Но за этой тенью скользнула еще одна, потоньше и меньше, более быстрая… И – тоже к их дому.
- Ленка! Ваня! – с облегчением узнал Стас.
Но брат с сестрой почему-то не выходили из кустов. Ваня знаками подозвал его к себе, а Лена сразу сообщила:
- Ментпункт ограбили!
- Как это ограбили? – уставился на нее Стас.
- А вот так! Там даже милиция была!
- Это все Макс! – оглядываясь, прошептал Ваня. – Ух, хитрый – сумку оставил, а все остальное разворошил. Только таблетки для отвода глаз взял, эти, как его…
- Дымедрол! – подсказала Лена. – Его наркоманы пьют. От него туман в голове бывает!
- Стойте! Это же - Ник! – осенило вдруг Стаса. - Сейчас я вам всё объясню...
Но Ваня не стал слушать его:
- Некогда нам! Макс уже вокруг нашего дома вьется! – испуганно пролепетал он и с криком: «Мы теперь всё тебе оставляем!» бросил сумку в открытое окно комнаты Стаса, а затем, схватив за руку Лену, снова скрылся в кустах.
- Эй… - растерянно поглядел им вслед Стас. – Куда вы? Зачем?.. Стой!!
Но их и след простыл.
Ошеломленный Стас подошел к окну, приподнялся на цыпочки, увидел сумку, лежащую на полу и, забыв, что всего пять минут назад жалел, что отец не повел Григория Ивановича в его комнату, подумал, что хорошо хоть, что тот не сделал этого…
«Ну, Ванька! Ленка – та маленькая. Но он – тоже мне друг называется! Хоть бы спросил, хочу ли я, чтобы сумка с крестом была у меня!..» -едва не плакал от досады Стас.
Он даже домой теперь не хотел заходить!
Но идти все-таки пришлось. И не просто идти… Где-то невдалеке застрекотал мотоцикл Макса, и он пулей метнулся к двери.
… На кухне отец по-прежнему спорил с Григорием Ивановичем.
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не стук в дверь и заговоривший в сенях с мамой женский голос...
- Вот видите! – с облегчением сказал отец. – Ко мне пациенты!
Но вошедшая оказалась не пациенткой и не к отцу Стаса.
Это была мама Вани с Леной – Валентина, и пришла она… к Григорию Ивановичу.
- Ко мне? – удивился тот. – По какому поводу?
- Вас срочно зовет к себе отец Тихон, - стараясь смотреть в сторону, сказала она.
- Какой еще отец Тихон? Ме-ня?! – еще больше удивился Григорий Иванович.
- Его же нельзя беспокоить! – не на шутку встревожился отец Стаса.
- Конечно, у меня сердце… - подтвердил Григорий Иванович.
- Да не вас… – поморщился отец. – А отца Тихона!
- А если не пойдете, он велел вам сказать вот что… - глядя в пол, Валентина вплотную подошла к Григорию Ивановичу и что-то шепнула ему на ухо.
Тот разом изменился в лице, побледнел и, уже ухватившись за грудь всей пятерней, отрывисто спросил:
- Так и сказал? Но… как… откуда он знает?!
- Это мне не известно! – бросила ему в лицо Валентина и, попрощавшись только с отцом, мамой и Стасом, вышла.
- Передай, я сейчас… я – мигом! – крикнул Григорий Иванович и быстрым шагом, почти бегом направился вслед за ней, в медпункт.
- Я ведь говорил, что у него абсолютно здоровое сердце. С больным так не побежишь! – глядя в окно, усмехнулся отец.
Мама подошла к нему и тоже заулыбалась.
А Стас никак не мог понять: чтоб человек, познавший вкус большой власти, так помчался… и к кому - к какому-то монаху? «Вот так отец Тихон… Неужели у него больше власти, чем у самого Григория Ивановича?..» – в полном недоумении только и смог подумать он.
3
Только теперь Крисп понял, что он натворил...
Все порты древности были чем-то похожи и существенно отличались друг от друга разве что размерами. В этом отношении Афины могли уступить, пожалуй, только Остийской гавани Рима.
Каких только кораблей не было здесь! Каких товаров не сгружали!..
Крисп ошеломленно оглядывался по сторонам, а отец с воодушевлением говорил:
- То, что ты видишь сейчас, лишь жалкое напоминание о былом величии этого города! Так ли здесь было, когда не Рим, а Афины были столицей всего мира? Купцы со всех концов Ойкумены[8] почитали за честь доставлять в этот порт свои лучшие товары. А сейчас сюда привозят то, что остается от покорившего Элладу, а следом и весь мир, – Рима!
Но и то, что «оставалось», впечатляло.
Отец с сыном шли по огромной портовой площади, следом за охранником, который как мог, расчищал путь. Второго охранника Марцелл оставил сторожить каюту.
Со всех сторон их теснил народ.
Торговцы съестным и разными заморскими диковинками на все голоса зазывали покупателей.
Оборванный моряк, держа в руках обломок корабельной доски, жаловался всем, что потерпел кораблекрушение, и просил милостыню.
Надсмотрщики, следуя за важным купцом, вели на городской рынок-агору привезенных с далекого Эвксинского порта рабов.
Несмотря на весь этот шум и толкотню, настроение Криспа стало постепенно подниматься. На ходу он приценивался к знаменитым греческим пирожкам - на меду, с козьим сыром и маслом, которые горячие и действительно необыкновенно вкусные тут же покупал ему Марцелл. Ему приглянулась красивая раковина с морских глубин, отец подарил ему и ее…