Я отрицал. С тех пор как нас она
Из храма выгнала, о ней не стало слышно,
Как будто сгинула в мычании Чикаго.
Маулер.
Мне нравится в ней то, что вас она
Так просто вымела. Она бесстрашна.
Будь с вами я, она бы и меня
Из дома вышвырнула, и была б права.
Мне это нравится и в ней и в ихнем доме,
Что там немыслимы такие вот, как я...
Вздуй цену до восьмидесяти, Слифт. И Грэхемы
Пусть станут глиною, в которую ступни
Поставим мы, чтоб видеть отпечаток,
О, я не выпущу ни грамма мяса и
С них наконец спущу всю шкуру,
Как то заложено в моей природе.
Слифт.
Приятно, Маулер, видеть, что тебя
Оставила гнилая слабость. Значит,
Иду смотреть, как покупают скот.
(Уходит.)
Маулер.
Пожалуй, правильно спустить с Чикаго шкуру
И разъяснить всем этим простофилям
Мясное дело. Пусть кричат:
"Грабеж! Злодейство!"
Иоанна входит с чемоданом.
Иоанна. Добрый день, господин Маулер. Вас нелегко застать. Я пока поставлю вещи вон там. Я, видите ли, больше не состою в Черных Капорах. Возникли разногласия. И вот мне пришло в голову: а не пойти ли к господину Маулеру? Сейчас, когда моя изнурительная миссионерская работа кончилась, я могу внимательнее отнестись к отдельным людям. Займусь-ка я немножко вами конечно, если вы разрешите. Знаете, я уже заметила, что вы доступнее многих других. Это у вас хорошая старая кушетка из конского волоса, но почему на ней простыня, и даже не сложена как следует? Разве вы и спите в конторе? А мне казалось - у вас должен быть один из роскошных дворцов.
Маулер молчит.
Но вы мясной король и тем не менее бережливы в мелочах: это большое достоинство, господин Маулер. Не знаю почему, но всякий раз, когда я вас вижу, мне приходит на ум рассказ, как господь бог пришел в рай к Адаму и закричал: "Адам, где ты?" Вы помните? (Смеется.) Адам стоит как раз за кустом, и руки его, так сказать, по локоть во внутренностях оленихи, и этак, весь в крови, слышит он божий глас. И прикидывается, будто его тут вовсе нет. Но господь бог не дает себя провести, он хочет дознаться и кричит вторично: "Адам, где ты?" И тут Адам, красный как рак, отвечает в смущении: "Ах, господи, и надо же тебе явиться как раз, когда я свежую олениху... Можешь не говорить: я и так знаю, что не должен был этого делать". Но ваша-то совесть, надеюсь, сейчас чиста, господин Маулер?
Маулер. Значит, вы больше не у Черных Капоров?
Иоанна. Да, господин Маулер. Мне там уже не место.
Маулер. На какие же средства вы теперь живете?
Иоанна молчит.
Значит, ни на какие? А давно вы ушли от Черных Капоров?
Иоанна. Восемь дней.
Маулер (в глубине комнаты, плачет).
Лишь восемь дней - и так переменилась!
Но где она была? С кем говорила?
Как возникли эти возле рта морщины?
Город, где она была, неведом мне.
(Приносит еду на подносе.)
Ты очень изменилась. Здесь еда.
Я сам не ем.
Иоанна (смотрит на пищу). Господин Маулер! Когда мы выгнали богачей из нашего дома...
Маулер. ...что совершенно правильно и доставило мне немало удовольствия...
Иоанна. ...то домовладелец, живущий арендой, предложил нам выселиться в воскресенье.
Маулер. Так, значит, Черным Капорам сейчас туго приходится?
Иоанна. Вот почему я решила - пойду-ка к господину Маулеру. (С жадностью принимается за еду.)