Поздно вечером, когда после мятежа испанских моряков все кое-как успокоилось, а солнце больше не раскаляло металл корабля, старшие советские офицеры собрались на совещание в штурманской рубке «Вызывающего». Присутствовали те же лица, что и в прошлый раз, объявившие самих себя новой властью: командир, замполит и особист. И любому из них было вполне понятно, кто виноват в драматических событиях. Потому что виноваты были они все вместе. Тем не менее, каждый из них пытался переложить основную ответственность на других членов этого нового политбюро Марианской ССР.
— Вот что ты сделал, Арсен? Какого черта надо было прямо сходу устраивать фильтрацию этих испанцев? Если бы мы просто продержали их несколько дней на рейде, пока все тщательно не подготовим на берегу, то и не случилось бы ничего подобного! — возмущался Яков Соловьев.
Но, Саркисян оправдывался:
— Я за личный состав вообще-то отвечаю, вот потому и отнесся к ним, как к людям. Сам вот посиди на жаре несколько суток в таком неподвижном вонючем деревянном корыте, так набитом людьми, что и ступить там негде, а черви и крысы в трюме уже доедают последние сухари из судовых запасов, да и питьевая вода давно протухла! Но, признаю, конечно, что не учел я, насколько эти испанцы гадами неблагодарными окажутся. А вот ты, Яша, вообще непонятно зачем устроил этот дурацкий концерт без всякой разведки и без обеспечения безопасности! Кто у нас за безопасность отвечает, я или ты?
Соловьев тоже находил себе оправдания:
— Так я же все сделал, как положено. Разведгруппу мичмана Ярового послал берег прочесать. Да еще и сам воздушную разведку провел с вертолета. И ничего там угрожающего не обнаружилось. И не случилось бы ничего, если бы пленные испанцы не выскочили с галеона. Да и в этом случае их бы сразу остановили огнем, если бы пулеметы успели уже на вышки установить. А это уже виноват наш оружейник мичман Михайлов. Он, видите ли, пулеметные комплекты вовремя подготовить не успел и бумаги оформить требовал, как положено, со всеми подписями командиров. Хотя кому сейчас уже нужны все эти бумаги? Вот и вышла заминка бюрократическая. Так с Михайлова и спрос тогда.
Выслушав замполита и особиста, Павел Петрович подвел итог:
— Не вижу смысла спорить. Вы оба виноваты. Ты, Арсен, что поторопился с фильтрационными мероприятиями, и ты, Яша, что поторопился с концертом. А я виноват, что вам все это разрешил. Ведь спешка только при ловле блох хороша. Но теперь все это происшествие послужит всем нам хорошим уроком, чтобы проявлять впредь тройную бдительность. Потому что мир этого времени совсем другой, чем тот, к которому мы привыкли. И люди здесь с другими понятиями о чести и правде. Совсем не такими, как в книжках написано. Нам еще пока повезло, что местные жители сохраняют нейтралитет по отношению к нам. А то вот возьмут аборигены и нападут неожиданно. Кто знает, насколько они коварны? А мы снова готовы не будем, как с этим испанским бунтом, от которого столько наших матросов пострадало. Потери среди личного состава в нашем положении просто недопустимы. Потому напрасных жертв надо постараться избегать. Прикажу с завтрашнего дня начать создание оборонительного периметра вокруг бухты. Опорные пункты поставим с пулеметами на высотах, посты наблюдения организуем, а подступы с суши заминируем. Да хоть элементарными растяжками. Гранат у нас полно. Да и взрывчатки много. Все боевые части мин и торпед разобрать можно и для изготовления противопехотных мин применить. Ну кому тут под брюхо торпеды пускать, если все здешние деревянные корыта насквозь прошьет любой из стволов даже нашей зенитной артиллерии с приличного расстояния? А всю нашу минно-торпедную братию спишем на берег и задействуем для охраны периметра. Разве что торпедных электриков можно оставить на корабле, если переучить их для службы в машинной команде, а то там, как раз, после всей этой поножовщины самые большие потери.
— А я вот считаю, что с местными надо бы постараться договориться. Ни к чему нам с ними ссориться. Зачем нам на острове постоянная война? Например, мы можем предложить им автономию и обеспечение безопасности от тех же испанцев, а за это туземцы будут нас снабжать продовольствием, — высказался замполит.
— Да, я поддерживаю. Вспомните факты, что у туземцев за всякие безделушки европейцы выменивали огромные территории. И мы тоже так сможем, если проявим дипломатию, — кивнул особист.
— Только у нас нет красивых стеклянных бус для обмена, — заметил Павел Петрович.
— Не беда. Зато у нас полный трюм самых настоящих пиратских сокровищ, в том числе и драгоценных камней. И что мешает нам их предложить аборигенам? Мы же даже не обманем их, как те колонизаторы, а предложим на обмен вполне ценные вещи, имеющие высокую стоимость, которые они смогут продать, когда разовьем товарно-денежные отношения, — сказал Соловьев.
— А что, и товарно-денежные отношения уже предполагаются? — поинтересовался командир.
— Разумеется. Нам же нужно пролетариат выращивать, а путь к его росту лежит через развитие ремесел и создание мануфактур. Но, чтобы развивались ремесла, нужно те самые товарно-денежные отношения сперва организовать. Для начала попробуем чеканить монеты из пиратского серебра и зарплату станем платить всем нашим новой денежной единицей. А потом, когда у людей появятся деньги, образуются и торговые лавки, спрос на товары возникнет. Тогда и ремесленные мастерские начнут создаваться, — объяснил Соловьев. И добавил:
— И я предлагаю уже сейчас объявить всем, во избежание недовольства, что труд каждого мы намерены достойно оплачивать. Но не авансом, а по итогам месяца. За это время и монет понаделаем.
— Что ж, от каждого по способностям, каждому по труду. Это принцип социализма. Потому и я с этим предложением согласен, — поддержал замполит.
— У нас же никакого штампа для этого нет, что за монету будем печатать? — спросил командир.
— Да простейшую. Серебряный рубль. С одной стороны изобразим нашу пятиконечную звезду, а с другой — серп и молот, — сказал Соловьев, у которого уже имелся эскиз, подготовленный финансистом Альтманом.
— Так одним рублем нам не обойтись. Если торговлю налаживать, тогда и копейки всякие нужны, — вставил свое мнение Саркисян.
— Можно для начала и без копеек обойтись, просто цены в полных рублях указывать, — предложил Павел Петрович. И добавил про другое:
— Меня больше беспокоит экипаж и пассажиры «Богини». Не сделали бы пакость какую-нибудь. Например, диверсию. Капиталисты они все-таки, классовые враги нам. Вот возьмут и потопят свой кораблик, чтобы нам не достался.
Но, Соловьев заверил кавторанга:
— Не рискнут они на такое. Среди людей из двадцать первого века дураков нет. Я уже достаточно пообщался там и с командой, и с пассажирами, чтобы выводы кое-какие сделать. Все они понимают, что без нашей защиты им здесь не выжить. И не все из них так уж чужды нам идеологически, как кажется. Я выяснил их настроения и интересный вывод сделал. Несмотря на то, что есть среди них и убежденные капиталисты, и эмигранты, но есть и такие, которые искренне жалеют о том, что СССР развалился. И все они, независимо от своих прежних убеждений, понимают, что назад уже не вернуться, а потому их будущее теперь связано с тем, сумеем ли мы здесь снова Советский Союз воссоздать заново хоть в каком-то приемлемом виде. Пусть даже пока вроде этой вот нашей импровизированной Марианской ССР.
— Если создавать сильное государство, а не просто такое, чтобы выжить кое-как, то одной островной грядой ограничиваться нельзя. Потому что тут ресурсов очень мало, — заметил командир.
Командиры продолжили совещаться и ночью уже на мостике, когда сам кавторанг заступил на вахту. Задач, которые требовали выработки решений имелось множество. Они понимали, что планы строились просто грандиозные. Вот только, как осуществить задуманное? В конце концов, все трое пришли к выводу, что для начала надо оборудовать базу в бухте. И, чтобы не начинать войну на острове, уподобляясь колонизаторам, с местным населением нужно постараться договариваться.
И только советские офицеры утвердили вывод о необходимости построить мирные отношения с туземцами, как эти самые туземцы устроили атаку. Хорошо еще, что оператор радиолокатора предупредил о множественных небольших целях на воде на расстоянии двух морских миль к северо-востоку. Кавторанг тут же приказал сниматься с якорной стоянки и идти навстречу. А на выходе из бухты лучи прожекторов «Вызывающего» заметались по воде, высвечивая разноцветные катамараны с косыми парусами и подтверждая, что радиолокационное оборудование не подвело.
Как выяснилось, аборигены собрали почти сотню суденышек. Они двигались при луне, явно желая тихо проскользнуть в бухту, чтобы внезапно атаковать незваных гостей спящими, как они думали. Вот только туземные моряки не учли, что боевой корабль никогда не спит полностью, потому что его бодрствование при любых обстоятельствах всегда обеспечивают те, кто несет на его борту вахту. И потому замысел аборигенов не удался. Ведь на эсминце вовремя объявили боевую тревогу.
Впрочем, кавторанг вначале не отдавал приказа атаковать, лишь наблюдая за тем, что же будут делать туземцы. Но, они и вправду решили проявить агрессию. Сблизившись с эсминцем, они начали кидать в него камни, припасенные на катамаранах заранее. Причем, метали достаточно далеко, раскручивая каменные снаряды при помощи своих пращей. На что они рассчитывали, сказать было трудно. Наверное, хотели взять числом, напав одновременно со всех сторон? А, может, просто надеялись на удачу?
Вот только выяснять мотивы их поведения Павел Петрович не стал. Как только камни начали с грохотом отскакивать от стальной обшивки эсминца, кавторанг приказал давить небольшие деревянные катамараны корпусом, а тех, кто кидал в эсминец камнями — расстреливать из пулеметов, быстро вынесенных из оружейной на палубу. Снаряды для орудий Колясникову было даже жалко тратить на подобную мелюзгу, которой и без того быстро приходил конец. Хотя туземцы, несомненно, обладали храбростью. Даже под огнем пулеметов они упорно не хотели поворачивать назад, а продолжали атаковать, пока не погибали с героизмом настоящих камикадзе.
Морской бой флота примитивных небольших катамаранов против полноценного боевого корабля из двадцатого века был безнадежным. К рассвету по акватории плавали лишь разноцветные обломки и мертвые загорелые тела, которые волнение океана, немного усилившееся за ночь, постепенно сносило на достаточно длинный естественный волнолом, образованный из удлиненного природного островка и кораллового рифа, примыкающего к нему с северо-восточной стороны от входа в бухту. Глядя на последствия сражения, старшие офицеры эсминца надеялись на то, что подобный урок местные должны запомнить надолго. Во всяком случае, теперь аборигены точно поймут на своей шкуре, кто здесь хозяин на воде.
Когда наступила темнота, магалах Ках-Элеха перенес свой наблюдательный пункт поближе к берегу океана. С места, где он снова залез на высокую пальму, ему хорошо было видно при луне движение островного флота от Хагатны в сторону входа в бухту. Вождю был важен исход сражения на воде. Ведь, по договоренности с вождями рыбаков, они должны были напасть на корабли ночью, когда люди на них утратят бдительность. И, как только атака начнется, Ках-Элеха отдаст приказ атаковать и сухопутным отрядам.
Но, все планы нападения на чужаков пошли прахом, когда огромный корабль пришел в движение еще до того, как первые катамараны достигли входа в бухту. Освещая себе путь какими-то колдовскими лучами невероятной яркости, исполинский корабль вышел навстречу флоту чаморро. Но, бесстрашные рыбаки все равно атаковали его, как и было уговорено на совете вождей. Вот только ничего хорошего из этого не вышло.
Страшный корабль просто давил всех, кто приближался к нему, а остальных добивали с высоты его крутых бортов белые люди с быстро-быстро стреляющими палками. Наблюдая разгром флота, Ках-Элеха скрипел на верхушке пальмы своими черными зубами от бессильной злобы. После того, что он увидел, нападать на бледнолицых на берегу он уже не рискнул, приказав своим воинам отступить от проклятой бухты к холмам.