По крайней мере раз в неделю Дариус приносил мне цветы. Романтичный жест, не принесение в жертву. По четвергам он готовил — что ж, надо же ему что-то есть. Иногда он клал записки в мою сумку. Я искала какую-нибудь упаковку бумажных салфеток или кошелек и натыкалась на ярко-розовые или зеленые бумажки. Снаружи они выглядели очень слащаво — парочка детей держится за руки, сердце из ткани, пронзенное стрелой. Внутри он писал свои версии любовных записок. До тебя я бродил, потерянный, по жизни. Я вижу только тебя. Я хочу состариться с тобой. Ты — огонь в моей душе. Я думал, что моя мать — эталон женщины, пока не встретил тебя.
Красиво, но это всего лишь слова.
Меня всегда интересовало, если у человека с огнем в душе изо рта валит дым.
Я не верила этим запискам, меня не подкупали ни его слова, ни цветы, которые вяли и умирали в вазах, обсыпая стол лепестками. Я брала засохшие лепестки и держала в руках, спрашивая себя, что же случилось с нами. Мои средства не достигали желаемого эффекта. Я хотела, чтобы он смотрел на меня. Мне не нужны были цветы, ярко-розовые записки, морские гребешки с киноа. Все это попахивало дерьмом, и мы оба это знали.
Глава 37. Золотистый фикус
— Я рассказывал тебе когда-нибудь о золотистом фикусе (прим. пер. — здесь игра слов stranger fig — золотистый фикус и имя Фиг)? — спросил Дариус.
Я скорчила рожицу. Дариус вечно делился со мной случайными фактами. На прошлой неделе он без устали вещал про гусей. Гусей! На самом деле, было очень интересно, особенно по сравнению с позапрошлой неделей с бесконечными историями про Папу Римского.
— Рассказывай, а я, так уж и быть, послушаю вполуха.
Он шлепнул меня по попе, затем наклонился и нежно поцеловал шею, в то время как его руки поглаживали меня.
— Золотистый фикус растет на дереве-хозяине, которое он медленно душит, — он немного надавил, я поморщилась. — Живое доказательство того, что даже умные приспособленцы отлично ладят, будь то человек или растение. К тому времени как дерево-хозяин мертво, золотистый фикус становится сильнее и может быть сам по себе, оцепив безжизненное, пустое дерево.
Закрыв глаза, я прижалась к нему, наслаждаясь теплотой его тела.
— В чем на самом деле смысл этого урока? — спросила я.
— Говорят, человек соответствует своему имени, — моя шея приглушала его голос.
— Понятно. Фиг — сумасшедшая, Фиг высасывает из меня жизнь. Фиг…
Он был просто помешан на Фиг Коксбери! Постоянно предупреждал меня о ней, обо всех ее странностях. Не думай, что я не знаю, кто ты есть, Дариус. Я знаю, что у тебя встает на сумасшедших.
Всю последующую неделю я старалась держаться подальше от нашей новой соседки. Мне было непривычно, что подруга жила так близко. Настолько близко, что я чувствовала, что должна приглашать ее к себе, если она бродила между розовых кустов с грустным личиком. В отличие от остальных, она не вызывала у меня таких бурных чувств, но мне уже стали надоедать постоянные предостережения. Что же они видели, а я нет? Мне нравились люди и мне хотелось им помогать, но не ценой отношений с другими. Они были в чем-то правы — она переехала шесть месяцев назад и все больше и больше становилась на меня похожа. Она даже выкрасила волосы в черный, как я. Я бы и думать об этом забыла, но на следующей неделе я зашла в свой салон и мой стилист рассказал, что Фиг потребовала использовать тот же состав краски, что и у меня. Расстояние, вот что мне нужно! Меня угнетало, что кто-то следит за каждым моим движением, будь то сквозь жалюзи или на улице. А потом раздался звонок. У отца были проблемы со здоровьем. Я купила билет на самолет. Мысли мои были далеки от Фиг, Дариуса и золотистых фикусов.
Мой отец был при смерти. Все началось два года назад, и я уже потеряла счет моим прощаниям. Я вылетела в Финикс, арендовала машину в аэропорту и поехала в больницу в Месе. Рак — абсолютно ужасная штука, монстр, который медленно поедает людей. Однажды он был мужчиной, а сейчас — просто тень. Ребенку сложно это осознать.
В день моего приезда он схватил мою руку после продолжительного сна, его глаза резко открылись, и он сказал: — Дариус… Неправ. Плохой.
Я отбросила его слова. Отцу всегда нравился Дариус. Видимо, ему просто приснился кошмар. Но, когда в твоем разуме уже поселилось сомнение, эта фраза видится… пророческой. Я спросила его об этом еще раз, когда ему было лучше и он согласился поесть.
— Дариус? Что? Что я сказал?
Я медлила с ответом.
— Что он неправ.… плохой.
Отец удивленно поднял брови.
— У него явно проблема с сексом. По нему видно. Но он неплохой парень. Ты меня знаешь, люблю я дегенератов.
— Что это вообще значит? — нахмурилась я.
— У всех есть свои демоны, куколка, — он погладил мое колено, и усталость от такого простого жеста сразу отразилась на его лице.
— Хорошо, пап. Хорошо.
Через два дня он плакал. Мы плакали по очереди. Так всегда бывает, когда не знаешь, в последний раз ли ты видишь этого человека. Я уже начинала привыкать к прощаниям.
— Не думаю, что он — тот самый, — сказал отец, когда я поцеловала его на прощание.
— Кто, пап? — спросила я.
— Дариус.
— А… — я не знала, что сказать. Есть ли смысл спорить с умирающим, или оставить все как есть?
— Будет еще один, но уже после моей смерти.
— Папа! Я согласна на «еще один», но без «после моей смерти».
— Мы все умираем, Джоджо, — с грустью в голосе заметил он. — Все мерзкие людишки.
В самолете я постоянно возвращалась к его словам. Мой отец не понимал, что говорит. Своей карьерой я обязана тому эмоциональному хаосу, которым он меня окружил в детстве. Но обычно он всегда прав. Он многое предвидел, видел людей насквозь. Он не верил в шестое чувство и говорил, что физика «лижет яйца Сатаны ради куска хлеба», но я всегда считала, что он был рожден с даром предвидения. К тому времени, когда я забирала чемодан с ленты, я убедила себя, что пыталась возбудить дело против Дариуса. Это было по-детски и очень оскорбительно. Я представила, насколько его это ранит. Мне нужно остановиться. Дариус — лучший мужчина в моей жизни, я его сильно любила. В тот самый момент я получила сообщение от Райана.
— Иди к черту, Райан, — пробурчала я. Всякий раз он будто знал, когда у меня в душе неразбериха. Он сводил меня с ровного пути. Но никогда ничего не выпытывал, спасибо ему за это. Он всегда знал, что сказать и как. Можно подумать, что мой муженек-психотерапевт был таким, но увы. Может, с кем-нибудь другим, но не со мной.
Твой отец?
Прямой выстрел в самую рану.
Умирает.
Я могу тебе помочь? Как ты?
Я не ответила. Проверила сообщения от Дариуса. Этих вопросов там не значилось. От него не было никаких сообщений за последние сорок восемь часов, только «Ты уже приземлилась?» И потом: «Где зубная паста Мерси?» Звонков тоже не было.
Что тебе от меня нужно?
Можно было подумать, что я шлю тексты пьяная, и, наверно, с Райаном я чувствовала себя такой, но с меня хватит.
Это не совсем уместный вопрос.
Я рассмеялась. Только Райан может меня рассмешить в такое время. Я спрятала телефон и вступила в холодный город.
Дариус ждал меня у тротуара. Он положил мой чемодан в багажник и подошел к пассажирской двери.
— Здравствуй, — он подошел и поцеловал меня в щеку, несмотря на то, что я рассчитывала на поцелуй в губы. Он выглядел отстраненным, избегал моего взгляда. Возможно, он был раздражен, что я уехала в Финикс, а ему пришлось отменить все сеансы, чтобы сидеть с Мерси.
— Что случилось? — я спросила, когда мы выехали на трассу.