Генералитет
— Хорошая смена растёт, господа. Я про Тихого. Ничего такого, конечно, но всё же справился молодой.
— Так он с самого начала у тех, кто постарше учился. В рот заглядывал, совета просил. Про мундиры для гарнизона помните? Не то, что некоторые! Не по Уставу, а своим умом до всего дойти хотят. Таких притормаживать надо и осаживать. А Тихий сам знает, что ничего не знает, а потому лишнего на себя не берёт. От Эдмунда ему изменения стали предлагать, а он прямо так и сказал, не по чину мне и не по возрасту о таком думать. Вот правильно мы его воспитали!
— А каков порядок у него в гарнизоне? Солдаты без дела не шляются — то учения, то стрельбы. Коли ничего такого нет, гонит на хозяйственные работы. Хоть дорожные столбики красить.
— Я вам больше скажу, господа. Тихий и пиит не из последних. Конечно, не в газетках калякает, но у жены там дальний родственник служит, за ним записывает, а потом мне посылает. Раз Тихий выдал: «Умный в артиллерию, щёголь в кавалерию, лодыри по флоту, а дубы в пехоту!» И потом дополнил: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона!»
Старый пехотный генерал подкрутил седой ус и заметил:
— Прекрасно сказано! Конечно, нас, настоящих дубов, от времени меньше становится, но вижу, достойная молодь подрастает. Так сказать, поросль, дубки молодые.
— А как вам такое: «О воин службою живущий, читай Устав на сон грядущий. И, ото сна едва восстав, читай усиленно Устав!»
Над генеральским столом пролетел тихий ангел, на миг все сидящие замолчали, а потом командир первого корпуса потрясённо выдохнул:
— Просто до слёз! Нет никаких слов! Талант! Нет! Талантище! Побольше бы таких пиитов, как Тихий. А то всё оперетки, да шансоньетки кропают. А вот так — коротко и ёмко, по-армейски, почему-то не умеют.
— Скорее, не хотят. Им за строчки деньги платят. Вот у нашего от души идёт, не за презренный металл.
— А как он марширует! Я ещё в гимназии приметил и сразу сказал — с такой шагистикой Тихий далеко пойдёт! По маршу сразу понятно, каков порядок у человека в голове.
— Кстати, вы слышали? Личный герцога Сланто полк наши в Собрании прозвали «парадно-похоронный»! Хе-хе!
— За дело. Даже до стен форта не добрались, а скольких из рядового состава положили?
— Зато все офицеры без царапинки. Будь полк королевский, я бы его полностью распустил, а дворян выпер в отставку! Как трусов!
— Им перед герцогом надо было морду кирпичом держать и караулы стоять, а не на войну идти. Теперь вот набор рекрутов объявили.
— Так кто командовал? Штафирки! Карту расстелили и ну тыкать пальцАми — эта колонна идёт сюда, та отсюда. А заранее разведку провести? Да хоть те же отчёты просмотреть? Прошлый год в крепости больше половины учений прошли с начальным условием «штурм через озеро»! Заклинанием хотели мост навести! Что свиток с Развеиванием Магии штатно у каждого армейского волшебника лежит, они не знали? Или забыли? Архимаг может и архимаг, а когда водный мост у отряда под ногами в воду возвращается, поздно будет новый строить.
— Понтоны всяко надёжней магии. А гарнизон и против них отрабатывал противодействие. Чтобы крепость взять, потребно минимум полка три на мясо перевести. И то без гарантии.
— Дело, конечно, мелкое. Хотя гарнизон проявил себя примерно. Но награждать никого нельзя — междоусобица. А поощрить бы за старание нужно. Не Тихого, нет — нас просто не поймут. А вот гарнизонных, если по уму, надо.
— То есть, вы предлагаете, учения? Хм… Два полка в оперативном резерве при гарнизоне имеется. Отражение атаки с направления… Не важно. Вводную продумают в штабе. Крепость сдерживает врага, до подхода основных сил. Понятно, обеспечивает помощь в развёртывании. По результатам можно наградить отличившихся в манёврах. Как-то так?
— Вполне! Заодно поучим мальчонку управлению соединением большим, чем полк. Ему одна сплошная польза будет.
— Кстати, кормит Тихий превосходно! И того… наливочки всякие.
— Это да! Хотя мне больше вино с его виноградников нравится.
— Как же, как же! Помню на сравнительные стрельбы Тихий домашние закусочки привозил! Очень они замечательные!
— Мы, когда инспекцию проводили, так назавтракались! С каждого виноградничка на особицу пробовали. По единому стаканчику, да под хорошую закусочку, но накушались изрядно. Тихий ещё и с собой бочоночек дал.
— А его лечебные ликёрчики? И коктейльчики? Тот же «Каприз»? Я больше на них налегаю.
— Значит, договорились? Даю команду на проработку приказа о манёврах? Мы наблюдатели, гарнизон принимающая сторона, два полка, пехотный и кавалерийский, развёртываются с целью активной обороны?
— Думаю, стоит привлечь вместо пехотного горно-стрелковый полк, а вот про кавалерию очень не уверен. Горы! Где здесь разворачивать эскадроны? На горных тропинках? В лесу?
— Вот заодно прикажу и продумать какие полки в данной местности наиболее полезны.
— Привлеките Тихого к проработке. Пусть поймёт, как большие операции планируются. Задействуем пусть не дивизию, но хоть сколько-нибудь приличное соединение. Ему полезно будет.
Егеря
Несколько егерей обмывали в гарнизонном кабачке окончание войны и переговоров. Без излишеств, конечно. Но принять чуток после недавних вылазок просто необходимо — ведь всегда оно душевно, похвастать друг перед другом общими былыми подвигами и победами.
— Да, братушки, — несколько задумчиво протянул седоусый ветеран, — барон у нас голова!
— Граф… — попытался поправить самый молодой в компании.
— Кому граф, а мы в баронии служим. Считай, баронская дружина, — веско аргументировал старший по годам унтер. — Нам господин — наш барон. А в других землях его пусть как считают. Мы барону присягу давали и ему же служим. Ты чей мундир носишь? То-то!
— Да я чего? Я ничего! Так… Уточнил для собственного понимания.
— Затвердить это надо крепко-накрепко! Мы к его милости самые первые были приписаны, а значит самые его преданные и лучшие воины. Навроде гвардии!
— Дело говоришь! Мы токмо что не дворяне, а ежели смотреть по выучке, наш гарнизон не хуже столичных гвардейских полков. Многие проверяющие так говорили.
— А особливо мы, егеря! Кого его милость на дело взял? А? Артиллерию али инфантерию? Не! Нас! Егерей!
— Барон у нас голова! — продолжил седоусый разговор, прямо с того места, на котором его прервали. — Он душу простых воинов до тонкостей понимает. Зазря солдатскую «Храбрость» никому не дают. А у него и «Штурм» на груди висит. Я ведь с ним на первое дело ходил. На вторую же ночь, как его милость первый раз в крепость приехал. Он тоже тогда самолично всё дело сладил, а нас только подмогнуть взял. Рогатки там раздвинуть, сигнал другим войскам дать. Ну и опять же трофеи!
— Трофеи оно да! Оно конечно!
— Ведь есть начальники, которые всё только себе хапнуть желают. Наш-то не таков. Сразу упредил: «Трофеи не трогать! Они мне самому потребны, ну и треть из них для всего гарнизона. Но тот, кто со мной пойдёт, должон быть при форменных штанах. А по мундирному регламенту в них обязанно пошить карман. Вот ежели кто труса праздновать не будет, и вернётся в часть с победой, а там сунет руку в тот карман, да найдёт кой-чего, что туда с вылазки упало, то должен понимать — не трофей это, а сувенир! За сувениры корить не буду. Понятно, чтобы совесть имели и меру понимали.»
— Золотые слова! Солдатику много не надо, золотинка или серебрушка, а то и блестяшка, в карман помимо жалования упавшая, оченно даже душу греет.
— Так на дело в добровольцы не пробьёшься сквозь охотников. Все желают! Его милость и солдатиков бережёт, и в милостях нам не отказывает.
— Я этого… того… своей с дела кольцо принёс. Так радовалась!
— А я перстенёк с камешком как-то вдруг в вылазке заполучил. Посмотрел, подумал и решил — не подходит корове кавалерийское седло. Жирно будет моей такое носить. Снёс в башню. Знаете, барон разрешил у солдатиков ненужное скупать. Так мне целых СЕМЬ ДУКАТОВ досталось! Ну и серебряная брошка для моей. Камень дорогой оказался.
— Оно да! Оно хорошо! В других-то гарнизонах, если чего и прилипло, то только в кабаке пропьёшь, и тогда с опаской. А у нас!.. Барон, он такой! За него и голову сложить не жаль.
— Башку и по пьяни потерять можно, а павших в бою, барон сказывал, без очереди в рай пускают.
— Кхм, — со значением кашлянул подошедший с кувшином в руках старший унтер инженерных войск. — Так сказать, от нашего стола вашему. Со знакомством, как водится.
Дар был принят. Как положено знакомиться, командированные знают. Отчего не выпить с правильными людьми? Два стола сдвинули вместе, приняли по единой, начали общение. Когда, вместе с содержимым очередного кувшина, холодок отчуждения растаял… здесь все солдаты, только службы разные… разговоры стали чуть громче, но доверительней, инженерный старший унтер вдруг осторожно спросил:
— Вот к примеру, чтобы и вас не обидеть, и себе нужное узнать, хочу выяснить про всяческие антиресные штучки. Краем уха молву зацепил. Ежели блестючка кому-то чего-то вдруг разондравилось, куда его отнести можно?
Егеря переглянулись, седоусый важно кивнул и ответил:
— Оно навроде токмо для своих, гарнизонных, но хорошим людЯм завсегда помочь надоть. Отведём.
Завал
Я давно подозревал, что за деньги люди готовы пойти на что угодно! Некоторые даже согласны работать! В смысле, чётко, правильно и быстро. Прикомандированные рядовые, услышав от своих старших что-то вроде: «По результату — награда наличными и сразу!», без прохладцы двинулись чистить полигон. Земляные волшебники за ночь успели вызвать помощников с артефактами, а священник озаботился переносным армейским алтарём. Мои пошли следом с пустыми армейскими ящиками. В общем, работа началась.
Вызова из столицы всё не поступало, потому, после завтрака я двинулся в свой новый городок, под романтичным названием Белые Грязи. Там действительно было довольно грязновато, хотя глина оказалась не белая, но светлая, ближе к цвету детской неожиданности.
Ещё раньше, на ревизию новых земель, я отправил своего верного штер-кригскомиссара Генриха Бёме, а потому у портала меня встречали радостные селяне.
Зашуганные немного, но точно радостные — ведь хотя бы пытаются улыбаться мне и моему конвою. Я для представительности взял с собой пару дюжин конных егерей и двух помощников гарнизонного волшебника.
Как водится, на всё готовая красавица-молодка поднесла поднос с ритуальными хлебом и вином, а поняв, что вот прямо здесь и сейчас её никто на спину валить не собирается, несколько разочаровалась, но предвкушающе стала стрелять глазками по егерям.
Затем нас перебазировали в ратушу и за накрытым столом с закуской предъявили отчёт прошлого градоначальника. Грязи исторически всегда имели своей главой дворянина, чем заслуженно гордились. После подписания Тихим баронством и герцогством Сланто мирного договора, предыдущий глава городка удалился в своё имение, понятно, не на моих землях, и заявил, что ноги его не будет в прос… э… потерянных герцогом землях.
Впрочем, он оставил ключ от городской казны и отчёт о делах, с начертанной на папке строкой: «Даю Слово, что отчёт верен» и подпись. Типа, проверяйте без меня. Дворянин во всей красе! Больше двадцати лет здесь командовал.
Я ответил в том же стиле — начертал ниже: «Отчёт принят и утверждён без прочтения», далее уже моя подпись. Такое, понимаешь, мерение размером… благородств — любимая дворянская игра.
На этом экскурсию пришлось прервать — из гарнизона прискакал гонец со срочными вестями. Священник на полигоне прекратил, даже не начав, работы, заявляя, что под камнями массовое скопление нежити. Его сил для упокоения не хватает, и нужно проводить обряд на весь завал. Весть отправлена не только мне, но и по всем необходимым адресам. Священники из Собора у озера сразу выдвинулись на подмогу своему армейскому коллеге.
К моему возвращению уже прибыла специальная церковная команда из столичного Храма. Возглавлял её толстоватый весельчак, если смотреть по ауре, уровня архимандрита. Он оказался главным надзирающим в Хаоре за упокоением усопших. В рукопашной схватке, конечно, никакой, но по духовной силе один ритуалом весь полигон накроет. Такому разобраться с нашими покойниками, что два пальца елеем оросить.
От Гильдии прислали главу рода Луковичей с ассистентами. Они земляные волшебники, их задача убрать камни с трупов. Не уверен, что старший уже архимаг, но где-то на грани точно. Среди остальных два уверенных магистра.
Балег улучил момент, спросить приказания на предмет обеда. Но это он так… блюдёт статус. Уверен, что слуги уже делают, что положено.
На полигон мы вошли ударным составом — я, церковники и команда земляных волшебников. Далее последовало чёткое, слаженное действо.
Земляной чародей поднимает камни с площадки и укладывает их по периметру. Один из церковников возносит молитву, и трупы, если такие нашлись на очищенном месте, приобретают вид давно высохших мумий. Затем следующая пара волшебник-церковник занимается новой площадкой, а очищенная поступает в распоряжение похоронной команды и солдат инженерной полуроты.
К обеду весь полигон был зачищен. По словам церковников это крупнейшее, за последние годы, спонтанное поднятие нежити. Впрочем, раз обошлось без жертв, то даже не особо кому интересное. Так… где-нибудь помянуть и забыть.
От трапезы никто не отказался, а один из Луковичей как-то случайно оказался сидящем рядом с Альбертой, моей библиотекаршей. Та принимала его обеденные ухаживания в стиле: «Что? Нет! Я вас не слышала. Но да, передайте. Только чуть-чуть — я берегу фигуру и не знакомлюсь с посторонними мужчинами.»
Сидящий рядом со мной старший Лукович шепнул:
— Эк, как моего разобрало! Ему уже под тридцать, а всё не может найти себе волшебницу в жёны. А тут вдруг девица с Кругом пятым. Я не ошибся?
— Точно, пятый. Но маленький резерв.
— Подумаешь! Главное, сильного малыша может выносить! А после свадьбы и резерв поднимется. После родов уж точно. Она же у вас не боевик?
— Нет, конечно! Библиотекарь.
— И зачем ей тогда большой резерв? Защищать её муж будет. Правильно понимаю, что она пока обходится без предмета воздыханий?
— Не скажу точно, но ни о чём таком не слышал.
Не, ну надо же! На ходу подмётки рвут! Дай им волю, завтра же меня без библиотекарши оставят! А что делать? Ей тоже мужа с ребёночком хочется. И не мне мешать девичьим грёзам.
Притормозить ухаживания можно, только когда-нибудь потом мне это может сильно аукнуться. Лет через пять или десять, Альберта досконально прочувствует на себе, что значит термин «старая дева» и припомнит все свои упущенные возможности, кого она станет винить? Себя? Меня? Весь мир? Помните, как говорят в народе? «Злее нет осенней мухи, да и девки-вековухи.»
Что будет, если отпустить библиотекаршу? До секретной комнаты с книгами она пока не допущена, а чего видела и с чем работала, тянет максимум на крепкий ординар. Опять же клятва на ней висит. Так что, совет им, да любовь. Если что-то сладится, конечно. Выбрасываю расчёты из головы и продолжаю вдумчиво кушать.
После обеда с моими благодарностями и деревенскими гостинцами прибывшие на помощь гости разъезжаются по своим домам. А на полигоне работы в самом разгаре.
Впрочем, ещё до заката все трупы собрали и зажгли погребальные костры. Как владельцу земель и победителю, то есть конечному виновнику гибели людей, мне пристало присутствовать на церемонии. Приятного мало, но таким образом показываю, что мне не плевать на погибших врагов. Они дворяне, я дворянин — уважение павшим надо выказать.
Своим я приказал все найденные дворянские печатки и вещи с соответствующими гербами разложить, отмыть, почистить и приготовить к передаче. Каких-то денег они, конечно, стоят, но зарабатывать таким образом мне совсем не по нраву.
С искомыми артефактами получилось странно. Их нашли и даже целыми. Я говорил про армейские стандарты хранения? Но вместо двух, вдруг случилось четыре штуки. Однако я не стал претендовать на лишние, даже обещал не вспоминать о них. Интенданты сами, без охранителей, разберутся откуда взялась неучтёнка.
Вроде на этом можно было бы и закончить эпопею с осыпью, но на следующий день, сразу после полудня приехал курьер в мундире личного полка герцога Сланто. Он привёз письмо и, зная мою привычку, оставлять послания без прочтения, попросил вскрыть конверт при нём. Содержание оказалось неожиданным — герцог признавал себя виновным в конфликте и просил поддерживать добрососедские отношения с его сыном.
Отреагировав на ошарашенный взгляд, курьер пояснил, что его светлость решил удалиться от дел в поместье и передать титул сыну. Я, конечно, не спросил «с чего вдруг?», но человек сам понял незаданный вопрос и пояснил:
— Боги наслали на его сиятельство Проклятье. Теперь герцог не может спать без того, чтобы не видеть, как дворяне, принёсшие ему присягу, гибнут под завалом. Он чувствует по очереди, как умирал каждый погибший.