преподобного генерала роты, и восстановленная
достопочтенным и высокопреосвященным
кардиналом-епископом
ТОМАСОМ ТЬЕН
с апостольского благословения
святейшего отца нашего папы
ПИЯ XII.
Над этой надписью венчиком латинскими буквами был расположен известный девиз ордена иезуитов:
"К вящей славе господней".
Под доской белела фарфоровая кнопка звонка.
Если нажать эту кнопку, то из скрытой в акациях сторожки появлялся высокого роста китаец. Не отпирая ворот, он сквозь решетку спрашивал, что нужно посетителю, и, лишь сходив в миссию для доклада, возвращался, чтобы впустить путника или отослать его прочь. Если нужно было отворить ворота, привратник делал это с нескрываемым неудовольствием, словно посетитель был его врагом.
Как сказано, человек этот был высок ростом, широк в плечах; черты его смуглого лица были правильны и тонки. Карие глаза глядели строго. Он был молчалив и сдержан в движениях. Звали его У Вэй. Это был шофер, он же привратник миссии.
С некоторых пор миссия перестала быть заведением религиозным. Теперь тут, как в пансионе, отдыхали высшие тайюаньские чиновники и иностранные офицеры, служившие советниками у гоминдановского командования.
Миссионеры-иезуиты исчезли из миссии. Никто не знал, куда они девались. Можно было только предполагать, что они, как всегда, отправились выполнять какие-то тайные задания врагов народа. Хозяйкой пансиона оказалась китаянка экономка Ма, которую здесь называли "сестра Мария". Народная молва утверждала, будто эта женщина, изменив родине, пошла на службу в полицию. А так как гоминдановская полиция с некоторых пор стала слугой иностранной военной миссии, то, следовательно, народ считал, что и "сестра Мария" состоит на службе у иностранцев.
От ворот миссии к большому каменному жилому строению вела запущенная каштановая аллея. Единственное, за чем в этом парке, по-видимому, ухаживали, были розы. Бесчисленные кусты роз - алых, розовых, чайных, белых - источали сладкий аромат. Аромат этот был так опьяняюще силен, что, казалось, расслаблял волю, располагал к лени и к ничегонеделанию.
По мнению Ма - Марии, именно такое состояние и было основным условием отдыха высоких гостей, пребывавших под кровом миссии.
Ма была еще молодой женщиной, небольшого роста, с лицом очень правильным и даже красивым, но слишком неподвижным, чтобы быть привлекательным. Глаза Ма были всегда полны грустной задумчивости, движения - медлительны и спокойны; говорила она ровным голосом, не повышая его, даже когда сердилась. Эта мягкость, однако, не мешала ей быть придирчивой и строгой хозяйкой, державшей в страхе служащих миссии.
2
Ранним утром, когда Ма и гости еще спали, женский персонал миссии, состоявший из двух горничных и кухарки, собрался в просторной, выложенной белыми изразцами кухне.
Горничные Го Лин и Тан Кэ представляли во всем резкую противоположность друг другу. Го Лин была полная девушка с мечтательными глазами и с мягкостью движений, свойственной полным женщинам. На вид ей можно было дать больше ее девятнадцати лет. Тан Кэ была стройна, ее непослушные волосы плохо укладывались в прическу и беспорядочно окаймляли смуглое лицо с темным пушком над верхней губой и с хмуро глядящими карими глазами. Движения Тан Кэ были коротки, стремительны, речь - быстра и тверда. Третьей женщине, кухарке У Дэ, окрещенной здесь именем Анны, было под шестьдесят. Она выглядела крепкой и суровой. У нее были гладко прибранные седеющие волосы и строгий взгляд.
Сердито погромыхивая посудой, У Дэ готовила утренний завтрак. Го Лин перетирала посуду, Тан Кэ вертелась перед зеркалом, в пятый раз перекалывая кружевной фартучек. Тихонько, так, что едва можно было разобрать слова, все трое напевали песенку, завезенную в Китай из далекого Советского Союза:
Девушка хорошая, смелая и юная,
С темными упрямыми дугами бровей,
Не гуляй с врагами ты вечерами лунными,
Не растрать ты, девушка, нежности своей.
Эта жизнь веселая нам совсем ненужная,
И тепло Шаньси не согреет нас.
Мы семью товарищей, теплую и дружную,
Сохранимте, девушки, в этот грозный час.
Не теряйте мужества, не растратьте силы вы,
Девушки хорошие, с жаркою душой...
Пение было прервано звонком, донесшимся со стороны ворот. Го Лин посмотрела на часы: время было слишком раннее для появления какого-нибудь нового гостя из иностранцев или гоминдановских чиновников. Тан Кэ с любопытством выглянула в окно; У Вэй, на ходу застегивая куртку, шел отворять. Через минуту по главной аллее, скрипя ободьями по песку, проехал маленький желтый шарабанчик, запряженный низкорослой мохнатой лошадкой. Из шарабана торчала прикрытая соломенной шапочкой женская голова. Волосы женщины были собраны в высокую прическу. По этой прическе Тан Кэ безошибочно признала гостью.
- Сяо Фын-ин! - бросила она в кухню.
У Дэ сердито громыхнула кастрюлей и безапелляционно отрезала:
- Плохой человек!
- Что ей может быть нужно? - с беспокойством пробормотала Го Лин.
На ступенях послышался дробный стук каблуков, и в кухню стремительно вбежала посетительница. На ней был изящный дорожный костюм, модная обувь, все мелочи ее туалета соответствовали картинкам новейшего модного журнала.
- Здравствуйте! - развязно воскликнула она.
У Дэ демонстративно отвернулась. Тан Кэ сделала вид, будто не слышит. Только Го Лин несмело ответила:
- Здравствуйте, Сяо Фын-ин.
- Вы нарочно дразните меня? - сердито вскинулась гостья.
- Извините, - растерянно проговорила Го Лин.
- Сколько раз я повторяла вам: нет Сяо Фын-ин, есть Стелла! - строго заявила гостья. - По-моему, эго не так трудно запомнить.
Тан Кэ с насмешливой почтительностью произнесла:
- Госпожа Стелла!
- Ничего смешного в этом нет, - надулась гостья.
- Да, конечно.
- Какой у вас всех скучный вид! Можно подумать, будто вы только что с похорон.
С этими словами Сяо Фын-ин презрительно скривила губы.