— Ширяешься? — с непонятной радостью в голосе осведомился он у Курочкина, шмыгая еще сильнее обычного.
Дмитрий Олегович энергично замотал головой.
— Ширяешься… — мечтательно повторил шмыгающий юноша, бережно упрятав в свой карман конфискованное курочкинское имущество. — Нех-хо-рошо…
Только теперь Дмитрий Олегович смог повнимательнее рассмотреть своего конвоира и заметить то, что ему как-то не бросилось в глаза с самого начала. А именно: стеклянный взгляд расширенных зрачков молодого стража. Плюс к тому — странные птичьи движения головы и плеч, как будто конвоир периодически ловил ртом в воздухе нечто невидимое и, несмотря на сильный насморк, пытался склевать… Да полно, насморк ли у него был на самом-то деле? Курочкину довольно редко доводилось видеть несчастных, плотно сидящих на игле, но, кажется, перед ним был этот самый случай, причем запущенный.
— Нет-нет! — сказал Дмитрий Олегович, еще надеясь вернуть себе обратно пластмассовую коробочку. — Это не то, что вы подумали.
— Ясное дело, — подмигнул конвоир Курочкину. — Это у тебя средство от кашля, я так и понял. Не жмись, не выдам я тебя…
— Клянусь вам, вы ошибаетесь, — Дмитрий Олегович догадался, что ему вновь не верят, и предпринял последнюю попытку. — Я вовсе не наркоман, а вот этот препарат… — Он уже собрался рассказать шмыгающему юноше о прискорбных свойствах гексатала, из-за которых тот, собственно, и не был запущен в производство. Однако молодой конвоир не пожелал слушать дальнейших объяснений.
— А я что, по-твоему, наркоман? — ухмыльнулся он и для верности похлопал по карману, где теперь лежала отнятая коробочка. — Без кайфа нет лайфа, вот и вся философия… Ну, пошли, начальник ждет…
Молодой конвоир, отчего-то сильно повеселевший, вывел Курочкина из писсуара (он же — Комната Для Обысков) и сопроводил к огромной двери с табличкой «ДИРЕКТОР». Как и на вывеске, буквы здесь были большие, выпуклые, золоченые. Во всем чувствовались солидность и основательность. По всей видимости, фонд «Процветание» был не из самых бедных, так что Дмитрий Олегович даже засмущался своего несолидного пиджачка и вообще непарадной формы одежды. Хотя в принципе Курочкин и не собирался сюда в гости: с ним поступили точь-в-точь как с Магометом, который заартачился было идти к горе.
За дверью с золоченой табличкой обнаружился светлый предбанник, где в черных кожаных креслах сидели и покуривали двое плечистых граждан. По соотношению размеров плеч к объемам голов обоих курильщиков Дмитрий Олегович легко догадался, что перед ним — не директор «Процветания» и его первый заместитель, а пока лишь охрана.
Так и оказалось.
— Опаздываете, — без выражения пробормотал один из плечистых, не вставая с места. — Уже дважды справлялись, привезли или нет…
— Кто справлялся? — осведомился шмыгающий охранник. — Сам шеф?
— Не-а, — зевая, сообщил второй охранник. — Не шеф, а Коростылев.
— Тоже мне командир выискался, Коростылев, — с независимым видом заметил конвоир, однако медлить не стал и впихнул Курочкина в серый прямоугольник следующей двери. А сам, между прочим, остался в предбаннике.
Новое помещение было долгожданной комнатой секретаря-референта со всеми положенными телефонами и факсами. За секретарским столом расположился грузный гладко выбритый мужчина в серой с блестками тройке. Выбритый мужчина время от времени меланхолично тыкал указательным пальцем в клавиатуру компьютера. На невидимом Курочкину экране кто-то, вероятно, кого-то убивал, поскольку слышны были невнятные звуки стрельбы и чьи-то мультипликационные вопли.
— Еще один готов, — удовлетворенно сказал сам себе игрок в компьютер и тут только заметил Дмитрия Олеговича.
— Здравствуйте, — вежливо произнес Курочкин. — Может быть, вы мне объясните…
Кресло, на котором сидел бритый секретарь-референт, оказалось с колесиками. Грузный компьютерный игрок напоследок ткнул в какую-то клавишу, а затем, легко оттолкнувшись ногой от стола, отъехал в сторону вместе с креслом.
— Щас мы тебе объясним, — буркнул он, вскакивая с места. Ни слова больше не говоря, он метнулся наперехват Курочкину, болевым приемом завернул тому руку за спину и в таком виде проволок Дмитрия Олеговича к еще одной двери, обитой коричневой замшей. Перед дверью стремительный секретарь-референт только на мгновение задержался, отворил ее — и сильным тычком послал Курочкина вперед. Словно бы этот бритый был игроком в регби, а Дмитрий Олегович — его мячом.
Получив ускорение, Курочкин наверняка бы влип с разгона в противоположную стену кабинета (а попал он на сей раз действительно в кабинет), если бы его не спас седовласый хозяин директорских апартаментов — пожилой худощавый джентльмен в замечательном сером костюме. Растопырив руки, седовласый поймал Дмитрия Олеговича на лету, хотя сам при этом с трудом удержался на ногах.
— Извините… — простонал Курочкин, не привыкший к таким перемещением. Вдобавок рука после захвата грузного референта еще болела.
— Нет, это вы меня извините сердечно! — воскликнул седовласый джентльмен, обретая, наконец, равновесие. — Дурацкое недоразумение, ей-богу, уж не взыщите… Сколько я им говорил: бросьте эти спецназовские замашки, народ распугаете! Нет, им бы только тащить и руки выкручивать. Бестолочи!..
Хозяин директорского кабинета быстро подскочил к замершему у входа ретивому референту и сердито погрозил ему пальцем.
— Смотрите у меня, Коростылев! — грозно проговорил он. — Еще одна такая грубость по отношению к клиенту — и вылетите из фонда без пособия. Обещаю. Поняли мою мысль?
Грузный секретарь-референт послушно щелкнул каблуками.
— Виноват, — уставным голосом сказал он.
— Винова-а-ат! — передразнил седовласый. — Заладили одно и то же. Скажите по-человечески: простите, мол. Можете сказать по-человечески?
На лице секретаря отразилось некое подобие раскаяния. Курочкину почудилось даже, что он услышал скрип, с которым неповоротливые лицевые мышцы формировали непривычную гримасу.
— Простите, — с трудом выговорил бритый секретарь.
— Умница, — уже спокойным тоном оценил усердие подчиненного седовласый. — Давно бы так… Вы не ушиблись? — заботливо спросил хозяин кабинета у Дмитрия Олеговича.
— Все в порядке, — заверил Курочкин. Рука еще ныла, однако Дмитрий Олегович подавил в себе мстительное желание наклепать на громилу-референта. Тому уже и так досталось.
— И прекрасно! — улыбнулся седовласый джентльмен. — Чашечку кофе не желаете? Курочкин пожал плечами.
— Два кофе, — распорядился хозяин кабинета. — Самого лучшего, бразильского. И побыстрее.
— Так точно, два кофе, — отчеканил референт Коростылев и, повернувшись через левое плечо, покинул директорские апартаменты.
Седовласый вздохнул и развел руками.
— Беда с этими секьюрити, — грустно заметил он, когда оба расселись в удобных кожаных креслах. — Нанимаешь в охранники молодежь — так ничего делать не умеют. Берешь в штат отставников из спецназа — так из них казарма так и прет, перед людьми неловко. Говоришь им русским языком: при-гла-сить. И что вы думаете? Хватают человека, как будто преступника какого. Вы меня еще раз, ради бога, извините, господин… — Тут седовласый очень выразительно замялся.
— Курочкин, — поспешил представиться Курочкин. — Дмитрий Олегович.
— Курочкин… — задумчиво проговорил седовласый, словно пробуя фамилию на язык. — Пусть так. Скромненько и со вкусом, без изысков.
Сказано было таким тоном, как будто Дмитрий Олегович сам был волен выбирать себе имя, фамилию и отчество, а хозяин кабинета просто одобрил сделанный выбор.
— А я — Фетисов, Мартин Сергеевич, — после паузы назвал себя седовласый джентльмен. — Вы обо мне, наверное, слышали. Ведь слышали.
— Кое-что, — признался Курочкин. — Хотя и мало. Вы занимаетесь импортом…
Седовласый Фетисов с большим интересом уставился на Дмитрия Олеговича.
— Импортом. Хм, оригинально, — вполголоса сказал хозяин кабинета, но не Курочкину, а как бы самому себе. — Шутнички, однако…
Дмитрию Олеговичу показалось, что Фетисов остался не слишком-то доволен его репликой.
— Я вас не обидел? — встревожился Курочкин. Он запоздало сообразил, что, возможно, следовало бы держать язык за зубами. Вдруг в переводе на язык большого бизнеса его слова означают что-то не то?
— Нет-нет, отнюдь, Дмитрий… хм… Олегович, — тут же спохватился Фетисов. — Просто ваши друзья вас слегка дезинформировали. Если мы что и импортируем, так только знания, экономический опыт развитых стран. И ничего больше.
На всякий случай Курочкин покивал в знак согласия.
— Но у России, естественно, путь особый, — продолжал седовласый Фетисов. — И наше русское процветание — это вам не американское просперити с его космополитической моралью. Наш фонд смотрит в корень… Кстати, — прервал свою речь хозяин директорского кабинета. — Вот вы меня сейчас слушаете, а сами наверняка думаете: отчего у него такое зарубежное имя Мартин? Признайтесь, думаете?