В подземелье царила глубокая тишина.
Было слышно, как перешептываются трепещущие язычки пламени в фонарях у потолка.
- Уважаемый доктор! - сказала доктор Цяо и осторожно тронула его за плечо.
Ли открыл глаза и несколько удивленно обвел ими лица начальника разведки и коренастого бойца, который принес девочку и все еще стоял с закатанными рукавами ватника, словно готов был снова принять драгоценную ношу.
И все увидели, что глаза Ли стали прозрачными, ясными и строгими. Легким движением, почти без усилия, он поднялся с кана и стал тщательно, привычным движением хирурга мыть руки над тазом, который держал боец.
Доктор Цяо помогла доктору Ли натянуть резиновые перчатки и полила их раствором сулемы. Теперь Ли казался еще более худым и очень-очень высоким, как будто вырос и стал выше всех, кто был в подземелье.
Он склонялся над девочкой.
Глава пятнадцатая
1
Золотой крест на церкви святого Игнатия и сама церковь служили прекрасным ориентиром большому самолету, летевшему курсом на Тайюань. Сделав круг над миссией, самолет стал снижаться с очевидным намерением найти посадку на большом поле, простиравшемся между миссией и ближними подступами к городу.
Персонал госпиталя, оборудованного в доме миссии, в беспокойстве высыпал на крыльцо: приближение большого боевого самолета не сулило ничего хорошего. Вся храбрость отряда "красных кротов", несшего охрану района госпиталя, едва ли могла помочь в таком деле, как воздушное нападение. Но крик общей радости пронесся по саду: на крыльях самолета виднелись опознавательные знаки Народно-освободительной армии. Это был воздушный трофей НОА. Люди смеялись и хлопали в ладоши. Раненые, державшиеся на ногах, высыпали на крыльцо, в окнах появились любопытные лица. Со стороны севшего в поле самолета к госпиталю приблизилась группа людей, во главе которых все узнали командующего армией, атаковавшей Тайюань.
Стоявший на костылях высокий пожилой шаньсиец с рябым лицом и с выглядывавшей из ворота худой шеей, похожей на потемневшее от огня полено, увидев командующего, поднял руку и хриплым голосом запел:
Вставай,
Кто рабства больше не хочет!
Великой стеной отваги
Защитим
мы
Китай.
Пробил час тревожный,
Спасем родной край!
Все вокруг него умолкли и слушали с таким вниманием, словно шаньсиец, начальник разведки "красных кротов", пел молитву. Но вот командарм остановился и, сняв шапку, подхватил:
Пусть кругом нас,
Как гром,
Грохочет
Наш боевой клич!
Вставай,
вставай,
вставай!
И тогда запели все:
Нас много тысяч,
Мы - единое сердце,
Мы полны презрения к смерти,
Вперед,
вперед,
вперед!
В бой!
Когда затихло стихийно начавшееся пение, к командарму подошел командир отряда "красных кротов" и отдал рапорт, как полагалось по уставу Народно-освободительной армии. Он только не мог отдать командарму положенного приветствия, так как его правая рука все еще висела на перевязи. Но командующий взял его левую руку и, крепко пожав, сказал:
- Соберите ваш отряд, командир.
- Смею заметить: он охраняет этот госпиталь, товарищ командующий.
- Отбросьте заботы, командир. Можете спокойно собрать солдат; враг разбит, ничто не угрожает, нам больше со стороны Тайюани.
- Хорошо!
Командующий спросил у врача:
- Как здоровье маленькой связной Цзинь Фын?
Врач обернулся к стоявшей возле него седой женщине с молодым лицом:
- Как вы думаете, доктор Цяо?
- Я очень бы хотела сказать другое, но должна доложить то, что есть: если Цзинь Фын не умерла уже несколько дней назад, то этим она обязана искусству доктора Ли Хай-дэ. Жизнь теплится в ней, как крошечный трепетный огонек в лампе, где осталось очень мало керосина.
При этих словах доктор Цяо грустно покачала головой, и две слезинки повисли на ресницах этой мужественной женщины.
Трудно предположить, что командарм, человек острого глаза и пристального внимания, не заметил этих слезинок. Но он сделал вид, будто не видит их.
- Если вы не возражаете, я хотел бы повидать связную Цзинь Фын.