Стас насторожился: неужели отец Тихон уже умер?!
Но нет, речь шла о какой-то Пелагее. А после - и вовсе о нем:
- Что наш?
- Спит! Жалко его... Может, выпустим сегодня?
- Пусть сидит дома, ума-разума набирается!
«Вот оно - наказание!» - вспомнил, наконец, Стас.
Луч, вырвавшийся на свободу, словно утешая его, теплым солнечным зайчиком стал тереться о щеку. Но вскоре и он оставил его. Солнце закрыла большая, под стать настроению, туча.
Стас понуро встал и, не спеша - куда, собственно, теперь торопиться? - стал одеваться. Но не успел он застегнуть рубашку, как в стекло осторожно постучали, и послышался знакомый голос:
- Стаси-и-ик!..
- Ванька! - ахнул Стас, бросаясь к окну. - Хорошо, что ты пришел!
Но Ваня почему-то не разделял его радости. Глаза у друга были покрасневшими. Он беспрестанно шмыгал носом.
- Ты что, заболел?
- Нет, у нас горе! - Ваня неожиданно всхлипнул и трудно, будто губы у него были из камня, выдавил: - Баба Поля умерла!..
«Еще одна смерть! Да что же это делается?!» - простонал про себя Стас, но вслух, как это бывает принято в подобных случаях, сказал:
- Ты это... как его… не переживай!
- Так ведь - бабушка! Знаешь, какая она добрая... была?
Ваня с таким трудом выговорил слово «была», что Стасу действительно стало жаль его. Пытаясь отвлечь друга, он спросил:
- А Ленка где?
- Дома. Забилась в дальний угол и плачет...
- По бабушке?
- Нет - по себе!
- Как это? - не понял Стас.
- А она только сейчас узнала, что когда-нибудь тоже умрет!
Ваня еще немного постоял под окном и заторопился:
- Я ведь на минутку! Мамка послала к плотникам - гроб заказать. Вот здесь все размеры! - показал он сжатый в кулаке листок.
Стас испуганно отшатнулся, а невысокий крепыш Ваня продолжал:
- Представляешь, человек, после того, как умирает, вытягивается на десять сантиметров. А некоторые - даже на пятнадцать! Вот бы при жизни так было!..
Забыв про поручение, он принялся рассказывать о предсмертных словах бабы Поли и как она умирала, от чего Стасу вконец стало не по себе. Насколько он рад был приходу друга, настолько теперь хотел, чтобы тот поскорее ушел. И когда Ваня, наконец, скрылся за поворотом, не вникая в смысл сказанного, - так он обычно приговаривал, освобождаясь от тяжестей, выдохнул:
- Слава Богу!
Выдохнул и... не почувствовал облегчения!
Хуже того, представил Лену и вспомнил, как сам первый раз в жизни узнал о смерти. Не той, что по телевизору, в газетах, или когда хоронят на улице, а собственной, неминуемой, вместе с которой, умирая, навсегда исчезает самое дорогое и ценное, что только есть в жизни - родное, собственное «я»...
2
И тогда тихо-тихо, едва слыша самого себя, он спросил...
Это случилось шесть... нет - семь лет назад. Он еще не ходил в школу, и у них тогда жил серый пушистый котенок Марсик.
В тот день мама принесла из магазина несколько мелких рыбешек. Схватив одну, он сразу же кинулся кормить своего любимца. Мама, как назло, велела ему хорошенько закрыть входную дверь. Он так спешил, а та никак не закрывалась! Мешало что-то упругое, мягкое - как выяснилось вскоре... сам Марсик.
Бедный котенок с придушенным хрипом вдруг выскочил из-под двери и, извиваясь, стал биться о пол, словно резиновый мячик.
Они с мамой так и застыли на месте.
Постепенно Марсик успокоился и затих.
- Всё! - вздохнула мама. - Отмучился бедняга...
Он начал горько плакать, жалея котенка.
- Не плачь! - сказала мама.
- Но ведь ему же больно! - сквозь слезы, возразил он, и услышал:
- Нет, он уже ничего не чувствует, никого не видит и не слышит, он - умер!
Стас вспомнил, как обошел тогда вокруг котенка, не понимая, как это он не видит и не слышит его, и недоуменно спросил:
- Ничего-ничего?
- Да, - подтвердила мама. - Как бы тебе это объяснить... Его больше нет!
- И не будет? - не поверил он.
- Ну да же!
- Никогда-никогда?