«В детстве я находил воду, которая шла ручьём по земле, и пытался ее остановить, но это было невозможно. Вода всегда находила иные пути. То же самое можно сказать про упрямых людей, которые идут по жизни подобно ручью»
Дела стали плохи во всех смыслах. Оказалось, что Эбби скрывала тот факт, что у неё в мозгу опухоль. Она проходила лечение, суть которого заключалась в том, чтобы уменьшить размер образования до операбельных размеров, но это не дало нужного результата. Врачи сказали, что ей осталось жить три месяца. Однако, если пройти болезненное и неприятное лечение, то есть шанс продлить ей жизнь до полутора лет. Но упрямая Эбби отказалась от этого. Она решила, что лучше проживет три месяца без той боли, которая будет от лекарств и терапии. Не верила, что врачи смогут продлить ей жизнь и не хотела рисковать, ведь, если не выйдет, то свои последние три месяца она проведёт в муках. Её сестра попросила нас помочь убедить её в обратном и всеми силами заставить согласится на лечение.
Конкретно я испытывал в момент осознания всей ситуации смешанные чувства. Но они все были одинаково паршивыми. Один из самых близких мне людей складывал руки и сдавался перед неминуемой смертью. Я не мог сосредоточиться. Не представлял, что можно ей сказать. Мои мысли не могли собраться во что-то целое. Каша из разного мусора, вот на что они были похожи. Мне было безумно жалко её и безумно жалко себя. Четно говоря, я был уверен, что мне не удастся переубедить Эбби, и потому оставалось надеяться, что проблема решится сама собой. Надежда — это все, на что я был способен в тот момент. Можно было бы рассказать ей о глубине моих чувств, но если бы она выбрала лечение в таком случае, то только по причине жалости ко мне. И все же я не мог думать ни о чем, кроме того, что ей осталось жить совсем немного.
Помимо этого, люди из дома Гленна рассказали о нас. Полиция всего штата снова оживилась, наперегонки готовя наручники. Главным в деле назначили Лукаса Грэма. Рейнбол хорошо знал этого парня. Один из лучших в своей профессии, который поклялся, что мы не останемся на свободе, и даже мой друг не сомневался, что скоро мы окажемся за решеткой и затем будем казнены. Вокруг города и в самом городе поставили множество постов полиции, чтобы мы не могли сбежать. Патрули прочёсывали улицы и все места, в которых можно спрятаться.
Мы с Рейном стояли в коридоре возле палаты, в которой лежала Эбби. На данный момент она была без сознания. Её сестра, Лиза, сидела с ней рядом и держала за руку.
— Ты знал? — Спросил я у своего друга.
— Нет. Я видел симптомы и говорил тебе о них, но не подозревал о том, что это могло так закончиться.
— Ничего не кончено. — Строго ответил я. — Мы переубедим её.
— Врачи сказали, что она будет без сознания, по меньшей мере, несколько часов. Я хочу заняться ещё одним делом, и узнать, насколько плохи наши дела в плане полиции. Ты со мной?
— Нет. Я хочу больше времени провести с Эбби.
— От того, что ты будешь сидеть у её кровати, ей легче не станет.
— Плевать. Иди уже, куда собирался.
Рейнбол ушёл из больницы, а я вернулся в палату. Лиза смотрела на меня с надеждой. Мы поговорили с ней. О детстве, о родителях. Оказалось, их предки уехали в другой штат и даже не знают, что Эбби попала в больницу. Если верить на слово, они не сильно переживали за свою младшую дочь. Да и за старшую тоже. Спустя полчаса болтовни Лиза убедила меня, что мне нужно отдохнуть. Прогуляться, развеяться. Я согласился, но не потому, что был с этим согласен. Я держался несколько недель, но на почве стресса ломка усиливается и возрастает в разы. Я уже не мог держаться.
В знакомом месте под мостом, как обычно, «ошивалось» несколько продавцов. Они настолько приставучие, что приходится прятать часть денег и показывать после покупки, что в карманах ничего не осталось. Иначе они не могут успокоиться, пока ты не купишь все, что сможешь унести.
Все тело крутило. Я еще больше стал дезориентирован и не мог сфокусироваться на чем-то одном. На окружающих людей и патрули полиции мне было плевать, и я начал кашлять, вследствие чего заглянул в ближайший бар, в котором попросил воды, но на ней останавливаться был не намерен. Настроение поднималось. Находиться в людном месте рискованно, однако меня все меньше и меньше это волновало. Спустя два скотча я уже сидел в туалете, вставляя иглу, которую украл в больнице. Затем вернулся и обнаружил парня на своём месте. Он наблюдал за мной и решил составить компанию, поскольку тоже пришёл в бар один.
Его звали Энтони. Заурядная личность, как мне показалось. Рассказывал о работе, о детях и своей жене. Казалось, все, что должно приносить радость, он всей душой ненавидел. Но мне ничего не оставалось, как слушать его. Это продолжалось какое-то время. Я не быстро пьянел, и осилил ещё два скотча. Затем посмотрел на телефон и увидел четыре пропущенных звонка от Рейнбола. Он кретин, который думает только о себе, и я не хотел ему перезванивать. Но потом решил, что это может быть чем-то важным и, взглянув снова на телефон, заметил, что он разряжен. Тогда я попросил своего собеседника одолжить телефон и направился в туалет. Кнопки на телефоне стали расплываться, и мне пришло в голову, что, чтобы там ни случилось, я не хочу видеть своего единственного друга. Моё настроение быстро менялось.
Спустя пять минут я вернулся за стол и стал рассказывать Энтони об Эбби и о том, как я обеспокоен. И тут мужчина сообщил мне, что, кажется, эта красотка пришла в бар и ищет меня. Это показалось бредом ровно до того момента, как я увидел её, подняв голову. Она была одета в яркое красное платье. Выглядела все ещё больной, и взгляд строгий и явно недовольный тем, что я нахожусь здесь. Но она подошла, одобрительно кивнула Энтони и, взяв меня за руку, увела прочь. Уже успел наступить вечер, и мы с ней направлялись пешком в сторону набережной.
— Ты на меня злишься? — Спросил я.
— Лишь самую малость. — Милым голосом ответила Эбби. — Я понимаю, что ты переживал за меня.
— Куда мы идём?
— Сегодня вечеринка на скромной яхте. Я достала нам два билета.
— А Рейн где?
— Занимается важными делами. Давай просто расслабимся.
— Но ведь ты больна. И твоя сестра сказала, что ты отказалась от лечения.
— Все в порядке, Картер. Я отлично себя чувствую и не отказываюсь от лечения. Но времени, в любом случае, осталось совсем мало. И я хочу, чтобы оставшееся время было самым прекрасным в моей жизни.
Аргументов против у меня не нашлось, и мы отправились на большой корабль. Он был и вправду впечатляющих размеров, то есть, совсем не скромным. На входе Эбби показала билеты, и мы попали на палубу. Множество людей, которые дружно общались, смеялись и улыбались. Я слышал, как кто-то говорит, что на крыше есть бассейн. Уже спустя пару минут мы отправились в плаванье по реке, пока я наблюдал за официантом, который разносил мартини.
— Угостишь девушку? — Задала вопрос Эбби, не отводя от меня глаз.
В её состоянии это не лучшая идея, но я уже был в состоянии эйфории, и казалось, был согласен на все. Мы выпили несколько бокалов мартини и под весёлую музыку принялись со всеми танцевать. Я на удивление прекрасно себя чувствовал. Эбби попросила купить ей экзотической еды, и я уже было хотел отказаться, вспомнив о том, что у меня нет денег, однако, заглянув в бумажник, обнаружил там несколько крупных купюр. Мы перекусили и несколько часов покоряли танцевальный причал. Затем я пьяный прыгал вместе с Эбби в бассейн.
Спустя еще некоторое время мы стояли на причале и долго целовались. Я сходил с ума от радости. Все было слишком хорошо. Она схватила меня за руку и повела в каюту. Каюта была пустой и, уложив меня на кровать, Эбби сказала подождать, пока она сходит за выпивкой. Я лежал и думал о ней. О том, как сильно я влюбился и в тоже время о том, как мне будет плохо, когда её не станет. Внезапно мои мысли прервались высоким мужчиной, который ворвался в каюту с пьяной девушкой.
— Вы бы не могли освободить этот туалет, мистер? — Спросил меня незнакомец. Видимо, он был пьян ещё более, чем она, раз умудрился перепутать каюту с уборной.
— Здесь есть кровать, что исключает возможность того, что это туалет, если ты не заметил. А ещё сейчас сюда придёт красотка в разы красивее твоей, потому давайте быстрее убегайте отсюда.
— Вы займётесь сексом прямо здесь?
— Надеюсь, что да. — Ответил я.
— Ясно. Я видел её и не скажу, что она красивее моей.
Заявление о внешности Эбби со стороны незнакомца совсем не расстроило меня. С обиженным лицом мужчина вышел с каюты, а следом за ним зашла Эбби и закрыла дверь. Она была полураздетой, и сразу села на меня сверху. Стала расстёгивать мою рубашку. Передать чувства, которые я испытывал в тот момент, не сложно. Любовь и эйфория в высшей степени. Моя рука спустилась с кровати, и я почувствовал влагу. Поднял голову и увидел, что каюта стала быстро наполняться водой. Я начал нервничать и кричать Эбби, что нужно убираться отсюда. Но она вжала меня в кровать, продолжала целовать в шею и говорить, что все в порядке, будто бы и вовсе меня не слышала.
Затем я попытался сбросить её с себя, как вдруг она стала рассыпаться, как песок, прямо на меня. Тем временем вода уже заполнила всю каюту, и я стал погружаться в темноту. Буквально тонул в ней, будто бы умирая. И когда почувствовал, что конец уже близок, мои глаза вновь открылись. Я находился в кабине туалета, где лежал на полу с мокрым лицом. Надо мной, с кувшином воды в руках, склонилась не симпатичная девушка. Она кричала моё имя мужским голосом. Уже спустя мгновение я узнал в ней Рейнбола, который пытался меня разбудить. Он помог мне встать и снова облил водой. Понемногу я стал приходить в себя.
— Что происходит, Рейн? — Спросил я у него.
— Ты придурок, и нам нужно выбираться через чёрный ход.
Краем глаза я увидел, что весь бар наполнен полицейскими. Мы с мои другом вышли через чёрный ход и устремились в сторону дворов, однако из-за угла выходили ещё двое полицейских. Рейн прижал меня к стене и сделал вид, что мы целуемся. Моего лица не было видно, но оно наверняка стало багрового цвета от стыда. Мой друг не касался меня губами, но дышал в шею, и это было отвратно. Краем глаза я увидел, как мужчины развернулись в другую сторону, и затем мы убежали.
После пройденных нескольких километров мы остановились в круглосуточной кофейне, где не было посетителей.
— Сейчас попробую тебе все объяснить. — Начал Рейнбол, поставив кофе на стол. — Я прогуливался по городу, чтобы оценить, насколько плохи наши дела, и спустя полчаса столкнулся с нашим инспектором прямо посреди улицы. Он вёл беседу с патрульными и обнаружил меня. Началась погоня. Я был в центре Вашингтона и по сторонке прятался по магазинам. В один момент оказался в магазине косметики и воспользовался маскировкой. — Только сейчас мне удалось хорошо разглядеть моего друга. Ресницы и брови накрашены. Парик длинных каштановых волос. Припудренный нос и щеки. А также ярко выраженная красная помада.
— Кто тебя учил краситься? — С небольшой насмешкой спросил я.
— Очень смешно. Короче, мне удалось скрыться, но один полицейский заподозрил что-то неладное в моем образе, и меня преследовали до самого бара.
— Как ты понял, что я нахожусь именно в нем?
— Хвастаться нечем. Я сначала угадал, а уже затем додумался пробить твой мобильник. Кстати, их нам придётся выкинуть на всякий случай, когда будем сматываться.
— Куда сматываться?
— Прочь из Вашингтона. Нам нельзя здесь оставаться.
— А как же Эбби? Она пришла в сознание? Я долго был отключен?
— Я не знаю, сколько времени ты провёл в царстве Морфея. Предполагаю лишь то, что точно больше часа. И нет, Эбби ещё не пришла в себя.
— Мы должны забрать её с собой. — Начал настаивать я.
— Это может обернуться угрозой и для неё, и для нас. Знаю, ей осталось не так много времени, но сомневаюсь, что она захочет оставшееся время провести в бегах или за решёткой.
— А вот мне кажется совсем наоборот. Давай поедем к ней и сами все узнаем, когда она придет в сознание.
— Не сейчас. Я занялся новым делом.
— Каким, к черту, новым делом?! — Глупо было бы отрицать, что я был на нервах.
— Послушай, я понимаю, что полиция наступает нам на пятки, но связанных с нами преступлений в Вашингтоне осталось не так много. Мы с тобой колесили по всей округе. В прошлом деле оказалось, что мы сами подали идею убийства брату близнецу. Сейчас я узнал, что новое дело из той же оперы. Мы подсказали одной аферистке, как обойти охрану и украсть дорогое украшение у одной немолодой, но очень богатой особы. Однажды в её доме уже была совершена кража, и её делом занимался я. Видел дом изнутри и снаружи и знал, какая там система охраны.
— Ты думаешь, у нас есть на это время?
— Конечно. Сегодня у её сестры свадьба в одном ресторане. И у меня есть все основания предполагать, что у воровки это ожерелье будет с собой. Она любит хвастаться и наверняка наденет его на себя прежде, чем отправится в Китай продать. Ну, и я обыскал её номер в отеле и ничего не нашел. Это отличная и более того, единственная возможность закрыть это дело.
— У меня немного не укладывается в голове время. Мы ведь говорили с ней уже давно. Почему только сейчас она совершила ограбление?
— Я знал, что у хозяйки дома несколько дней назад была годовщина. На каждую из них она с мужем отправляется в трёхдневное путешествие. А уверен я, что преступление совершено особой, о которой идёт речь, потому что в первый раз было совершено ею же. Но сработала сигнализация, и ничего не удалось. А сама дама сбежала до того, как мы успели до неё добраться.
— И какой план?
— План прост. Проберемся на свадьбу, найдём её и зажмём в угол.
— Найдём? Ты хотя бы знаешь, как она выглядит?
— Конечно, знаю. Но она могла замаскироваться. Кстати, тебе это тоже сейчас нужно.
Мы отправились в туалет. Из пальто Рейн достал верхнюю женскую одежду, парик и украденную косметичку. Я переоделся, и Рейн накрасил меня примерно тем же образом, как и самого себя. Лицо бармена было потрясённым, после того как он видел, что из его туалета вышло две девушки и ни одного мужчины. Та одежда, которую он мне дал, поместилась по карманам по той причине, что одежда была предназначена для осеннего или даже летнего сезона. Потому я быстро замерз.
Мы пошли на свадьбу. Количество людей было колоссальным. Видимо, у семейки много родственников. И я, и мой друг предполагали, что сестра воровки знает о том, чем занимается её родная сестра и, более того, возможно, замешана в этом. Нашу подозреваемую зовут Лаура Фомин. А её сестру Ребекка Гловстоун, начиная с сегодняшнего дня.
Накрытые столы прогибались от количества еды. Не знаю, откуда, но Рейн достал билеты на свадьбу. Я подошёл к зеркалу и несколько минут разглядывал самого себя. Мой друг накрасил меня на скорую руку, однако должен признаться, что у него неплохо вышло. Видимо, он этому обучался и пользовался этим навыком раньше.
Все слишком сильно было похоже на мой сон, будто бы у меня было видение. Я говорил Рейнболу об этом, но он ответил, что это был всего лишь наркотический трип, а все остальное — совпадение. Я сам убеждал себя в этом, пока не подошёл официант с подносом, полным мартини. Затем я увидел парня, который мне привиделся в галлюцинации. Он шёл под руку с брюнеткой, которая подходила под описание дамы, которую мы искали. Я продолжил идти за ними, пока они не разделились. Девушка пошла в уборную, и я вслед за ней.
Она принялась поправлять свой макияж напротив зеркала. Мой друг говорил, что у неё родинка на левом плече. Одета в платье, и мне в голову не пришло ничего лучше, чем резко снять часть платья с плеча, чтобы взглянуть на него. Однако там ничего не оказалось, и за свою оплошность я получил пощечину такой силы, что это свалило меня с ног. Я ошибся — это была все-таки галлюцинация.
После того, что я с собой сделал, моё состояние ужасное. В зале выдавали бесплатные сигары. Я редко курю, но, не удержавшись, взял одну вместе с бокалом мартини и отправился на второй этаж, на балкон. Думал об Эбби. Согласится ли она отправиться с нами? Каково ей будет, когда болезнь начнёт побеждать? Ведь в конце люди испытывают ужасную боль, а достать лекарства вряд ли представится возможным. Тогда она начнет сильно страдать, и я не смогу этого перенести. Мог бы смириться с тем, что мы не будем вместе, но не могу смириться с тем, что её не станет.
Рейнбол позвонил и попросил подойти в раздевалку как можно быстрее. Но я, не торопясь, сначала допил мартини, разглядывая огни на небольшом побережье возле моста. Эбби рассказывала, что раньше любила сидеть на нем и вживаться в нужную ей роль.
В раздевалке на полу, под стенкой лежала девушка лет двадцати пяти. Я сразу узнал в ней Лауру Фомин. Затем заметил кровавый след на голове. Девушка была без сознания. В красивом вечернем платье и с рядом украшений на руках. Каштановые волосы спускались по плечам, и еще недавно красивая прическа стала чуть безобразной.
— Ты её ударил, что ли? — В недоумении спросил я у своего друга.
— Нет. Это сделали за несколько минут до меня. На груди я увидел следы. Она и вправду надела украшение, и кто-то, кто знал об этом, вырубил её и украл его.
— Мы оба с тобой знаем, что это, вероятнее всего, сестра. Так ты смотрел на грудь, пока она была без сознания?
— Выбора не было. Подожди, она приходит в себя. — Девушка открыла глаза и испуганно посмотрела на нас. Затем схватилась за грудь.
— Это вы украли его?
— Нет, мисс Фомин. — Начал мой друг. — Это не мы. Мы хотим помочь. Вы видели того, кто вас ударил?
— Нет, не видела. Это, видимо, сон.
— С чего вы взяли?
— У вас мужской голос.
— Мы детективы. Знаю, выглядит нелепо, мы просто под прикрытием. Знаем, кто вы и чем занимаетесь и, если вы не хотите быть арестованной, нужно, чтобы вы нам помогли.
— Я не знаю, как вам помочь. — Девушка схватилась левой рукой за голову и нащупала рану с кровью. Затем попыталась встать и резко упала.
— Скажите, Лаура, вы ведь правша? — Спросил снова Рейнбол.
— Верно.
— Не могли бы вы поднять левую руку? — Девушка подняла вверх правую руку и с испуганным взглядом посмотрела на моего друга. — Спешу вас огорчить, у вас тяжелая травма головы. И теперь мне видно, что удар вам нанесли каблуком, уже в тот момент, когда вы упали на землю. Вы достаточно помогли, а теперь не двигайтесь. Мы принесём вам воды и вызовем скорую помощь. Хотя я надеюсь, что травма помешает вам и дальше заниматься вашей так называемой профессией.
Мы находились на втором этаже, с которого было видно весь зал. В центре сестра жертвы и одновременно воровки начала прятать что-то в сумку и затем отправилась к выходу.
— Хочет спрятать ожерелье в машине. — Сказал Рейн. — Нужно не дать ей это сделать или отобрать ключи.
— Сколько вообще стоит эта штука?
— На чёрном рынке могут дать несколько миллионов.
— У тебя нет соблазна…
— Украсть? Конечно, есть. Но это не интересно и не в нашем стиле.
Мы только собрались спускаться вниз, как вдруг музыка выключилась, и в здание зашло множество вооружённых полицейских. Все люди стали напуганными. Полиция реагировала быстро. Несколько человек стали обходить все комнаты, пока остальные принялись допрашивать присутствующих. Среди них был и наш инспектор Лукас. Он стоял на входе. Рейн сказал вести себя естественно. Мы стояли наверху и наблюдали за всем происходящим. Этот Лукас — это высокий мужчина с такими строгими чертами лица, что я смог это подметить с двадцати метров. Он рассматривал весь зал, пока не наткнулся на нас. Лукас узнал моего друга и сразу принялся вести огонь.
Пули пролетели мимо. Мы успели спрятаться под стенку и затем забежать в небольшую комнату, закрыв за собой двери. Копы быстро прибежали и принялись ее выламывать. Мой пистолет был все ещё в квартире у Эбби. Мне не пришло в голову его забрать, и казалось, единственный вариант — это прыгать из окна и ломать ноги. Кстати, должен был ещё давно сказать, что любое состояние опьянения запросто исчезает от адреналина. Но в этот раз нам повезло. Мы попали в то окно, за которым находилось дерево, идеально подходящее для того, чтобы спустится по веткам вниз. Нам удалось это без проблем.
Было ясно, что одна часть полицейских отправилась выламывать двери, пока другая часть побежала к окну. Но мы успели спуститься, и после, я очень быстро побежал в густые деревья. Маленький парк. Я спрятался в определенном месте, на которое указал Рейнбол, но его самого рядом не оказалось. Он лишь предупредил, чтобы я ждал его не более пяти минут. Я весь дрожал и потерял контроль над руками, как только снова услышал выстрелы. Прошло уже десять минут, но ни одна полицейская машина не уехала. Я был уверен, что, если его поймают, то сразу отвезут в участок. А все остальные продолжат поиск. И внезапно две машины из четырёх выехали со двора ресторана и с включёнными сиренами устремились в темноту. На тот момент прошло уже пятнадцать минут, и я уже собирался уходить, но мой друг меня не подвёл. Рейн улыбался, держа в руках ожерелье. Он сумел стащить его прямо из-под носа у полицейских и, казалось бы, славный конец, однако, я заметил у него окровавленное пятно и дырку от пули на одежде.
Его ранили в бок. Наш инспектор Лукас оставил моему другу навсегда память о себе. Врачи сказали, что рана серьёзная, но он выкарабкается. Сначала я не знал, что делать и, пока он был в сознании, успел предложить одну идею. Мадам, у которой украли ожерелье, уже успела вернуться в Вашингтон. Она узнала, кто мы, но не собиралась сдавать в полицию, а получив назад своё украшение, и вовсе согласилась помочь. В очередной раз я удивлялся, как легко расположить к себе людей, лишь рассказав им причину своих плохих поступков. Я полтора часа рассказывал ей нашу историю, объясняя все факты.
В общем, моего друга лечили под другим именем. Это все устроила та дама, которой мы вернули украшения. На входе в больницу стоял человек, лично присланный этой любезной мадам, который следил за тем, приедет ли полиция, чтобы предупредить нас о ней в нужный момент. Последнее время мы часто спасались, благодаря везению, включая и тот факт, что Лукас не заметил, что ранил моего друга. Таким образом, нас искали по городу, а не в больнице. Также я успел принять теплую ванную, что отрезвило меня, и затем смыл с себя макияж. Макияж моего друга стерли врачи, пока я тем временем достал нам нормальной одежды из медицинской раздевалки.
Я сидел на лавочке в коридоре, напротив двух палат, в которых лежало два самых близких для меня человека. Хотя самых — громко сказано. Скорее, единственных. Два человека, которые всегда готовы были мне помочь, и обоих я мог потерять. Я мечтал стать сильнее, чтобы быть в состоянии защитить их. У меня все ещё играла мысль, что можно было бы насобирать денег на хорошего адвоката, отсидеть в тюрьме и начать жизнь заново. Но в связи с диагнозом Эбби я не могу позволить этому произойти. Даже с лечением у неё чуть больше года, но после этого я бы точно сдался в полицию.
Лиза вышла в коридор и попросила меня зайти. Эбби пришла в сознание. Она выглядела бледной и слабой. Я плохо разбирался в медицине, но глядя на датчики, понял, что с ней и сейчас не все хорошо, но она стабильна. Оказалось, они уже успели начать разговор с сестрой, и той не удалось убедить Эбби на лечение. Должен признаться, меня это злило. Бесило и раздражало до такой степени, что лицо наливалось кровью от злости.
— Это жизнь в муках. — Продолжала она. — Зачем мне это?
— Да, тебе может быть плохо, но это жизнь, Эбби. Как говорил Рейн, лучше жить в мучениях, чем умереть в них.
— Он цитировал писателей.
— Плевать. Ты должна бороться. Люди, которые верили и были уверенными в своём здоровье, проживали дольше. Мозг лечил тело.
— Тебе не понять это, Картер. Мои головные боли буквально убивают меня. Ты знаешь, что такое душевная боль, но это не одно и то же, что физическая. Я не хочу жить в страданиях. Я бы могла умереть с улыбкой, если бы вы просто поддержали меня и были рядом. А вместо этого вы делаете хуже. — Эбби смогла встать и села на кровать. Тогда в разговор вступила её сестра, которая уже сидела вся в слезах.
— Но ты ведь и нас таким образом оставишь одних.
— Нашла время думать о себе, сестренка. Не забывайте, что я здесь умирающая, а не вы. Вам не дано тело с истёкшим сроком годности. А если не можете меня понять, то будьте добры не мешать. Я хочу побыть одна.
Я попытался её остановить, но Лиза не дала мне этого сделать. Мы оба понимали, что Эбби пошла на побережье возле моста. Там часто рисуют художники с натуры, потому кругом много стульев. Она любила садиться на один из них и любоваться водой и жизнью города. Но Лиза меня разочаровала. Похоже, она и в правду совсем не знает свою сестру.
Я дал Эбби уйти и пошёл в палату к Рейну. Лиза убелила меня, что скоро приедут родители и, возможно, им удастся её уговорить на лечение. Я очень на это надеялся, а тем временем, мой друг проснулся. Он выглядел совсем неплохо, по крайней мере, в сравнении с Эбби. Врач, видимо, преувеличил, сказав о его тяжелом состоянии. Мы поговорили о завершённом деле и о том, куда поедем. На выбор был Нью-Йорк или Нью-Джерси. Оба большие города и есть, где спрятаться. Затем мы заговорили об Эбби, и я поведал о разговоре с ней. Рейн тут же встал с кровати и вышел в коридор. Лиза сидела там, и мы оба с ней смотрели на то, как Рейнбол надевает своё пальто.
— Вы идиоты. Плевать, насколько ей плохо, она должна бороться. Жить ради тех, кто тебе дорог, разве не в этом смысл?
— Но ведь ей больно! — Крикнула Лиза и посмотрела на Рейна суровым взглядом, но на её глазах проступили слезы. Он подошёл ближе.
— Дорогуша, жизнь — это боль, понимаешь? Она есть в той или иной мере у каждого. Заведомо нельзя быть счастливым всегда. У тебя будут проблемы с учебой, с работой, с близкими людьми. Тебе будут разбивать сердце. И все, кого ты любишь, будут падать с ног, как домино, по очереди, и умирать. Страдания неизбежны. Мы можем быть счастливыми лишь иногда. Лишь моментами. Иногда подольше, иногда поменьше. И я точно знаю, что жизнь стоит этих коротких моментов. А знаете, что делает вы? Вы рыдаете возле её постели, тем самым показывая, что вам хреново. От этого ей становится ещё хуже, и она не хочет, чтобы еще и вы страдали. Люди, которым больно, принимают неверные решения. Она просто хочет избежать боли. А вы идиоты. Можете сколько угодно думать о том, что вы уважаете её выбор. Но своим принятием её решения вы её убиваете. А своими слезами доказываете, что она права. И что в жизни нет ничего хорошего, и жизнь не стоит того, чтобы бороться. Вы сдались точно так же, как это сделал она. — С полминуты мы с Лизой молчали, глядя на моего друга.
— Мне нечего сказать, Рейн. — Ответил я. — Потому что, кроме тебя, никто бы и не сказал лучше. Может, ты с ней поговоришь?
— Я? Ты во мне увидел героя? Я всего лишь дилетант, который несёт бред людям. И если быть откровенным, то мне легче убедить человека повеситься, чем наоборот.
— Но ведь её родители сдадутся так же, как и мы. Получается, что ты — единственная надежда. Она сейчас на побережье, возле центрального моста. Знаю, ты ещё слаб, и там полиция, но она не взяла с собой телефон. Пожалуйста, попробуй сделать что-нибудь.
Мой друг согласился. Я ожидал от него такую реакцию, ибо в отличие от меня, от Эбби и от ее семьи, он продолжает думать логикой, а не эмоциями. На это и был расчёт. Но я не смог отпустить его одного. Пока ему меняли повязку, я сделал трюк, который уже видел от него ранее. Позвонил со своего телефона ему и подбросил его в пальто, чтобы слышать весь разговор. Рейн добрался до нужного места через полчаса, и я, надев наушники, стал внимательно слушать их разговор, сидя неподалёку.
— Не бойся, он не отравлен. — Сказал Рейн, поставив рядом с Эбби ещё один стул и протягивая ей стакан лимонада. Она просто любовалась восходом солнца.
— Не бояться, шутишь? Я бы сказала «спасибо». Ты тоже будешь убежать меня, что жизнь бесценна?
— Посмотрим. Может ведь и наоборот.
— Мне кажется, в глубине себя ты намного мягче и слабее, чем кажешься.
— Ну, я спрятал все это настолько глубоко, что если попытаешься это найти, то выкопаешь себе могилу и сама заблудишься в бесконечном лабиринте.
— Я это уже слышала. У тебя повязка в крови. Что-то случилось?
— Неудачный денёк. Стоило тебе на время уснуть, как мы умудрились с Картером сорвать свадьбу, устроив там стрельбу. И меня ранил один очень меткий полицейский.
— Больно? — Спросила она.
— С твоей болью, конечно, не сравнится. Но да, бывало и лучше. А бывало и хуже. Намного хуже. Но я ещё держусь, может, и тебе стоит попробовать?
— Как бы я ни любила повторяться, но, видимо, придётся, чтобы и до тебя дошло.
— Чушь. Ты нейтральна к повторам. Я много раз слышал, как ты часами повторяешь свои слова в пьесе перед выступлением. Глядя на себя в зеркало. Так что с повторами у тебя проблем нет.
— Я сдалась, Рейн. Для меня все кончено. Все и так было слишком сложно, но теперь и вовсе невыносимо. Любая попытка бороться оборачивается крахом. Болью и страданиями. Пускай я лучше быстрее умру со спокойной душой.
— Ты ведь знала, правда? — Перебил её Рейнбол. — Свой диагноз знала ещё при нашей встрече. Я думал, ты решила нам помогать потому, что спятила, но нет. Дело в другом. Знала, что тебе осталось не так много времени, и решила попробовать связать себя с чем-то, грубо говоря, грандиозным. Как бы пафосно это ни звучало. Ты ведь могла ошибиться, и мы бы оказались убийцами, и прикончили бы тебя, как только бы вышли из автобуса. Но ты не боялась этого, потому что для тебя больше не существовало слово «риск». О счастливой жизни и думать было нечего. Потому ты могла ответить взаимностью Картеру, но ничего более серьёзного. Я-то дурак, думал, что дело в нем и в том, что мы натворили. А с самого начала дело было в тебе.
— Я могу умереть со спокойной душой прямо сегодня, потому что знаю, что сделала что-то полезное. Помогла двум спутникам, которые совершили глупость. Не дала вам сложить руки и помогла двигаться дальше. Знаю, вы бы и без меня справились.
— Нет, не справились бы. — Оспорил Рейн.
— Пускай. В любом случае, я собой довольна, и ты ни в чем меня не переубедишь.
— Вообще-то, я уже решил, что не буду и пытаться. Это слишком эгоистично по отношению к тому, кто спас мне и моему другу жизнь ценой своего времени и усилий. Ты ведь продолжала работать только для того, чтобы оплачивать квартиру и покупать на всех еду. Говорят, жизнь человека принадлежит тому, кто будет её оплакивать. Я не уверен, что могу согласиться с этим или оспорить. Но я точно теперь знаю, что твой выбор основан не только на боли. Из-за боли люди совершают ошибки, а ты, похоже, даже с ней придерживаешь той концепции, которую сама себе нарисовала.
— Но смерть — это ещё не конец. Все ваши благие дела, все добро, что вы принесете в мир, будет и на моей совести тоже. Пойманные насильники, воры и серийные убийцы. — Эбби рассмеялась. — Честное слово, я была уверена, что ты без проблем сможешь меня понять.
— Возможно. Но надеюсь, что ты ошибаешься.
— Насчёт чего?
— Что смерть — это ещё не конец. Иначе все, чем я занимаюсь всю жизнь, не имеет смысла. Все повторится вновь. Люди будут убиты, изнасилованы и обокрадены. Время будет идти по кругу, оставляя миллионы людей без денег, родных и счастья.
— Кажется, ты говорил, что все, что нужно для торжества зла, это бездействие добра. Сложить руки — это точно не выход.
— Это я и пытаюсь до тебя донеси, Эбигейл.
— Первый раз от тебя слышу своё полное имя. Но ты так меня и не понял. — Эбби казалось, стала слегка нервничать. Она стала говорить со злой, как мне показалось, интонацией. — Кончено, значит кончено, и с этим можно только смириться. Мне знаком палец без кольца у тебя или у моей сестры или у Картера. Никто не будет рисковать карьерой или свободой ради того, кто не хочет жить. Это я, как минимум, говорю о том, что тебя ищет полиция, но ради меня ты все еще здесь. Или ради того, что даже просто интересно. Или даже ради того, что считаешь должным, если есть что потерять. Если осталось, что потерять. Любимого человека или самого себя или будь что, что тебе по-настоящему дорого. Этим ты мне напоминаешь мою сестру. Нормальные люди заводят детей, создают семью. Хобби, отдых с друзьями. Они не имеют того, на чем помешаны. Они боятся своих скрытых желаний, потому что им есть, что потерять. Моя сестра такая же. Она с легкостью перешла в большое кино, потому что ей легко это давалось. Уже не один десяток людей признает её одной из лучших. А меня не хотели брать даже на съемку рекламы. Картер не в счёт, он лишь помогает тебе. Ты такой же помешанный, как и она. Когда Лиза заинтересовалась актерством, она позабыла про меня и про семью. Понимаю, у тебя были другие обстоятельства, которые этому способствовали, но результат один и тот же. Ты лучший детектив из тех, о которых я слышала. То, чем ты занимаешься — это то, о чем ты думаешь постоянно. Я наблюдала за тобой и поняла, что это то, от чего ты просто не можешь быть нормальным. Таким, как все. И благодаря этому тебя и мою сестру можно назвать гениями. Это делает вас лучшими в отличие от остальных и от меня. От нормальных. Но все остальное не касается вас. Никогда тебя не встретит человек, который тебя любит. Никогда ты не услышишь этих слов. Жена не приготовит тебе поесть, и ты не устроишь романтический ужин при свечах для неё. Не соберёшь друзей, чтобы напиться и поболтать или поехать на рыбалку. У тебя есть друг, но внутри ты абсолютно одинок. Там нет ничего и никого, потому что тебя можно ненавидеть или восхищаться и быть благодарной, но ты сам не позволишь тебя любить. И это путь несчастья и одиночества, который ты сам выбрал, чтобы отдать себя полностью тому, что интересно. Чтобы быть лучшим в этом. Я верю в тебя и Картера, потому что ты был прав. Ничего никогда не кончается. Одни игроки уходят, другие приходят. Убийцы и дальше будут убивать, и два отважных война, которым не страшны ни огонь, ни грозы, будут их останавливать. Потому что, когда все ломается к чертям, когда ломаются мосты, люди плачут и не видят выхода из тьмы, эти двое остаются, просто потому, что должны. И я безумно рада, что есть такие люди. И рада, что помогла им и оказалась связанной с их историей. Однако ещё больше я рада тому, что я умру счастливой и, к сожалению, ты проживешь дольше, но тебе уже никогда не быть счастливым, Рейнбол.
Эбби встала со стула и направилась в сторону воды. Рейн сидел неподвижно. Я выбежал из кустов и побежал в их сторону. Остановился возле своего друга и смотрел на Эбигейл, которая зашла по колено в воду. Я представления не имел о том, чего она хочет, пока не увидел в её руках свой пистолет. Она украла его и на наших глазах подставила дуло к своему виску. В этот миг наверняка и она, и я, и мы все задержали дыхание. Время будто бы остановилось. Я не слышал никаких звуков, будто бы оглох, за исключением своего сердца. Удар, еще удар. Спустился курок. Прекрасное тело упало в воду. Удар, еще удар. Сначала я, рыдая, упал на колени, затем нашёл в себе силы и побежал к ней. Я взял её на руки и вынес на берег. Рыдал и стучал по её не бившемуся сердцу. Удар по груди, и еще удар, но это не давало результата и не могло бы дать. Будто не замечая потока льющийся крови, я схватил её руку и крепко сжал, придавив к себе. Параллельно повторяя стоящему надо мной Рейну, что он не уберег её, но он лишь повторял, что мы остались только одни. Она сломала его логику эмоциями. Он не смог её остановить. Мои слёзы капали на щёки Эбби. Мой мир рухнул в одно мгновение. Я судорожно проверял пульс каждые несколько секунд, кричал её имя и просто не мог поверить, что её больше нет. Она была права: после того, как мир рухнул, остались только два странника, которые должны идти дальше, но я не мог. Я был сломлен, и мне было слишком больно. Где-то неподалеку послышались сирены полицейских машин. Мир в одночасье сгорел и рухнул. Прости, Эбби, но я не смогу идти дальше по этому пути, даже если должен.
Больше книг на сайте - Knigoed.net