Данфи свернул направо с бульвара Джорджа Вашингтона у Цепного моста и по эстакаде выехал на бульвар Долли Мэдисон. Затем направил машину на запад и проехал еще милю, после чего свернул направо под длинную аркаду деревьев, которая вела к въезду на территорию ЦРУ. Громадных размеров черный охранник появился из караульного помещения с небольшим блокнотом в руках и широкой улыбкой на лице.
— Приветствую, — сказал он. — У вас назначена встреча?
— Джек Данфи. И я уже немного опаздываю.
Охранник сверился со своими данными в блокноте, обошел машину, записал ее номер и снова вернулся к водительскому окошку.
— Мне нужно посмотреть ваши документы на машину. — Он кивнул на стикер «Херц» на ветровом стекле.
Данфи передал ему документы, и охранник начал с завидной тщательностью заносить информацию оттуда к себе в блокнот. Создавалось впечатление, что он не пишет буквы, а вырисовывает их с искусством каллиграфа.
Да, собственно, Данфи было не к спеху. Воздух вокруг чистый, холодный и бодрящий — как раз то, в чем он сейчас нуждался. И вообще-то ему нравилось здесь, в штаб-квартире ЦРУ. Она напоминала небольшой колледж в каком-нибудь маленьком городке штата Нью-Йорк. Комплекс архитектурно неброских, более или менее современных зданий, не видимых с шоссе, расположенных посреди участка в сотню акров, засаженного деревьями и заросшего густой травой, ну и, конечно, заполненного скрытыми камерами и вибраторными антеннами.
— Спасибо, — сказал охранник, возвращая документы. — Вы знаете, куда ехать?
— Никаких проблем.
— Сегодня вы сможете оставить машину практически где угодно.
— Великолепно, — пробормотал Данфи, включая зажигание.
— По воскресеньям здесь почти никого не бывает.
Данфи кивнул, делая вид, что слова охранника его заинтересовали.
— Даже удивительно, — добавил охранник.
Ворота поднялись, и Данфи въехал на территорию ЦРУ.
Проезжая через стоянку, он в очередной раз не без удивления отметил большое число «корветов» и странную пестроту стикеров на бамперах.
«РЕЙГАН В 84-М»
«БУШ В 85-М»
«ГРИНПИС»
«БЕСПЛАТНАЯ ТРАВКА!»
«БОЖЕ, СПАСИ БАЛДЕЖНИКОВ!»
Данфи проехал мимо статуи Натана Хейла, остановил машину на квадрате, помеченном «ДИРЕКТОР», и вышел из нее прямо перед входом в главное здание.
Войдя в вестибюль, он обнаружил хрупкую блондинку, которая явно ждала его, стоя прямо на эмблеме ЦРУ — орле, вытисненном на мраморном полу посреди атриума.
— Мистер Данфи?
Он поморщился, чем спровоцировал вопросительный взгляд блондинки.
— Джек Данфи?
— Да, — ответил он. — Иногда.
— Прикрепите это себе на лацкан, — сказала она, протягивая ему ламинированную визитку желтого цвета, — и я провожу вас.
Данфи сделал то, о чем его просили, без особого удовольствия. В штаб-квартире ЦРУ все, от дворников до главного инспектора, должны на видном месте носить такую визитку. Цвет визиток является кодом так же, как и цвет помещений в каждом из зданий. По центру каждого коридора тоже проходит цветная полоса, поэтому охранники с первого взгляда могут определить, что кто-то оказался не там, где ему дозволено находиться.
При наличии визитки голубого цвета вы можете ходить где угодно, с красной визиткой — только по зданию «А», а с зеленой ваша свобода передвижения еще более ограничена. Она означает, что вам разрешается входить только в те коридоры здания «А», которые отмечены зеленой линией. Но самой унизительной была желтая визитка, означавшая, что в любые помещения управления вы имеете право входить только с сопровождением. Обычно ее выдавали представителям прессы и посетителям — то есть нештатным сотрудникам, — и ходить с ней было примерно то же, что разгуливать, повесив себе на шею колокольчик. Некоторые здешние снобы даже брезгливо отворачивались от вас, как от прокаженного.
Впрочем, присутствие очаровательной блондинки в какой-то мере компенсировало унижение, которое почувствовал Данфи, увидев желтую визитку. Когда они пошли внутрь здания, ее волосы, завязанные в «хвост», раскачивались подобно метроному, ритм которого идеально совпадал с ритмом покачивания ягодиц. Джеку, который, надо сказать, только и думал что об этом соблазнительном покачивании, пришло в голову несколько неожиданное сравнение. Очаровательная попка удивительным образом напоминала валентинку, накрытую салфеткой из твида. Созерцать ее было одно удовольствие, и, конечно, совсем не случайно ей поручают здесь сопровождение. Попроси она, он последовал бы за ней до самого ада и обратно и нисколько бы не пожалел.
Что, в общем, было близко к тому состоянию, в котором Данфи пребывал в это воскресное утро. В олимпийской системе его головную боль судьи скорее всего оценили бы только в 5,6 балла. Но чувствовал Джек себя омерзительно. На нем были та же рубашка и те же носки, что и вчера в Лондоне. Магазины откроются только в десять, а чемодан с одеждой, который ему вручили в аэропорту, был набит футболками и голубыми джинсами с дырками на коленях. Стиль явно не его. Да и дело не только в одежде. Из-за долгого напряжения глаза у Данфи стали красные, как у рака, подбородок покрывала заметная и не очень эстетичная щетина, а задняя часть головы почему-то вдруг сделалась неестественно тяжелой. Да, наверное, все-таки оценка — 5,9 балла…
Обворожительная блондинка долго вела Данфи по лабиринту бледно-голубых коридоров крыла «В», пока они наконец не подошли к маленькому столу, за которым сидел молодой охранник в черной форме с яркой тесьмой на эполетах. Он вскочил и указал на журнал регистрации в кожаном переплете.
— Пожалуйста, запишитесь… Ваши друзья уже пришли и ждут вас.
Данфи наклонился над журналом и сделал то, что его просили. Там уже стояли имена Сэма Эстергази и Майка Райнгольда, время прибытия 7.50…
Охранник повернулся к ним спиной и набрал шифр на кодовом замке. Послышался тихий щелчок, и дверь бесшумно распахнулась.
Как только она снова закрылась за ним, Данфи почувствовал себя еще хуже. Он был в безэховом помещении или, проще говоря, в сурдокамере — комнате кубической формы, без окон, залитой флуоресцентным светом и покоящейся на громадных невидимых пружинах. То, что в ней происходит, невозможно подслушать. Сурдокамера представляла собой склеп из конических пенопластовых перегородок, обитый толстенными коврами. Перегородки были расположены таким образом, чтобы поглощать и нейтрализовать любые самые незначительные атмосферные возмущения. Ни один сигнал, резонанс или эхо, от кого бы они ни исходили, от человека, механических или электронных приборов, не могли выйти за пределы этого помещения.
Так как в комнате практически отсутствовал какой-либо акустический резонанс, все, что бы в ней ни произносилось, производило впечатление глухого, пустого и фальшивого. Мертвенного… Здесь даже речь матери Терезы показалась бы лживой. Раньше Данфи никогда не приходилось бывать в подобных помещениях, хотя он и слышал о них. В большинстве посольств есть по крайней мере одна такая. А в Москве их целых три. Ему рассказывали, к примеру, что в такой комнате невозможно играть на музыкальных инструментах. Струнный квартет из Джиллиард-скул[7] попытался провести подобный эксперимент в Бюро стандартов. Уже через несколько секунд музыканты со смехом поняли, что вся их игра состоит из сплошных диссонансов.
Но Данфи было совсем не до смеха. Более того, ему сделалось почти дурно, когда, остановившись посреди «глухой» комнаты, он взглянул на парочку, которой предстояло его допрашивать.
Они сидели за длинным столом для переговоров и были удивительно… подозрительно похожи друг на друга. Невероятно высокие и столь же невероятно худые, они отличались одинаково нездоровым, сероватым цветом лица, словно долгое время провели под землей. У обоих одинаковая прическа — волосы зачесаны назад и очень коротко острижены по бокам. На обоих абсолютно черные костюмы, белые рубашки из полиэстера, черные туфли с дырочками и галстуки ленточкой с бирюзовыми боло.[8] Перед каждым стоял каталожный ящик, забитый однотипными папками. Они напомнили Данфи какую-то злокачественно разросшуюся версию «Братьев Блюз».[9] У Данфи все внутри сжалось, и он почувствовал, что едва держится на ногах.
— Мистер Данфи, — произнес один из них.
— Мистер Торнли, — сказал второй.
«Черт с ними со всеми, — подумал Данфи. — С меня хватило и того, и другого».
Эстергази и Райнгольд извлекли из своих дипломатов несколько предметов, аккуратно расположив их на столе: два блокнота с линованной бумагой, две шариковые ручки, пачку сигарет «Вирджиния слимз» и зажигалку. Каждый!..
На мгновение забыв о своем самочувствии, Данфи невольно улыбнулся при виде такой невероятной координации движений.
— У вас, ребята, чрезвычайно много общего, знаете?
Они уставились на него пустыми, ничего не выражающими глазами.
— Извините? — произнес тот, что постарше.
— Что вы имеете в виду? — спросил тот, что помоложе.
Казалось, они несколько озадачены, словно подобная мысль никогда не приходила им в голову.
Данфи начал было объяснять, но суровое и лишенное малейшего намека на чувство юмора выражение лиц этих господ заставило его замолчать.
— Да, в общем, не имеет значения, — сказал он.
Его раздражало также и то, что они не удосужились представиться, хотя по монограмме на запонках того, кто был помоложе, Данфи понял, что его зовут Райнгольд.
Он предположил, что им известно все… все о нем: кто он такой, под каким именем работал, да и все остальное. Информация о нем, должно быть, содержалась в тех папках, что сейчас лежали перед ними. Они должны были знать… А он не должен… Таковы правила.
Эстергази снял часы и положил перед собой на стол так, чтобы в ходе беседы постоянно следить за временем. Закончив с этим, он и его партнер закурили сигареты, задумчиво выдохнули по облачку табачного дыма и перевели взгляд на Данфи, как бы ожидая от него чего-то.
Данфи тяжело вздохнул. «Я, размышлял он, нахожусь в обществе…
Двух!
Немыслимых!
Козлов!»
— Давайте начнем с вашей вымышленной личности, мистер Данфи.
— С которой из них?
— С того ирландца. Вы можете нам в точности сказать, насколько провален мистер Торнли?
Данфи начал отвечать, и, говоря, он внимательно прислушивался к своему голосу, к звуку произносимых слов в этой странной комнате. Создавалось впечатление, что голос исходит из какой-то точки, которая находится за пределами его тела, а слова озвучиваются на расстоянии примерно двух дюймов от губ. С противоположного конца стола до него долетали вопросы, странным образом лишенные всякой интонации, любого личного отношения.
Ему казалось, что они плывут в каком-то невероятном информационном вальсе, от которого Данфи очень быстро устал.
— Итак, — продолжал «Твидлдум», — ваша главная обязанность заключалась в осуществлении прикрытия коммерческих проектов…
— И банковских операций…
— …за рубежом.
— Совершенно верно.
— И как вы это делали? — спросил «Твидлди».
— Ну, — задумчиво ответил Данфи, — ситуации бывали разные, но в основном я выбирал некое место в зависимости от потребностей клиента и затем…
— Что вы имеете в виду, говоря «выбирал место»?
— Место, где должна была состояться регистрация. Существует масса возможностей, и они все различны. Некоторые места более респектабельны, но и более дороги, чем другие.
— Например?
— Люксембург, Лихтенштейн, Швейцария.
— Они более респектабельны?
— Да, по сравнению с Панамой, Белизом и Вануату они значительно более респектабельны. Само название «Панама» отдает чем-то нехорошим. Стоит вам увидеть слово «Панама» на бланке, и в голову сразу приходит «картель» и все такое прочее…
— И что вы делали потом?..
— Я просто заполнял документы для создания новой компании, или, если клиент очень торопился или его не слишком заботило название, я просто пользовался тем, что уже имелось в моем распоряжении. — И прежде чем они успели задать ему очередной вопрос, он начал сам все объяснять: — Половину своего времени я тратил на составление документов по открытию корпораций, поэтому у меня всегда была про запас пара дюжин, которые я мог запустить в любой момент. Таким образом, если клиент приходил прямо с улицы и ему нужно было что-то немедленно, я мог предоставить одну из них прямо, как говорится, не отходя от кассы.
— Но что он получал на самом деле?
Данфи вздохнул:
— Ну, в физическом смысле слова он получал большой конверт. Внутри конверта находились два экземпляра сообщения об открытии компании и два экземпляра ее устава. Плюс заявления об отставке директора-основателя и секретаря без даты…
— Каковыми являлись…
— Местные. Либерийцы, жители острова Мэн, кто угодно. Разные люди, предоставляющие свои имена за небольшую плату. Никакой реальной связи с фирмами они не имели. Это были просто имена. Ну и… Там были еще трансфертные бланки, сертификат, и все перечисленное, конечно, скреплено печатями, штампами и перевязано красными лентами. Как только счета по регистрации компании оплачены, компания считается действующей.
— И что происходило потом?
— Потом им нужен был банковский счет.
— И как он открывался?
— Они обычно давали мне депозит. И я открывал счет на имя компании. Главным образом я пользовался услугами «Мидлэнд бэнк» в Сент-Элье, на Нормандских островах.
— Значит, вы контролировали все счета?
Данфи рассмеялся:
— Несколько дней. Как только я высылал всю документацию клиенту, мое имя со счета убирали. Но это не имело практически никакого значения. Основная часть открывавшихся мной вкладов была на сумму, не превышавшую ста фунтов. Могу вас заверить, что никакого соблазна для меня они не представляли.
— Основная часть…
— Да, конечно, бывают и исключения. У меня была пара клиентов, для которых я делал большую работу, и они давали мне депозитные чеки на весьма приличные суммы. Но о них можно говорить только как об исключениях, да они и все обо мне знали, от них-то я бы не ускользнул ни при каких обстоятельствах.
— И кто же они такие?
— Например, вы. — Райнгольд и Эстергази удивленно переглянулись. — Я создал полдюжины компаний для Управления, и каждый раз депозиты были весьма и весьма приличные. Ну и как вы думаете? Мог я смотаться с деньгами?
— Но ведь точно такую же работу вы выполняли и для отдельных лиц? И для частных фирм.
— Конечно. И это было мое прикрытие. Англо-Ирландская открытая компания с ограниченной ответственностью по оказанию бизнес-услуг официально занималась подобными делами.
— И естественно, сохранялась полная конфиденциальность?
— Предполагалось, что да, — ответил Данфи.
— Но… — не удовлетворился его ответом Эстергази.
— Меня, как вы понимаете, проверяло полдюжины разных служб. Косвенно, конечно.
— Какие?
— Администрация по контролю за применением законов о наркотиках, Внутренняя налоговая служба, таможенные службы… — Данфи сделал паузу, чтобы перевести дух, и продолжил: — Организации по контролю…
Эстергази махнул рукой, не дав ему закончить.
— И как вам удавалось выкручиваться?
— Я постоянно был начеку. Когда появлялось что-то из ряда вон выходящее, я должен был информировать свое местное руководство. А Джесси, мой непосредственный шеф, передавал информацию в соответствующую инстанцию. Или не передавал. Решение он принимал сам.
— Вы сказали, «из ряда вон выходящее». Что вы имели в виду?
Данфи задумался.
— Ну к примеру, если бы ко мне с улицы пришел Алан Гринспен, пожелавший открыть компанию на Джерси совместно с Саддамом Хусейном и с Московским народным банком в качестве официального посредника.
Райнгольд прищурился.
— Ну конечно, подобное было бы не просто «из ряда вон выходящим», как вы понимаете, — добавил Данфи.
— И что, нечто в этом роде действительно случалось? — Райнгольд, казалось, вот-вот поднимется в воздух.
Данфи отрицательно покачал головой:
— Нет. Я просто привел первый пришедший в голову пример. Чисто гипотетический. Я ни разу не сталкивался ни с чем до такой степени очевидным.
— Перед кем вы отчитывались в посольстве? — спросил Эстергази. — Кто давал вам поручения и осуществлял проверку?
— Джесси Карри.
— А другие наши подразделения были посвящены в характер вашей деятельности?
— Они меня вообще не знали, а если и знали, то считали меня иностранцем: ирландцем по прозвищу Весельчак Керри — вот и все. На практике им было известно только то, что время от времени Управление получает кое-какую интересную информацию от Англо-Ирландской открытой компании. И передает ее дальше.
— Предприятие было выгодным? — спросил Райнгольд.
— В каком смысле?
— Получала ли Англо-Ирландская компания какую-то финансовую прибыль?
— Только-только начинала, когда я вышел из игры.
Данфи вдруг очень захотелось кофе. И пара защитных очков ему не помешала бы. В помещении было душно и накурено, и в нем полностью отсутствовала вентиляция. У Данфи было такое ощущение, как будто его голову засунули в ядро положительно заряженного иона. Огромного, бежевого цвета…
— …И для кого вы создавали все эти компании?..
— Для любого, кто готов был оплатить расходы. У меня были клиенты из Америки. Несколько мексиканцев, итальянцев. Пара турок, франколиванец. Один парень из Буэнос-Айреса создал тридцать пять фирм в восьми разных регионах. Один Бог знает, что у него было на уме. Оружие, кокаин или изумруды. А возможно, и то, и другое, и третье.
— А в Управление — а через него и в другие организации — вы направляли копии всей документации по открытию названных компаний?
— Да, а также банковские данные и все другое, что представляло хоть малейший интерес и что я почерпнул за обедом или за кружкой пива. Если же компания организовывалась с акциями на предъявителя, что, как правило, и происходило, и если я знал их владельца, чего, как правило, не было, то я, конечно, приобщал и эту информацию.
— Клиенты приходили к вам практически с улицы?
— В определенном смысле да. Слухи о компании распространялись быстро, ведь мои услуги оплачивались по минимуму. Кроме того, я не чурался рекламы.
— И где вы себя рекламировали?
— В «Гералд трибюн», в «Экономисте», в «Санди таймс». Во многих изданиях. Квитанции по оплате остались в офисе.
— Ладно, — сказал Эстергази. — Боюсь, содержимое вашего офиса более нам недоступно. Нам сообщили, что он находится под надзором столичной полиции. И подозреваю, что также и MИ-5.
— Понимаю.
Данфи ожидал чего-то подобного, но теперь, когда это стало фактом, ему сразу сделалось как-то не по себе. Более того, он почувствовал себя совсем плохо.
В одиннадцать блондинка внесла бутерброды и кофе, поморщившись при виде густых клубов сигаретного дыма.
— Сейчас мы ненадолго прервемся, — провозгласил Эстергази.
Данфи кивнул, благодарный ему хотя бы за кофе.
Он потянулся было за бутербродом с бастурмой, но на мясе был заметен лиловатый налет, от чего у него сразу же сжался желудок. Оттолкнув бутерброд, он неуклюже попытался завязать светскую беседу с Эстергази и Райнгольдом, заговорив о последних матчах. Они не проявили ни малейшего интереса.
— Я не слежу за спортивными новостями, — ответил Эстергази.
Райнгольд пожал плечами.
— Спорт — бессмысленная трата времени, — добавил Эстергази.
Райнгольд фыркнул. А может быть, Данфи просто показалось из-за странной акустики.
Когда все замолчали, Данфи заметил, что его собеседники вытащили из своих каталожных ящиков маленькие пластиковые мешочки и положили их на стол. В каждом мешочке содержалась по крайней мере дюжина каких-то таблеток и полдюжины капсул, которые они и разложили перед собой в виде некой фармакологической фаланги.
— Витамины, — заметил Эстергази.
— А это — нейтрализатор никотина, — объяснил Райнгольд, зажав толстую таблетку между большим и указательным пальцами.
Одну за другой они стали проглатывать таблетки, пилюли, капсулы и шарики, запивая их микроскопическими глотками кофе.
Затем, явно подкрепившись и отдохнув, они вернулись к главному предмету разговора.
Казалось, время остановилось.
— Можем ли мы быть уверены в том, что вы сделали все для сохранения конспирации, соблюдая все меры предосторожности?
Эстергази сделал паузу, перевернул страницу своего блокнота и взглянул Данфи в глаза.
— Несомненно.
— В документации, которая осталась в вашем офисе, нет информации, по которой можно было бы определить, что вы Джек Данфи и что вы как-то связаны с Управлением?
— Ничего. Вся документация, представленная там, велась на мое конспиративное имя.
— Телефонный счет или…
— Я никогда не звонил из офиса домой. И из квартиры тоже. Если мне необходимо было позвонить в Штаты — под именем Джека Данфи, — я пользовался платным телефоном. То же самое касается и разговоров с Карри.
— Вы пользовались компьютером?
— Да. Марки «Амстрад».
— Мне несколько неудобно задавать подобный вопрос, но вы, я надеюсь, ничего не оставили на жестком диске, никаких файлов, записок, сообщений?
— Ничего. Все на диске было зашифровано. И шифр был достаточно серьезный. Я пользовался стосорокабитовым алгоритмом…
— Системой PGP?
Данфи отрицательно покачал головой.
— RSA. И уходя, я все стер.
Райнгольд наклонился вперед, нахмурившись.
— Уезжая из Лондона, Джек, вы ничего не забирали с собой? Я хочу сказать, все осталось примерно в том виде, в каком оно было во времена работы компании?
Джек?
— Я взял с собой свой дипломат, — ответил Данфи. — Там моя адресная книга. На квартире у меня осталось много одежды…
— Группа по уборке поработала прошлым вечером у вас на квартире. Она идеально вычищена. Вся ваша одежда и личные вещи прибудут самое позднее в пятницу.
Данфи затаил дыхание.
— Нам необходимо быть уверенными в одном — что в Лондоне, будь то в вашем офисе или где бы то ни было еще, не осталось ничего, что могло бы как-то ассоциировать вас… гм… с вами. Никаких…
— Pas de cartes. Pas de photos. Pas de souvenirs.[10]
— И что это значит? — спросил Райнгольд, в его голосе чувствовались подозрительность и раздражение.
— Всего лишь поговорка. И означает она, что я ничего не оставил.
— Вы сказали, что стерли абсолютно все с жесткого диска на своем компьютере. Что могут найти люди из МИ-5, если просмотрят названный диск с помощью специальных утилит, имеющихся в их распоряжении?
— Диск полностью отформатирован. Он представляет собой совершенную tabula rasa.[11]
— Данные можно получить и с отформатированного диска, даже если они зашифрованы, — возразил Эстергази. — Функция DOS всего лишь уничтожает адреса. А данные остаются на диске. И вы сможете получить их, если знаете как.
Данфи покачал головой.
— Я воспользовался низкоуровневым форматированием, а затем все перекрыл с помощью программы «DiskWipe». Это примерно то же самое, что провести по диску магнитом. Ничего не остается.
Впервые за несколько часов их беседы на лице Эстергази появилось искреннее восхищение.
— У него мозги абсолютно чистые, будьте уверены, — добавил Данфи.
Райнгольд улыбнулся.
— Почему Карри обратился к вам с просьбой организовать наблюдение за профессором Шидлофом?
— Этот вопрос вам лучше задать самому Карри.
— Но ведь подобные услуги не входили в вашу обычную сферу деятельности.
— Да, они не только не входили в мою обычную сферу деятельности, но я ничем подобным никогда до того не занимался. И я совершенно не разбирался в таких вещах.
— И поэтому вы наняли того человека?..
— Томми Дэвиса. Но я и прежде прибегал к его услугам.
— Каким образом?
— Использовал его в качестве курьера. У него хорошие связи в Бейруте, что для меня крайне важно, так как там у меня богатая клиентура. Томми очень мобилен. Он свободно ездил туда и обратно, даже в не слишком добрые старые времена. Без всяких проблем. Но что еще важнее, у него была репутация хорошего связного. И я мог ему доверять. И когда Карри поручил мне наблюдение, я сразу обратился к Томми.
— Он все еще в Лондоне?
Данфи пожал плечами, ему снова внезапно сделалось не по себе.
— Не думаю. Полагаю, что он уехал.
Райнгольд и Эстергази сверлили его взглядами, но Данфи остался непоколебим. Если работа в Управлении его чему-то и научила, то прежде всего умению сидеть тихо, а если это не удается, то:
Все отрицать.
Ничего не признавать.
Выдвигать ответные обвинения.
Наконец Эстергази прервал возникшую паузу:
— Так как очень важно, чтобы мы нашли его раньше столичной лондонской полиции.
Данфи кивнул.
— Понимаю, — сказал он.
Лоб Райнгольда покрылся множеством морщин, и он громко кашлянул.
— Видите ли, Джек, на телефоне профессора было обнаружено подслушивающее устройство.
— Я знаю, — ответил Данфи. — Джесси сообщил мне.
— И… ну, полиция полагает, что оно имеет определенное отношение к… гм… происшедшему.
— Понимаю.
— Что, конечно же, полный абсурд.
— Конечно.
Снова молчание. Райнгольд постучал концом карандаша по столу. Эстергази нахмурился, потушил сигарету и покачал головой.
— Мне казалось, что вы постараетесь нам помочь, — заметил он. — Так как для вас, откровенно говоря, это дело может стать довольно обременительным.
Данфи озадаченно взглянул на них.
— С точки зрения вашей карьеры.
— Я, собственно, ничего не мог сделать, — сказал Данфи. — И я ничего не могу сделать сейчас.
— И тем не менее…
— Что сделано, то сделано, — заметил Райнгольд. — Но вся проблема в том, что подслушивающее устройство на телефоне профессора Шидлофа выводит на мистера Дэвиса и через мистера Дэвиса на вас. Ну и так далее…
— И тому подобное…
— И так далее… И практически невозможно сказать, где эта цепочка заканчивается.
— Она ведь может довести и до самого верха, — добавил Эстергази.
Данфи кивнул, склонил голову набок, поднял и опустил брови. И только едва слышно пробормотал, как будто извиняясь:
— М-да… — А потом сказал: — Я, конечно, понимаю всю серьезность проблемы, но… но я просто не знаю, где находится Дэвис. Не знаю.
Эстергази нахмурился. Пожав плечами, он сменил тему:
— Расскажите нам о профессоре.
Данфи промычал что-то неопределенное.
— Почему он был под наблюдением?
Данфи покачал головой:
— Мне не объяснили.
— Но вы ведь прослушивали его телефонные разговоры. Вы должны были получить определенное представление о причинах прослушивания.
— Вовсе нет.
— Наверняка…
— Нет. Вы ошибаетесь, если полагаете, что я слушал его телефонные разговоры. Я только проверял пленки, чтобы убедиться, что на них имеется запись, а затем передавал их Карри. Из того, что мне говорили и что я почерпнул из прессы, бедняга преподавал в Кингз-колледже. Кажется, газеты писали, что он работал на психологическом факультете. Или что-то в этом роде.
Эстергази наклонился вперед.
— Расскажите нам все, что вы знаете.
— О чем?
— Об интересах профессора Шидлофа в психологии.
Данфи переводил взгляд с одного своего собеседника на другого. После долгой паузы он произнес:
— Откуда, черт побери, я могу знать о его интересах в психологии?
— Ну…
— Повторяю, я знаю об этом парне только то, что прочел о нем в газетах.
— Неужели в вас не пробуждал ни малейшего любопытства человек, за которым вы вели наблюдение?
— Любопытство? Относительно чего? Того, чем занимается преподаватель психологии? Сомневаюсь. Единственное, что могло пробудить во мне хоть какой-то интерес к нему, было то, как его искромсали.
— Искромсали? — переспросил Райнгольд.
— Да.
— Почему вы употребили это слово?
— А какое слово я должен был употребить?
— Ну к примеру, «убили».
— Потому что его не просто «убили». Его буквально разорвали на части. Руки, ноги… Его и кастрировали в придачу. Хотите услышать мое мнение? Полиции следует пройти по продовольственным магазинам и тщательно допросить рубщиков мяса в мясных отделах на предмет того, где они были прошлой ночью! Потому что его не просто убили. Его практически вскрыли живьем!
Собеседники Данфи нахмурились.
— Да, конечно… Уверен, все это было крайне неприятно, — пробормотал Райнгольд.
Эстергази отвернулся, и в комнате на какое-то время воцарилось молчание.
Наконец Данфи спросил:
— Ну и какая же связь?
— Связь?
— Между наблюдением и убийством?
— Нет никакой связи, — ответил Эстергази. — И почему вообще должна быть какая-то связь?
— В таком случае мы действительно имеем дело с очень странным совпадением. Да и кроме того, в наше время никто больше ничего серьезного по телефону не говорит! Прослушивание предназначалось, чтобы установить примерный распорядок дня этого субъекта. Держит ли он собаку или кошку? Если собаку, то когда выводит ее и куда ходит с ней гулять? Посещает ли он стоматолога? Или мануального терапевта? Есть ли у него любовница?
— Смею вас заверить, что вы избрали весьма непродуктивный способ ведения беседы, мистер Данфи, — мрачно заметил Райнгольд. Он выглядел несколько расстроенным.
Но Данфи уже невозможно было остановить, он говорил все быстрее и быстрее:
— Что он делает? Где он это делает? Когда делает? Так как — давайте все-таки смотреть правде в глаза — где-то на линии кто-то нашел способ подцепить нашего профессора в самом центре Лондона и проделать с ним операцию — операцию в хирургическом смысле слова, — пока от него не остался один торс, который они бросили…
— Мистер Данфи…
— …рядом с церковью, вы можете себе представить нечто подобное?..
— Джек…
— И что, я — подозреваемый?! Что значит не было никакой связи?!
Данфи злобно уставился на своих инквизиторов. Все трое молчали. Секунды текли невероятно медленно. Наконец Эстергази смущенно откашлялся.
— По правде говоря, — сказал он, — вы им не являетесь.
— Не являюсь кем?
— Подозреваемым.
— И почему вы так считаете? — спросил Данфи.
— До тех пор, пока не будет найден мистер Дэвис, вы не являетесь подозреваемым. Вы как бы… возможное звено в цепи.
— Именно поэтому нам так важно найти мистера Дэвиса, — объяснил Райнгольд.
— Совершенно верно, — добавил Эстергази. — Ведь ему может понадобиться наша помощь.
В комнате вдруг воцарилось тяжелое и страшное молчание. Никто из присутствующих даже не мигал.
Наконец Данфи поднял руки в жесте полной безнадежности, повернув их к ярким лампам под потолком.
— Извините, ребята. Я не знаю, где он.
Частное учебное заведение, готовящее музыкантов-исполнителей, расположенное в Нью-Йорке.
Длинный кривой филиппинский нож.
Музыкальная и эстрадная группа, созданная канадским актером, режиссером и сценаристом Дэном Эйкройдом и Джоном Белуши.
Никаких открыток. Никаких фотографий. Никаких сувениров (фр.).
Чистая доска (лат.).