Голос ее спутника говорил под окном:
- В Иркутске будем только в среду, батюшка.
- А мне что ж, я кататься люблю!
- На Байкал не собираетесь?
- А уж обязательно. Побываю, полюбуюсь красотой!
- Заходите в вагон поболтать.
- Забежать можно, хотя по положению моему - третьеклассный пассажир. А зайду, зайду ужо в пути.
Белов вернулся в купе, улыбаясь.
- Курьезный попик! Каких только у нас нет людей!
- Вы его знаете?
- Я с ним еду от Самары, и на станциях беседуем. То ли - бесприходный, то ли едет по делам. Говорит - любит кататься и смотреть русскую землю. Дал мне несколько брошюрок своего пера; с собой возит. Занимается фольклором, разными местными примечательностями. Написано плоховато, а занимательно; видимо, много перевидал и все это любит. Вот придет сюда - поговорите с ним, любопытный поп!
- Я не люблю духовенства.
- Да ведь что ж его любить... Но знаете, попадаются среди провинциальных, особенно среди сельских батюшек, и хорошие, и очень интересные люди. Есть даже замечательные ученые. Вы вот проезжали по Пермской губернии; там в одном селе живет простой священник, которого даже в Европе знают как талантливейшего математика. А вот вы, русская, вряд ли имя его слыхали...
Поезд опять тронулся, и Наташа подумала, что с таким спутником дорога не может быть утомительной.
ДОРОЖНЫЕ БЕСЕДЫ
Отец Яков мог бы чувствовать себя совсем счастливым: новые места, новые люди и красота природы несказанная - все, что требовал его беспокойный, бродяжнический дух. В Самаре, куда он попал прямо из Москвы, он отлично устроил свои малые дела и раздобыл денег гораздо больше, чем мог надеяться. Там в земстве оказался пре-вос-ходный и про-све-щенней-ший человек, сам по природе бродяга и страстный любитель разных бытовых примечательностей, которыми занимался отец Яков. Два вечера проговорили о Пошехонье, о тульских медниках, вяземских прянишниках, уральских кустарях, архангельских сказителях, владимирских офенях, серебряных блюдах сасанидской династии, найденных в прикамских курганах, о теплоуховской коллекции, зырянах и вогулах, старце Кузьмиче и еще о многом, что им было ведомо и дорого и о чем ученые узнают только от местных простачков. В заключение отец Яков не только пристроил готовые статейки, которым не нашлось места в столичных изданиях, а даже получил аванс за две книжки, написать которые обещался незамедлительно: одна "По местным музеям Севера", а другая - "Дурачки, юродивые и кликуши по теченью Волги от истоков до устья". Удача исключительная! Впервые труды отца Якова были оценены знающим и про-све-щенней-шим человеком! И еще было ему обещано устраивать в трех газетках, в Самаре, Казани и Нижнем, его будущие "Заметочки землепрохода". Наконец, новый знакомый предложил свидетелю истории хранить в своем архиве, в полнейшем секрете и в неприкосновенности, все тетрадочки "Летописи отца Иакова Кампинского", каковые он и должен отовсюду выписать, привести в порядок и передать в запечатанном виде, чтобы, в случае какого несчастья, все полностью осталось для потомства.
Это уж не просто удача, это - истинное счастье! И с деньгами в кармане широкой рясы отец Яков погрузился в поезд и направился по Великому Сибирскому пути. А в портфеле его прибыло много новых и самонужнейших адресов и рекомендаций.
И в пути повезло: познакомился с отменным ученым и приятнейшим человеком, членом экспедиции в Монголию от Географического общества. Ехали, правда, в разных вагонах, но на многих станциях встречались и вступали в беседу.
И лишь одно омрачило прекрасное настроение отца Якова: в тот же поезд села в Челябинске молодая особа, как будто та самая, которую он видел в Петербурге в высоком учреждении и которая очень уж была похожа на преступную дочь рязанского доктора, ныне находящуюся в бегах. Вот странная судьба! От чего бежал - с тем и встретился! А если это она, и если ее в пути обнаружат и заберут, и если окажется тут же поблизости запрещенный поп, передавший ей в тюрьму баночку варенья, и если сопоставят, что это он и пристроил в ту же тюрьму сироту Анюту,- хотя и не виноват он, а кто поверит, что все это является делом чистого случая? И так как безумная храбрость не была в числе добродетелей отца Якова, то на душе его было .несколько тревожно: как бы не вышло неприятной истории!
И тревожно, и, однако, весьма пре-лю-бо-пытно! Можно бы без труда задержаться в пути денек и поотстать,- но и загадку разгадать очень хочется! Может случиться, что раскроется она без всякого риска и жизненных осложнений. Впрочем, отец Яков и без того почти не сомневался, что с ним в поезде, печальным трауром прикрывшись, едет страждущего родителя отчаянное дитя. Кого видел раз, того отец Яков не забывал; а дочку Калымова, когда она была, правда, еще помоложе, отец Яков видел не раз, это только она могла его, попа, запамятовать, а он не из таких. И в Питере была она же парадной барыней, и тут она же в черной вуали! Ошибиться трудно!
После Омска, выждав контроль, отец Яков, всегда осторожный, спросил кондуктора:
- А что, милый человек, если пройду я в помещение второго класса повидать приятеля,- с билетиком недоразумения не выйдет?
- Отчего же не пройти, батюшка, пройдите, у нас не строго.
- То-то я думаю, чтобы штрафа не уплатить потом!
- Проходите свободно. Это которые едут зайцем, а вы лицо духовное.
Сообщения между вагонами не было, и на ближайшей станции, подобрав полы рясы, отец Яков занес ногу на лесенку вагона второго класса.
"Сам ты, поп, в огонь лезешь! А впрочем, может статься, что ничего особенного, а одно недоразумение".
В купе было двое - Белов и дама. Отец Яков поклонился, в глаза даме не глядя, и произнес с пермяцким оканьем:
- А роскошно, роскошно живете! Диваны мягкие и все удобства. Хороши наши дороги, говорят - лучше европейских.
- Присаживайтесь, батюшка. Вот и со спутницей познакомьтесь, тоже в Иркутск едет.
- Очень приятно! Яков Кампинский, священнослужитель и землепроход.
Наташа поздоровалась без особой приветливости.
- Удовольствия ради или родственников имеете в сибирской столице?
Спросил совсем как тогда: "Родственников имеете в Государственном совете?" И она ответила:
- Еду ненадолго к родным.
- А откудова изволите ехать?
Что она ответила ему тогда на такой же вопрос? Кажется, что она москвичка!
- Еду из Москвы.
Отец Яков прикинул в голове, что путь из Москвы словно бы попроще и нет надобности пересаживаться в Челябинске с северного поезда. Но дело не его, могли быть у молодой особы заезды в другие города.
- Вопрос нескромный - имели тяжкую потерю? Говорю в рассуждении печального наряда.
Назойливый, однако, поп! Наташа сказала, что у нее умер муж. Отец Яков выразил соболезнование, прибавив, что людям посылается испытание, но что годы приносят если не забвение, то утеху в невознаградимой потере. Еще полюбопытствовал:
- По имени-отчеству как звать прикажете?
- Ольга Сергеевна.
"Сергеевна - это точно,- подумал отец Яков.- Но помнится, что скорбный родитель называл Натулей, значит, Наталья. И однако, возможно и недоразумение. Держится уверенно молодая особа!"
И вдруг она сама, прямо и без робости, сказала:
- А я вас, батюшка, кажется, раньше встречала, только не помню где. Словно бы в Петербурге на каком-то заседании. В Петербурге вы не бывали?
От неожиданности отец Яков смутился и ответил уклончиво:
- Кто же не бывал в сей столице! Град Петров и окно в Европу. По малым моим делам бывал повсюду, а где не бывал - норовлю побывать.
А про себя подумал: "А смела, смела!"