После слов Саркисяна, падре Алонсо начал неистово креститься, а потом завопил:
— Я так и знал, что это язычники! Они верят не в Иисуса Христа, а в свой этот какой-то там изм!
— Не в изм, как вы изволили выразиться, а в коммунизм! — уточнил Саркисян.
— Точно язычники! Что еще за коммунизм? Какое-то дьявольское учение, не иначе! — вскричал лысый сухощавый священник, грозно потрясая распятием и нервно озираясь по сторонам, поворачивая голову так, словно опасаясь, не зашел ли уже со спины какой-нибудь черт с рогами.
Глядя на ужимки церковника и слушая его бред, Саркисян попытался объяснить простыми словами:
— Коммунизм — это учение о построении справедливого общества, учение о лучшем будущем, о том, что человек человеку друг, товарищ и брат, о том, что все люди равны. Иными словами, мы исповедуем справедливость.
Но, священник не унимался. Указав пальцем на флаг, он продолжал обличать:
— Да? Справедливость исповедуете, говорите? А это что у вас такое изображено на флаге? Почему там кровавая магическая пятиконечная звезда? Да еще и в компании дьявольских пыточных инструментов?
Замполит тоже повысил тон:
— Ну, знаете ли, падре! Это только ваша святая инквизиция, наверное, применяет серпы и молоты в качестве орудий пытки. У нас же — это самые обыкновенные орудия труда. Серп с молотом символизируют мирный труд, пятиконечная звезда символизирует человека, а красный цвет сообщает о том, что за спокойный мирный труд людей приходится платить кровью военных. И к дьяволу все это не имеет ни малейшего отношения. Впрочем, если вы так хотите увидеть настоящего дьявола, то у нас тут есть один в плену. Сейчас покажем. Это английский пиратский капитан Френсис Дрейк, который очень не любит ваших соотечественников.
После чего Диего де Кабрера воскликнул, перебив своим громким командирским голосом истерики священника:
— Неужели у них в плену сам Эль Драго? Не может быть! Это же, на самом деле, сущий дьявол!
И вскоре Дрейка доставили на смотрины к испанской делегации матросы. Они притащили английского капера вместе с креслом, за которым шел и сопровождающий его судовой врач. После маленькой словесной перепалки, состоявшейся между Диего и Френсисом, когда пиратского командира матросы унесли обратно в каюту, падре Алонсо перестал голосить. А Диего де Кабрера согласился подписать капитуляцию и сдаться в плен. Видимо, так на него подействовал факт пленения самого неуловимого пирата Дрейка. Вот только Диего потребовал для себя и своих людей, чтобы их как можно скорее обменяли на пленных, которых возьмет испанская сторона, раз, как он понял, война между этой неизвестной державой со странным названием Советский Союз и Испанией уже началась, пока он находился в плавании и шел через Филиппинское море.
На это Саркисян не стал возражать, а выдвинул встречное условие, что пока испанцы будут находиться в плену, их обяжут отрабатывать свою кормежку по восемь часов в день. Ведь никаких Женевских и прочих международных конвенций насчет пленных тут пока не существовало. Впрочем, Диего на это условие согласился, но потребовал, чтобы всем офицерам в плену сохранили личные вещи и холодное оружие, а матросам — только личные вещи, а, кроме того, чтобы советская сторона дала письменное обязательство, что никто не станет над пленными издеваться, глумиться и унижать их, если они будут придерживаться оговоренных правил поведения, а за работу им предоставят не только еду, а еще и кров.
Падре Алонсо со своей стороны настоял, чтобы в бумагу о капитуляции вписали обязательство не склонять пленных к служению дьяволу или иным верованиям, с разрешением проводить католические богослужения. На последний пункт замполит согласился со скрипом, немного исправив его и уточнив, что церковные службы можно будет проводить лишь по праздникам. А священник требовал, чтобы предоставили еще и церковное помещение. Замполит с падре Алонсо довольно долго препирались на религиозную тему. До тех пор, пока, наконец, Саркисян, поняв, что вот так запросто заставить отказаться верующих испанцев от их любимых церковных обрядов без рисков возникновения бунтов среди пленных не получится, согласился на регулярные воскресные службы длительностью в один час. А церковь себе, если хотят, то пусть строят сами в свободное от основной работы время на участке, выделенном для этой цели советским руководством, согласно договоренности между сторонами. И такая формулировка, кажется, устроила даже священника.
Во всяком случае, церковник наконец-то перестал спорить, а скрупулезно начал записывать все оговоренные пункты документа на бумаге авторучкой из 1957-го года, подаренной ему Саркисяном в знак доброй воли. Перед этим матросы по указанию замполита притащили на палубу приличный стол, стулья и письменные принадлежности из кают-компании. Правда, прежде, чем начать записывать, падре несколько минут вертел необычную для своего времени письменную принадлежность в руках и удивлялся, что чернильница помещена прямо внутрь, да и перо у этой ручки золотое, а не гусиное.
Когда все было окончательно согласовано и изложено на бумаге в двух экземплярах, Саркисян поднялся на мостик и доложил командиру эсминца. Павел Петрович дал добро, но сам спускаться не стал. Он взирал на пленных с высоты мостика, сохраняя дистанцию между собой и ими, чтобы испанцы понимали, что они не на равных, а находятся все-таки в плену. Впрочем, он приложил руку к козырьку фуражки в знак приветствия. Диего же смотрел на командира эсминца снизу-вверх без страха, но с уважением, потому что он увидел перед собой сурового воина, лицо которого избороздили боевые шрамы. Испанский капитан понимал, что такой свирепый человек со страшным лицом, привыкший убивать, не остановится ни перед чем, если его разозлить. И для Диего в тот момент показалось большой удачей, что этого опытного старого морского волка, управляющего столь грозным огромным боевым кораблем, закованным в металл, словно тяжелый рыцарь, испанцы все-таки не довели до крайности, вовремя проявив разумность.
Потом матросы заварили переговорщикам крепкий кофе. Испанцы удивлялись ароматному напитку, потому что кофе к этому времени еще отнюдь не распространился по всему миру, а оставался напитком редким и экзотическим. Попивая его в тени надстройки эсминца, замполит и командир испанской эскадры подписали договор о капитуляции, хоть и не совсем безоговорочной, а с небольшими оговорками. Впрочем, на самом деле, Саркисян прекрасно знал, что ни один из советских людей в плен к испанцам пока не попал, а, может быть, и не попадет, значит, эти испанцы могли застрять в плену очень надолго. Но, если они будут свою кормежку отрабатывать, то это и к лучшему. Дополнительная рабочая сила на острове точно потребуется.
Местные рыбаки на своих катамаранах с косыми парусами проявляли осторожность. Они отошли на безопасное расстояние, но внимательно с самого утра наблюдали за кораблями белых людей. Такого они еще никогда не видели. Раньше к острову приходили только корабли с парусами. Те тоже были очень большими, но не такими огромными, как эти два корабля, серый и белый, которые пришли в бухту Апра, не неся на себе ни единого паруса. И что это были за корабли, никто из островных жителей не понимал. Мало того, что они умели быстро двигаться по воде без всяких парусов, а только пуская дым в небо, словно внутри них горели костры, так еще и белые люди с этих огромных кораблей на берег съезжали какие-то другие, которые выглядели и говорили по-другому, чем все те, которые появлялись на острове раньше.
И эти новые белые люди пока, вроде бы, не собирались грабить местные деревни, а интересовались только окрестностями самой бухты, на берегу которой после того, как прежние белые разгромили целых три поселения, больше не селился никто уже несколько лет, потому что опасность появления белых людей с их громовым оружием могла нагрянуть в любой момент. А те, которые на кораблях с парусами, каждый раз убивали кого-нибудь из местных.
Вскоре появились и обычные корабли белых людей с прямыми парусами. Вот только те белые, которые приплыли раньше, не пустили эти корабли в бухту, применив громовое оружие против парусных кораблей. Боевые вожди островитян так и не решились напасть, воспользовавшись моментом распри в стане врагов, выжидая, чем кончится схватка белых между собой. И вожди правильно сделали. Вскоре все те, кто наблюдал с катамаранов, увидели, как упали мачты одного из парусников под ударом громового оружия длинного серого корабля. И все островитяне недоумевали, неужели же боги прислали этот серый корабль вместе с белым, чтобы защитить жителей острова от тех кровожадных белых, которые прибывали на парусниках? А когда с белого корабля без парусов, остановившегося посередине бухты, в небо взлетела жужжащая белая птица, это вызвало еще большее недоумение у местных. Потому что ничего подобного раньше они никогда не видели. И главный вождь сказал, что это точно божественный знак.
Софья все последние сутки постоянно жаловалась на скуку, нудила и капризничала. А теперь еще начала и упрекать своего любовника, что все это дурацкое приключение случилось из-за него. Мол, не поехали бы на злосчастной яхте и не попали бы в такую переделку. Но, хуже всего для Альтмана оказалось то, что с самого утра, едва увидев за стеклами каюты тропический остров, Софья стала истерить и рыдать, что ее никуда не выпускают. Таких эмоций Абрам Альтман и вовсе на дух не переносил.
И он уже не знал, куда спрятаться от назойливой любовницы. Находясь в каюте, это сделать не представлялось возможным. Потому Альтман вышел в коридор. Требуя позвать начальство, он устроил охранникам-матросам небольшой скандал. Он уже был готов наброситься на моряков с кулаками, лишь бы его куда-нибудь отселили от сожительницы, пусть даже в камеру. Но тут, к его удивлению, на крик явился тот самый морской офицер по фамилии Соловьев, который теперь, после ареста Бориса Дворжецкого, всем заправлял на «Богине». И Альтман начал требовать уже у этого Соловьева, чтобы или его самого куда-нибудь отселили, или чтобы убрали от него куда-то назойливую надоедливую девку.
А Соловьев, выслушав крики Альтмана, сказал ему спокойно:
— Ну, что же вы так раскричались, гражданин буржуй? Девка довела? Так нечего такую молодую любовницу себе под старость лет заводить! Лучше пройдемте в салон-бар и поговорим там спокойно.
Этот Соловьев уже настолько обжился на яхте, что, когда они поднялись по трапу, он самостоятельно извлек из-под барной стойки бутылку французского коньяка и разлил напиток по пластиковым стаканчикам, а потом сказал:
— Вот вы, насколько я помню, скромным финансистом представились. А, на самом деле, вы очень даже крупный банкир. Материалы я из вашего ноутбука извлек. И мне в этом, как это вам ни покажется странным, уже помогли специалисты из вашего же времени. Впрочем, сейчас эти ваши суммы с множеством нулей на счетах без надобности. Потому что здесь они ничего не значат. Считайте, что ваш банк лопнул. И здесь вы — никто.
— Я и сам это понимаю, вот и не знаю, что же теперь делать, — пробормотал Альтман, отхлебнув коньяк.
Соловьев хитро посмотрел на него, тоже отхлебнул и сказал:
— А я вот думаю о том, что для создания финансовой системы нашего нового государства нам потребуется организовать и упорядочить товарно-денежные отношения.
У Альтмана сразу загорелись глаза, он проговорил:
— Тогда вы нашли самого подходящего специалиста! Я возьмусь за эту работу. Какие активы предполагаете пустить в оборот?
— Ну, предположим, в моем распоряжении есть драгоценные металлы…
Альтман перебил:
— Думаете, что я не знаю? Да вся яхта знает, что вы с пиратского корабля сокровища перегрузили к себе на эсминец.
— И откуда же такие сведения? — поинтересовался особист.
Альтман отпил еще и разоткровенничался:
— Сразу же по яхте слухи поползли, как только кто-то рассмотрел на паруснике название. Не думайте, что мало людей помнит, что за галеон «Золотая лань» и кто такой его капитан Френсис Дрейк. Я, например, даже точно знаю, сколько сокровищ находилось на борту. Там было ценностей на полмиллиона фунтов в ценах 1579-го года. Золота в слитках и в изделиях около центнера. Серебра в слитках, монетах и изделиях почти пятнадцать тонн. А также много крупных алмазов, рубинов и изумрудов. Всего ценностей на паруснике Дрейка находилось почти вдвое больше, чем среднегодовые доходы всей Англии в эти годы!
Особист тоже отпил коньяк и спросил:
— И как по-вашему можно это использовать?
И тут Соловьеву показалось, что в глазах банкира закрутились арифмометры, настолько эмоционально он заговорил:
— Да у вас в руках казна одной из мощнейших европейских держав этого века! Располагая такими активами можно тут в Юго-Восточной Азии перевернуть абсолютно все! Только для этого нужен ум и знания финансиста, чтобы распоряжаться ресурсами грамотно. И тогда можно купить всех! Не только мастеров, солдат или рабов, но и местных правителей прямо со всеми их государствами! А еще можно чеканить собственную монету, приобретать продовольствие, сырье, материалы, построить с нуля промышленность, создать армию и флот в короткие сроки, да переделать весь этот мир под себя, в конце концов! Ведь обладание такими деньжищами расширяет возможности просто невероятно! Даже вот этот остров можно у местных легко выкупить без всякого кровопролития. Да будет вам известно, что тот самый знаменитейший остров Манхэттен, где потом основали сначала Новый Амстердам, а потом Нью-Йорк, голландцы в 1626-м году купили у индейцев всего за несколько десятков гульденов, несколько ружей и томагавков, дав в придачу местным мешок разноцветного бисера, зеркальце и «огненную воду»!
— А если я назначу вас главным государственным финансистом, например, председателем госбанка, то справитесь? — задал Соловьев тот вопрос, который и приберегал для этого разговора.