1. Чернила по своей химической природе, видимо, железогалловые.
2. Чернила, использованные во всех трех документах, по своей
качественной и количественной рецептуре очень близки, а возможно, и
вполне идентичны.
3. Характер техники исполнения письма во всех трех документах
совпадает полностью, и потому письмо их несомненно принадлежит одному
лицу.
Эксперт поставил свою подпись и быстро собрал все бумаги в папку.
- Вы ждали такой ответ? - спросил он, несколько теплея в голосе.
- Признаться, ждал.
- Следовательно, ваши предположения оправдались. До свидания...
Когда Головин распрощался с экспертом, секретарша попросила его зайти к директору. Директор, не в пример своему сотруднику, оказался чрезвычайно добродушным и любезным.
- Значит, вы и есть тот Головин? - протягивая маленькую сухую руку, спросил директор.
- А какой же еще? - спросил Головин.
- В истории морского флота осталось много Головиных. А вы тот, кто возвращает науке карты Беллинсгаузена, - серьезным тоном проговорил директор, заставив Головина смутиться. - Не обижайтесь, но я по своей инициативе обратился в Институт русской литературы и попросил высказать свои соображения по вопросу об атрибуции почерка, которым сделано перечисление условных обозначений на рукописной карте, посланной вами. Ознакомьтесь.
Головин прочитал документ, опуская уже известные ему доказательства:
...Не вызывает сомнений то, что приписка условных обозначений на
<Карте>шлюпов...> написана рукою Беллинсгаузена. Условные
обозначения сделаны теми же чернилами, которыми написаны письма
Беллинсгаузена. Особенно близок почерк к приписке, сделанной рукою
Беллинсгаузена на рапорте адмиралу Траверсе (его <чистовой> почерк).
Его же рукою также сделана приписка <Увидели>с волнистой
чертой> внизу на 14-м листе <Отчетной>.
Отпадает возможность предположения в подделке почерка
Беллинсгаузена на <Карте>шлюпов...>. Подделыватели, как
правило, хорошо передают начертания обычных букв; оригинальные же
начертания, свойственные только данному почерку, обычно в подделках
выделяются от остальных букв более сильным нажимом (не говоря уже о
<расплывчатости> и некоторой неопределенности линий). Обо всех этих
характерных чертах подделок почерка не может быть и речи при анализе
написания условных обозначений на <Карте>шлюпов...>. Почерк
поражает своей определенностью, четкостью, сохранением <чистоты>
линий, характерных для Беллинсгаузена.
Научный сотрудник Института
русской литературы (Пушкинский дом)
Академии наук СССР, кандидат
филологических наук Г. Н. Моисеева.
- Я тронут вашим вниманием, - проговорил Головин.
- Что за разговор! - прервал его директор. - Просто я в науке не первый год и знаю, что нам приходится все трижды проверять и перепроверять...
Дома в почтовом ящике лежала бандероль с документами, которые Головин посылал на экспертизу, и заключения доктора Валка:
Сопоставления особенностей начертаний в несомненно принадлежащем
руке Ф. Ф. Беллинсгаузена письме его к Министру 8 апреля 1820 года и
тех пометок, которые имеются на карте плавания шлюпов <Восток> и
<Мирный> вокруг Южного полюса в 1819 - 1821 годах, приводят к выводу,
что пометы написаны той же рукою, что и письмо. Иными словами, пометы
написаны рукою Беллинсгаузена...
Теперь оставалось Головину поразмышлять над выводами. А они раскрывали многое.
Опубликовав с большим трудом книгу и <Атлас> в 1831 году, мореплаватель, естественно, не мог ставить вопрос об издании отчетной карты. Это потребовало бы новых, и немалых, средств, скупо отпускаемых морским ведомством на подобные дела. Отчетную карту, могла бы постигнуть судьба ее предшественниц. Достаточно вспомнить, что ни одна итоговая карта русских морских экспедиций XVIII века при жизни их составителей не увидела света. Большинство из них было обнаружено и издано в наше время.
Теперь становится более понятной суть одной небольшой заметки, которую Головин как-то встречал в журнале <Отечественные> за 1821 год. Побывавший на борту шлюпов корреспондент этого журнала писал о <курьезных>, доставленных Южной экспедицией в Кронштадт, и свидетельствовал, что при осмотре научных материалов ему показали карты, составленные в ходе плавания, и среди них его внимание остановилось <на>, ими (русскими моряками) самими сделанных>, где <положены>величайшей точностью пути кораблей и знаменитого Кука>. Журналист заметил, что на этих картах <разными>показаны ветры, встреченные ими на сем пути>.