Возможно, он заболел или перенапрягся, потому что пролежал в сменяющемся ознобом жаре и полубреду весь следующий день. Энни заходила, что-то бормотала себе под нос, звякала металлом и колола Снейпу руки. Процедуры были болезненными, но уже к вечеру помогли, и он успокоился и заснул.
При последнем визите Энни — пятом или шестом за этот день — он попытался ее рассмотреть получше, пользуясь тем, что она не включала такой яркий свет, щадя его, немощного. Но Энни все еще носила маску, только волосы собрала совсем, в пучок или его подобие, и надела на голову светлую шапочку.
Когда Снейп задергался при очередном уколе, Энни объяснила, что кормит его через капельницу. Он не понял, как такое возможно, но выяснять подробности не стал. Его слишком мучили незапоминающиеся картинки из непонятного прошлого, он не хотел засыпать, но и бодрствовать тоже не мог, и был в неприятной прострации где-то между мирами.
Энни еще при первом визите натянула перчатку на руку и озабоченно сунулась под одеяло. Снейп подскочил, но Энни не обратила на это абсолютно никакого внимания. Кажется, результат ее обрадовал, хотя и имел не самый приятный запах. Потом он — Снейп, Северус Снейп — вытерпел унизительную процедуру обмывания, которое Энни мастерски выполнила, не поднимая его и пользуясь чем-то влажным и специфически пахнущим. Она одним уверенным движением подложила новую пеленку и ушла, забрав мусор, а Снейп молился всем известным ему богам, чтобы больше ему не пришлось проходить через этот очистительный ад.
Но перед тем как совсем уснуть, он все же еще раз сделал свои дела, дождавшись, когда Энни уйдет. Он решил, что лучше лежать на промокшем, тем более, что и промокшей эта пеленка не ощущалась, чем лежать бревном и делать вид, что эти бесстрастные, будто профессиональные прикосновения на самых интимных местах — нормальны. Чистоплюйство было одолено, лихорадка побеждена, оставался только здоровый, крепкий сон.
Новое утро началось с прихода Энни и — чудо — чуть отдернутых занавесей. Она оставила совсем небольшой просвет, но Снейп почувствовал жизнь за окном и даже улыбнулся.
— Вы держитесь прекрасно, — похвалила Энни. — Простите, что разбудила вас, но мне нужно быстро управиться с вами, чтобы заняться моим хозяйством. Потом я вернусь.
Снейп стиснул зубы и стоически перенес пеленку, уколы, недолгое отсутствие Энни, кормежку через иглу в руке, и только украдкой разглядывал своего то ли ангела, то ли тюремщика.
Энни была молода. Снейп убедился, что тогда, в темноте, неверно определил ее возраст. Она все так же была в бесформенном балахоне и маске, но он заметил, какие у нее волосы — каштановые или темно-русые, стянутые под шапочкой и непослушно выбивающиеся. И карие глаза ее были глазами еще молодой женщины, явно моложе его самого, хотя, сколько лет ему самому, он догадывался только приблизительно.
Когда Энни вводила ему иглу, он напрягся.
— Нет, надо расслабить руку, — заметила она. — Иначе вам будет больнее. Северус.
Снейп вздохнул и осторожно прижал ее пальцы, как только ему представилась такая возможность. Энни с улыбкой на него посмотрела. Он покорчил рожи, потом поднял правую руку и указал на Энни, потом на свое лицо.
— Побрить вас? — спросила она. Он изобразил несогласие, как мог. Со стороны это, наверное, выглядело или смешно, или жутко, но Энни не испугалась и не засмеялась. — Маску? Снять маску? Нет, нет, вы же видите, я умудрилась заразить вас даже с ней, а быть может, и раньше. Пока не просите. Мы с вами легко отделались.
Он хотел было сказать, что вчера она даже уже не подкашливала, но пока размышлял, стоит ли ему пытаться говорить, Энни поднялась.
— Вам придется меня подождать. Обещаю, что сегодня уделю вам куда больше времени.
Дверь закрылась. Он остался один.
Снейп размышлял: что случилось? Почему он не помнит о прошлом совсем ничего, не считая обрывков, все равно не вносящих никакой ясности? Кто пытался его убить, почему у него так болит горло, кто такая Энни, почему она так ловко управляется с ним? Как она его вытащила? Она не выглядела особенно сильной и не была рослой.
Он решил подождать и сквозь легкую дрему слышал, как Энни возится во дворе. Очнулся он от того, что она снимала с руки иглу.
— Вот так, — довольно сказала она. — Вам становится лучше. Только странно, что вы по-прежнему не можете говорить. Может быть, не хотите. Давайте попробуем.
Она поправила маску, обошла кровать и села на стул. Снейп отметил, что она изменилась — речь ее стала словно другой, но он готов был поклясться, что голос ее остался все тем же. Страх, вызванный в тот день, скорее всего, темнотой, сейчас отступил, и все, что испытывал Снейп, было любопытство.
— Скажите мне: «Добрый день, Энни».
Он собрался с силами.
— До… брый день.
— Энни.
— Энни.
Горло заболело. Снейп не мог понять, почему, ощущая, что оно было сплошной незаживающей раной.
— Прекрасно, — похвалила Энни. — Давайте еще.
Оно опять изобразил несогласие. Энни задумалась.
— Хорошо, — наконец сказала она, — я сейчас.
Отсутствовала она недолго и скоро вернулась, держа в одной руке среднего размера лист бумаги, прикрепленный к чему-то плотному, и карандаш. Другую руку она спрятала за спину и загадочно улыбалась.
— Говорите, — потребовала она. — Если будет совсем плохо, я дам вам вот этот планшет и карандаш.
— Расскажите мне, — попросил он, — обо мне.
Слова дались с усилием, но он был рад, что сейчас узнает о себе хоть что-то. Эта Энни, если верить ее словам, его знала в той, прошлой, потерянной жизни.
— Вас зовут Северус Снейп, — мягко ответила Энни. — Вы не помните?
Он хотел бы категорично помотать головой, но этой возможности был лишен.
— Красивое, благородное имя, — продолжала она. Ее глаза даже немного закатились от восторга. — Северус Снейп из рода Принц. Ваша мать была очень сильной волшебницей. Сильной и очень несчастной. Она вышла замуж… — Энни вздохнула, внимательно посмотрела на него. — За грязного маггла. Горького пьяницу. Он избивал ее за то, что она ведьма…
Снейп вспомнил свое видение, то самое, из недр шкафа, и то, как пьяный мужчина кричал на свою жену. Эвилин? Элен? Он не мог выговорить ни слова, только нетерпеливо тряс кистью руки и бессвязно хрипел. Энни опомнилась, подала ему планшет и карандаш.
«Как ее звали?» — коряво написал он и подумал, что вместо этого стоило бы уточнить насчет «волшебницы», но вряд ли Энни известны такие подробности о его жизни, однако она прочитала и понимающе покивала.
— Эйлин Принц.
Снейп выдохнул и вопросительно посмотрел на нее.
— Эйлин Принц. Да, я знаю, я знаю о вас практически все и даже больше. Знала ли я вас лично? К сожалению, нет. Я говорила об этом, но соглашусь, в это трудно поверить.
Снейп опять попросил планшет, но она не дала.
— Откуда я знаю вас — не так уж и важно. Я прожила рядом с вами всю жизнь… всю свою сознательную жизнь. Вы были перед моими глазами — суровый, неприступный. Принципиальный, не прощающий врагов, искренний, замкнутый. И бесконечно талантливый. Еще в школе вы переписали учебник и придумали много нового, того, чего не было до вас… Мне кажется, что вас очень любили, но боялись признаться вам в этом. Знаете, такие люди, как вы… на них смотрят с обожанием, как на божество. Но, возможно, дело было и в том, что вас окружали кичливые одноклассники, для которых вы были человеком второго сорта из-за вашего маггла-отца…
Ее ровная речь неожиданно привела его в ужас.
— Почему я ничего не помню?! — почти прокричал он и схватился обеими руками за трубу, под которой вспыхнуло горло.
— Неудивительно, если учесть, что с вами произошло, — холодно ответила Энни. — Под корсетом у вас сплошная кровавая рана. Я была вынуждена надеть его на вас, потому что боялась, что у вас просто отвалится голова. Думаю, у вас повреждены и пищевод, и связки, и кто знает, что еще. Я зашила вам раны, как смогла, и колю антибиотики, теперь нужно просто ждать, пока вам станет лучше.
«Но почему тогда я здесь?» — хотел было спросить он и подумал, что даже с учетом того, что его хотели убить, поведение Энни было странным.
— Тот, кто хотел вас убить, уже мертв. Но сторонники его на свободе, а один глупый мальчишка всем растрепал, что вы были на его стороне. — Энни не стала дожидаться вопросов, но возможно, у нее на все был готов ответ. — Не стоит наивно надеяться, что вам не захотят отомстить. Здесь вы в безопасности, за пределами этого дома — нет. Я не хочу потерять вас снова.
Она помолчала.
— Северус.
Снейп закрыл глаза. Ее голос, когда она произносила его имя, напоминал шипение змеи перед нападением.
— Вам несладко жилось. Вокруг вас были только тупые мальчишки с их шалостями, а вы… вам хотелось большего. Вы были заброшенным, несчастным ребенком в женской кофте. Ни с кем не играли, сидели в одиночестве. Мне больно, когда я думаю, сколько вам пришлось пережить, — Энни наклонилась и погладила его по руке, но смутилась, выпрямилась и очень серьезно сказала: — Но так было лучше, потому что потом появилась она.
Энни так и не вернула планшет и сейчас сжимала его так, будто собиралась разорвать и лист бумаги, и кусок картона в пластике одним движением.
— Мерзкая дрянь, эта гадина! Ее сестра, тупая безмозглая маггла, и та была лучше, честнее! Она не скрывала, что ненавидела вас, презирала, а эта… эта… эта дрянь, она с детства была сучкой!
Губы Энни затряслись, и Снейп понял — ее первый почти срыв тогда, при первом их разговоре, был не случаен.
— Сдохла, она сдохла! — завопила Энни, привстав. — Сдохла, торгуясь за жизнь своего пащенка! Вы просили у него за нее. Умоляли! Я видела, как вы плакали! Вы, тогда, из-за нее!
Снейп сжался, ожидая, что она ударит его. На последних бессвязных словах она вскочила, уронив при этом стул, вся красная, с безумным лицом, и замахнулась планшетом. Острый и твердый край мог нанести серьезную травму, и Снейп, как мог, отвернулся, защищая лицо: поднять руку он побоялся, чтобы не спровоцировать ее.
Но Энни будто обмякла, опустила руку, плечи ее тоже поникли, планшет глухо шлепнулся на пол.
— Вы не виноваты. Она опаивала вас, я уверена. Сначала использовала свои женские чары… знаете, есть такие малолетние шлюхи. Потом… о, она была неплоха в зельеварении! — Энни снова начала закипать, но задумалась, обернулась, поставила стул и села. — Знаете, Северус, если бы вы были честны, если бы прогнали ее — вы все сделали правильно! Она кокетничала с этим Поттером, ей нравилось его внимание, а вы… вы… Вам надо было прогнать ее прочь.
Она замолчала. Воспользовавшись паузой, Снейп протянул к ней ладонь. Но Энни только покачала головой.
— Вы решили, что докажете ей и всему миру, чего вы стоите. Вы отправились к самому могущественному волшебнику из всех, кого только видел свет, вы стали мастером зельеварения, вас уважали, и сам великий маг слушал вас. И он поверил вам, когда вы сообщили ему о пророчестве, ни на секунду не усомнился в вас. О, да! — глаза ее снова масляно заблестели. Снейп лежал неподвижно, как мумия, и мечтал слиться с кроватью. Он не мог понять, что его ужасает больше — экстаз Энни или ее истерика.
И он не помнил совершенно ничего из того, что она говорила. «Может быть, она просто врет, — подумал он, — пытается выдать меня за кого-то в моих же глазах». Эта мысль немного успокоила, он уяснил главное — не стоит Энни злить. Но то немногое, что он вспомнил, — того пьяницу, истязавшего несчастную женщину, — очень гладко ложилось в ее рассказ.
— Всю вашу жизнь, — ровно говорила тем временем Энни, и Снейп понял, что за размышлениями упустил добрую половину ее истории, — вы служили Дамблдору и его цели ради общего блага. Всю жизнь. И умерли, почти умерли, исполняя свой долг. Вы помните, как Дамблдор шантажировал вас? И тогда, на холме, унижая, заставляя умолять, и незадолго до собственной позорной смерти? «После стольких лет?» — спрашивал он вас, а вы отвечали… Что вы ему ответили, Северус?
Энни уставилась на него наливающимися кровью глазами. Снейп лихорадочно соображал, что он ответил этому Дамблдору или хотя бы что ему сейчас сказать Энни. Каких лет, что после стольких лет? После скольких лет, наконец?
— Всегда, — раздельно, четко выговаривая каждый звук, произнесла Энни. — Вы ему сказали: «Всегда!» — и выпустили вашу проклятую лань! — Она повысила голос. — Вы, Северус Снейп, Принц-полукровка, бывший подлипала в школьном клубе «Юный потенциальный убийца», бывший Пожиратель Смерти — как вы вообще смогли туда попасть, кто вас звал, кто вас там ждал, кому вы были там нужны? — Энни взвизгнула и резко вскочила. — Зачем это все было нужно вам? Бывший профессор зельеварения, ненавидевший школьников и свою работу. Бывший член Ордена Феникса и бывший Пожиратель Смерти! Бывший профессор защиты от Темных искусств — вы надеялись, что проклятие должности сработает на вас хотя бы как на Локхарте, потому что Локхарту было хорошо! Бывший директор Хогвартса! Человек успешной карьеры и личной жизни. Бывший предатель, бывший предатель снова, и еще раз! И еще!
От ее истошного визга дрожали стекла, и стул, которым она размахивала легко, как веером, от одного взмаха ее руки полетел в другой конец комнаты. Снейп лежал с прикрытыми глазами и без эмоций говорил себе, что стал пленником ненормальной. Это открытие его даже не слишком пугало — он отключил все возможные чувства, чтобы только не выдать ни страха, ни злобы, ничего. Он был немощен и уязвим.
— Что вы сделали со своей жизнью, Северус? — неожиданно спокойно спросила Энни, как будто и не было никакого припадка безумия. — Зачем, ради чего? Что такого было в ней, в этой женщине, почему столько лет она травила вас ядом даже из преисподней?
Снейп рискнул чуть заметно повернуть руку, прося планшет. Энни удивленно на него посмотрела.
— Нет-нет, никаких бумаг. Говорите словами, Северус. Рука солжет, голос дрогнет. Ну же?
«Мне больно говорить», — беззвучно сказал он.
— Я не слышу.
— Боль… но… — выдавил Снейп.
— Да, — кивнула Энни. — Я знаю. Боль искупает грехи, разве нет? Вы когда-нибудь были в церкви, Северус? Исповедовали душу свою?
Эти перепады в ее настроении были еще страшнее приливов гнева. Она улыбнулась, присела на кровать, протянула руку и провела по волосам Снейпа кончиками пальцев. Он ожидал, что она схватит его за волосы и дернет, но ничего подобного не случилось.
— Скажите мне, — почти нежно попросила она, и Снейп понял — лучше произнести вслух то, что она просит или хочет услышать, через боль и бессилие.
— Я не помню… о ком… вы… говорите… — с трудом, стараясь говорить как можно четче, сказал он. — Я — вол… влше… зельеваре… ние. Что это?
— Зельеварение, — Энни вдруг улыбнулась так сердечно, что Снейп едва не намочил пеленку. — Да, волшебник. Вы волшебник. К сожалению, вашей палочки у меня нет, но есть другая…
Она посмотрела на то место, где только что стоял стул, и вид у нее был такой удивленный, что Снейп догадался — она не помнит своих припадков так же, как он не помнит про самого себя. И сам удивился, что подумал об этом с сочувствием.
Энни растерянно озиралась, затем опустилась на колени и принялась что-то искать на полу.
— Я же приносила ее, — неуверенно бормотала она. — Точно помню, что приносила. Я захватила ее вместе с этим планшетом…
Снейп понял, что она полезла под кровать. Буквально сразу же Энни издала счастливый вопль, вылезла — растрепавшаяся, раскрасневшаяся еще сильнее — и выпрямилась. В руке она держала палку длиной дюймов в десять, немного изогнутую, тонкую с одного конца и с утолщением с другого.
Снейп вспомнил, как Энни шуршала под его задницей с бесстрастным лицом, и ему стало не по себе.
— Я не просто так просила вас говорить, — торжественно объявила она. — Вы можете колдовать невербально, без слов, могли, по крайней мере, но сейчас… кто знает, как подействовал на вас этот яд.
«Она заговаривается», — решил Снейп.
— Я советую вам попробовать что-нибудь очень простое… Люмос? Вингардиум Левиоса? Что-то, что учат на первом курсе…
Энни была в замешательстве, Снейп же лежал и думал, что с ее психикой все гораздо серьезнее, чем он мог предполагать.
— Держите, — дрожащим голосом попросила Энни и сунула палку ему в руку. — Скажите что-нибудь.
Снейп подумал, что пока обошлось. Но он совершенно не знал, ни что ему говорить, ни что делать. «Что она там несла?..» — отчаянно соображал он.
Он сжал палочку и собрался с силами.
— Люмос.
Ничего, кроме боли в горле.
Энни смотрела на него остекленевшими глазами.
— Люмос.
— Поднимите руку.
— Люмос.
Снейп чувствовал, что еще одно слово — и он потеряет сознание. Энни покачала головой, и он расценил это как разрешение и выронил палочку. Энни тут же наклонилась, подняла ее и снова всунула ему в руку.
— Нет. Вы никогда не сдавались так быстро.
Снейп медлил, боясь отвести от нее взгляд.
— Пробуйте еще. Что-то короткое… Акцио, Авис, Нокс, Портус, Репаро…
Энни говорила почти умоляюще, но Снейп чувствовал: если он что-то сделает не так, она воткнет ему эту палку прямо в сердце.
— Нокс.
Ничего.
— А… ио.
Ничего.
— Еще раз. Четче.
— Ак… цио. — Снейп превратился в комок пульсирующей боли и на короткое мгновение забылся.
— Еще раз. Так быть не может. Вы — не какая-то там кисейная дура Гонт.
Снейп понятия не имел, о ком она говорит, но продолжал торговаться за возможность остаться в живых.
— Люмос. Нокс.
Ничего.
— Авис.
Со двора донеслась истеричная куриная возня. Энни застыла с широко раскрытыми глазами, затем бросилась к окну.
— Получилось! — выдохнула она. — Получилось! У вас получилось!
Она повернулась, и Снейп испугался еще сильнее. В прошлый раз перед тем, как начать швыряться мебелью, она точно так же закатывала глаза. Но Энни, похоже, сейчас находилась в своей милой ипостаси. Она бросилась к его постели, шлепнулась на колени, вырвала палочку, прижала его руку к лицу и разрыдалась.
Снейп перевел дух, надеясь, что за слезами не последует что-то еще. Из этого ада надо было выбираться — это он знал уже твердо. Он не выдержит здесь долго, эта сумасшедшая его убьет.
— Вы со всем справитесь, — шептала Энни, покрывая его руку поцелуями. — Обязательно справитесь. Я помогу вам, клянусь. Я сделаю все, что угодно. Ваша память… она вам ни к чему, я ваша память, ваша история, ваше прошлое, настоящее и будущее. Все будет хорошо, обещаю. Клянусь.
Больше всего Снейп хотел бы сейчас уснуть. Он был уже готов видеть какие угодно кошмары, только не те, что преследовали его наяву. Сон был страшен, он оборачивался потом и липкой ужасающей тьмой, но это все проходило спустя какое-то время, а Энни — Энни, казалось, была всегда, есть и будет: то спокойной, то нервной, то ласковой, то готовой убить за любое неосторожное слово.
Энни вдруг ойкнула, отпустила руку Снейпа, поднялась, не поворачиваясь к нему лицом.
— Отдыхайте, — ровно разрешила она. — Я к вам еще зайду. Возможно. Попозже.
И поспешно вышла, забрав с собой палочку. Замок в этот раз щелкнул очень отчетливо.
Снейп полежал какое-то время, приходя в себя. Когда его дыхание стало ровным, он оценил обстановку. Приоткрытые шторы — близится вечер, но еще не стемнело. Куры во дворе временами ссорятся из-за какой-то ерунды, мычит корова, в доме тишина. Разные звуки он слышал только в тот день, когда очнулся — значило ли это, что тогда здесь еще кто-то был, а потом Энни предпочла остаться одна, без свидетелей? Кто был в доме, как надолго он исчез, имеет ли этот кто-то над Энни какую-то власть? Как выбраться отсюда? Что из того, что она рассказала, правда? Он действительно маг, волшебник, на что-то способный? Если да, то что ему делать? Быть может, выпросить у нее эту палочку, попытаться все вспомнить? И — волшебница ли она или нет? Как сделать так, чтобы она не выходила из себя при воспоминаниях о какой-то бывшей «любви всей его жизни», которую он не помнит, и стоит ли опасаться неведомых сторонников его несостоявшегося убийцы больше, чем саму Энни?
И в самом ли деле она — Энни, откуда она так много знает о нем? Неужели он был знаменитым настолько, что подробности его жизни стали достоянием всех и вся, или она была близка к нему и сейчас может помочь больше, чем навредить? Может ли она сама быть из тех самых сторонников убийцы?
Постепенно стемнело. Снейп хотел есть и пить, потом у него возникло еще одно желание, в итоге вытерпеть он не смог и решил, что Энни сама виновата.
Сорванное горло снова болело, и Снейп решил попытаться уснуть. Он закрыл глаза и долго лежал, стараясь ни о чем не думать, представляя, что он ребенок, в своей кровати, и мать — неважно, та ли самая могущественная волшебница Эйлин или несчастная избитая замарашка — поет ему колыбельные.
Но сон не шел. Если бы Снейп мог ворочаться, он бы именно так и сделал, но этой возможности он был лишен. Голова становилась каменно-гулкой, стук часов снова колотил как по пустому котлу. Энни играла в жестокие игры — ракетка и мячик, который она отбрасывала в глухую стену, только вместо мячика у нее был Северус Снейп. Привести это все могло лишь к тому, что мячик, испачканный, порванный и уже не нужный, навеки забудут в помойке, где надоедливо вколачиваются в самый мозг старые часы, царствует едкий запах, перебивая вонь пыли и плесени, возле стены валяется сломанный стул, и где-то там существует исчадие ада по имени Энни.
Он так и не уснул этой ночью, промучившись до утра, и только когда совсем рассвело и он перестал что-либо соображать, пришла неразличимая Энни, а вместе с ней — игла, короткий, почти нечувствительный укол и блаженство.