруда, смутно мерцавшего в лунном свете, вырисовывался силуэт старика в инвалидной коляске. Колени его были укутаны пледом. Он кормил хлебом лебедей. Лица они рассмотреть не могли, но в глаза бросилась густая грива седых волос до плеч.
— Это Гомелес, — догадался Данфи и сделал шаг по направлению к нему, но застыл на месте, услышав низкий и властный рык.
Медленно повернувшись, Данфи и Клементина обнаружили, что на них злобно уставились морды нескольких родезийских риджбеков. Самая маленькая из двух собак, светлой масти и мускулистая, доставала Данфи до пояса. И тут Джек по каким-то ему самому не совсем ясным признакам понял, что собаки следовали за ними по пятам от самых ворот.
Старик бросил лебедям горсть хлебных крошек и, продолжая сидеть вполоборота к незваным гостям, произнес:
— Ну что ж, добро пожаловать на виллу Мунсальвеше, мистер Данфи. «Собраться вы можете в любой момент, но вот уйти вам будет трудновато».[105]
Археологический музей короля Хильдерика I (фр.).
Так у автора. Маловероятный сюжет для европейской живописи. — Примеч. пер.
Подойдите сюда (фр.).
Смотрите (фр.).
Институт Меровингов (фр.).
Привидение в ирландском фольклоре.
Место регистрации предприятий (нем.).
Комната (нем.).
Традиционное швейцарское блюдо из картофеля, политого расплавленным сыром.
Частное владение (фр).
Строка из знаменитой песни группы «Eagles» «Отель „Калифорния“»You can check out any time you likeBut you can never leave!Прим. ред. FB2