Этой ночью я спала плохо. Мне снился Ганс, описывающей детали безумного плана, и женщина, обнимавшая его за плечи и нежно целующая в щеку. Затем пара исчезла, а на их месте появился ребенок. Он указывал пальцем прямо на меня и тревожно спрашивал: «Ты же не моя мамочка?». Белокурый и розовощекий — точная копия Ганса и это пугало еще больше.
Из-за неприятных снов я проснулась рано. Солнце только-только показалось из-за горизонта. Слабый еще свет проникал в комнату, мягко оглаживая очертания мебели и вещей. За окном звонко щебетали птицы, чьи трели вплетались в звук проезжавших мимо машин. Пока что водителей было немного, но еще полчаса и мир проснется окончательно, чтобы отправиться на работу.
Мысль о работе и привычном укладе жизни казалась странной и далекой. Неужели и я когда-то могла думать о чем-то, кроме выживания и испытывала что-то кроме страсти к убийце? Ан нет, был период самобичевания и сожалений, внезапно закончившийся появлением восставшего из мертвых Пауком.
Я провела ладонью по лбу, стирая выступившую испарину. Все тело ломило, а разум находился в том странном оцепенении, что наступает после глубокого и яркого сна. Вроде бы уже и осознаешь окружающее, но привидевшееся пока кажется реальнее. Образ Ганса был таким ярким, что сердце до сих пор билось быстрее обычного, а на душе оставался гадкий осадок. Слишком много эмоций.
Повернувшись, я обнаружила, что Паука в кровати нет. Куда он пропал? Неужели ушел, чтобы покончить с Гансом? Или ему просто надоело со мной нянчиться? Последняя мысль была странной и вызывала больше всего эмоций. Что, если маньяк в конце концов отступится от плана, оставит свою старую жертву и приступит к поискам новой? Не знаю, почему это вызывало такое беспокойство — маньяк и раньше исчезал на целый день, ничего не объясняя и часто это происходило еще утром, пока я спала. Нас связывает слишком многое, чтобы просто разойтись своим путем. Но несмотря на доводы разума, странное сосущее чувство в животе никуда не уходило. Предчувствие? Или просто расшалившиеся нервы? Если последнее, то тогда удивительно, как мне удавалось не сойти с ума весь прошлый год.
Я встала с кровати, ощутив боль в спине. Она казалась такой привычной, что было почти невозможно вспомнить, каково это быть здоровой. Нехороший знак. Аккуратно шагая, я проверила ванную — Паука действительно не было в номере. Записки тоже не наблюдалось. По всей видимости оставалось смириться с ролью маленькой покорной жертвы — сидеть послушно в номере и ждать возвращения маньяка, вздыхая у окошка.
В маленьком холодильнике у стены еще оставалась упаковка ветчины и несколько хлебцов, мой стандартный завтрак. Паук, как настоящая мамочка, приносил продукты и тщательно следил за тем, чтобы я ела. Мне не нравилось быть настолько беспомощной, но передвигаться на расстояния большие, чем до туалета и обратно было действительно тяжело.
Забравшись обратно в кровать, я принялась за завтрак. Вчера мужчина выразился ясно — он убьет Ганса во что бы то ни стало. А что, если он это делает прямо сейчас? Смотрит прямо в глаза своему неудавшемуся подражателю и нажимает на курок? Или же Паук притаился и выжидает момента, чтобы подкрасться из-за спины и перерезать врагу горло? От этой мысли становилось не по себе. Я знала, с кем имею дело, знала об убийстве девушек, смерти Долежала, но сейчас это было что-то иное. Холодное, расчетливое преступление, совершаемое не из-за безумия, но ради меня.
У Ганса есть мать, жена, ребенок. Неужели я готова позволить его смерти произойти? Меня и так окружал ореол убийств, последствия тесной дружбы с маньяком. Стоило ли добавлять к ним еще одно? Пусть даже и очень, очень плохого человека, фактически уничтожившего мою последнюю надежду на нормальную жизнь.
Внутри возникло странное чувство, смесь страха, вины и сомнения. Ночной кошмар не шел из головы, а образ маленького мальчика вновь и вновь вставал перед глазами, усугубляя мою тревогу. Душащая ярость, которая переполняла сердце еще пару дней назад, отступила. Да, Ганс убил Марию и искалечил меня. Но его сын не имеет к этому отношения. А что, если Паук убьет мужчину прямо на глазах его семьи?
От этой картинки к горлу подкатила тошнота. Приступ был таким сильным, что я едва успела дойти до туалета, чтобы оставить недавний завтрак в унитазе. Ох, второй раз за неполные сутки. Пожалуй, надо попросить Паука купить что-то от нервов. Если меня будет тошнить каждый раз, когда я думаю о Гансе, то ни к чему хорошему это не приведет. Идея о том, чтобы обратиться в полицию начала казаться не такой уж неудачной. В конце концов, мы нашли преступника. Остальное было бы просто — прийти в отделение, дать показания и мужчину схватят, осудят на пожизненный срок и никто не умрет.
На пару минут я всерьез поверила, что план может сработать. К черту страх. В конце концов, история с мафией давно позади, бояться властей нет повода. Да, у них есть солидная папка с моим именем, но сейчас я — потерпевшая. Они осмотрят шрамы и прищучат гада. Не стоило, правда, забывать о Пауке. Я дала слово, что буду во всем ему подчиняться и вряд ли маньяк так просто согласится с изменением планов. Для него это дело личное, задевающее, так сказать, профессиональную гордость. Плюс, полиция может ненароком выйти на его след и трудно предположить, чем закончится их любопытство.
Течение мыслей прервал телефонный звонок. Потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что это мой мобильник. За дни, проведенные наедине с собой и Пауком я успела забыть о том, что такая штука вообще существует. Звонивший оказался настойчивым типом и не прекращал попыток услышать ответ все то время, что я искала проклятую шайтан-коробку в сумке с одеждой.
— Алло?
— Пани Кристина Хамерникова? — поитересовался приятный мужской голос на другом конце провода.
— Да. Кто это? — поинтересовалась я, присаживаясь на край кровати.
— Меня зовут лейтенант Бук, я расследую дело об убийстве вашей подруги Марии. Нашим сотрудникам удалось выйти на след предполагаемого преступника и нам необходимо ваше присутствии в отделении.
Неприятное чувство дежа-вю поднялось из глубины души и вызвало волну паники. Когда-то точно такой же звонок привел меня в кресло основной подозреваемой в убийстве Дэни. Конечно, тогда во всем была виновата мафия, сейчас ничто не могло подвести служителей правопорядка к выводу, что я в чем-то виновата, но доводы разума находили плохой отклик в сердце. Доводы доводами, а страх страхом.
— Чем именно я могу помочь? Вы знаете, кто это?
— Я не могу раскрывать тайну следствия по телефону. Когда бы вы смогли приехать в отеделение?
— Я… не знаю. Сейчас так много дел, — соврала я, судорожно соображая, как поступить. С одной стороны, игнорировать требование полиции было рискованно. С другой — а что скажет Паук? Стоит ли подвергать нас обоих этому риску?
— Чем быстрее мы получим ваши показания, тем скорее преступник будет пойман, — голос лейтенанта звучал спокойно и доброжелательно. Не похоже, чтобы он собирался меня обвинить в убийстве.
В конце концов, что за проблема? Я могу сесть на автобус, поехать в Вену и вернуться. С Пауком мне не связаться, а угрозы в даче показаний я не вижу. Единственным препятствием для путешествия может стать больная спина, но если быть осторожной, то и это не проблема. К тому же, если они вышли на след Ганса, то мои этические страдания прекратятся сами собой. Полиция накажет подонка и нам с Пауком не придется ничего делать. В конце концов, каким бы чудовищем он ни был, я не была готова лишать ребенка отца. И пусть кто-то назовет меня мягкотелой, неважно.
— Могу приехать сегодня днем, — проговорила я. Принятое решение легло на сердце приятной тяжестью. — Какой адрес?
Разыскав ручку и бумагу, я записала координаты отделения в Вене. Оставалось только найти транспорт и можно отправляться. После недели вынужденного безделья в четырех стенах перспектива куда-либо выбраться казалась весьма заманчивой. Ну в самом деле, ничего же не случится.
Правда, вопрос с Пауком все еще оставался открытым. Подождать мужчину, чтобы рассказать о звонке? Но вдруг он решит, что встречаться с полицей неразумно и запретит ехать? В конце концов дело затрагивает его собственные интересы и гордость. С другой стороны, разве готова я превратиться в послушную рабу и спрашивать разрешения на каждый вздох? Это моя жизнь и мои решения. Да, мы договорились что живем по правилам Паука, но это вовсе не означает, что кроме его слова не может быть ничего.
Упрямство и чувство собственного достоинства перевесили чашу сомнений, так что я принялась за сборы. Первым делом пришлось искать варианты, как добраться до Вены. Мы остановились в Брецлаве, небольшом городке на границе Чехии и Австрии. Если быстро собраться, то я как раз успею на рейсовый автобус. А если встреча не займет много времени, то возможно мне удастся вернуться домой даже до возвращения Паука.
Новые вещи, купленные неделю назад сидели отлично, но выглядела я в них непривычно и чуждо. Совсем не мой стиль. Ну да ладно, как там говорил Паук? Охота. А для удачной охоты нужно замаскироваться. Немного подумав, я даже воспользовалась косметикой. Играть, так играть. Полиции все равно, а Ганс меня точно не опознает в панковского вида подростке с яркими глазами на пол-лица. Розовые с синим тени смотрелись очень эффектно и абсолютно не ассоциировались со старой мной.
Разыскав лист бумаги я оставила записку для Паука:
Позвонили из полиции, просили дать показания по поводу Марии. Я скоро вернусь.
Для верности я приписала внизу свой телефонный номер. Конечно, он у Паука наверняка был, но так спокойнее. Интересно, как отреагирует маньяк? Разозлится? Бросится на поиски? Что ж, не попробуешь — не узнаешь.
Вена встретила меня шумными улицами и солнцем. Погода была такой потрясающей, что захотелось послать к черту полицию и отправиться гулять. Возможно, я бы так и поступила, если бы не спина. Несмотря на пару таблеток обезболивающего, принятого перед поездкой, боль усиливалась с каждой минутой. Я успела дважды пожалеть о своем опрометчивом решении, но отступать уже поздно. В конце концов, дойду до полицейского участка, дам показания и сразу в отель, больше никаких приключений.
Я шла по проспекту, стараясь не концентрироваться на неприятных ощущениях. Легкий ветерок играл опавшими листьями, игриво швыряя их в прохожих и унося в неведомые дали. В воздухе пахло землей и осенью. Этот запах у меня всегда асоциировался с уютом дома и легкой лирической печалью перед приходом негостеприимной зимы. Глядя на людей, спешащих по своим делам, я чувствовала, как щемит сердце от странной тоски. Вот бы сейчас закончить дела и вернуться домой, в свою родную квартирку в Брно. Включить кофеварку, наполнить кофе любимую кружку до самых краев и просто сидеть у окна, наслаждаясь ощущением почти позабытого уже покоя.
Мечты оказались такими яркими, что на глазах выступили слезы. Боже, что же я делаю со своей жизнью? Маньяк, погоня, выбор между убийством или милосердием к Гансу… Разве это можно назвать счастьем? Горячие ночи, объятия Паука… стоит ли оно того, чтобы променять на них свой тихий домашний уют? С другой стороны, какой у меня выбор? Либо Паук, либо что-то еще, не менее странное и полное боли. Конечно, он предлагал уехать, обещал забыть меня, но можно ли этому верить? Безумные голоса в голове так или иначе возьмут свое и он отправится на поиски вновь.
Увлекшись размышлениями я не заметила, как подошла к отделению, в котором меня ожидал лейтенант Бук.
Невысокое, выкрашенное в серый цвет здание скрывалось на одной из небольших тенистых улочек в центре. За невысокой кованой оградой бурно разрослись кусты шиповника, на которых даже осенью красовались крупные, розовые цветы, окруженные начавшими желтать листьями. Высокие тополя шуршали ветвями над головой, периодически отпуская на волю ветру пару листочков.
Людей перед отделением не наблюдалось, лишь одинокий воробей скакал по асфальту в поисках крошек. Снова захотелось развернуться и уйти. Вдруг они решат, что я в чем-то виновата, как в той истории год назад? И пусть это логически невозможно, ведь в деле с Дэни была замешана мафия, однако на душе все равно было неспокойно. Боль в спине за время прогулки усилилась и мне не хотелось представлять что же будет, затянись наша беседа с лейтенантом.
Так, Кристина, соберись. Ты сильная и умная девочка. А еще последовательная. Решила дать показания — значит иди, нечего придумывать отговорки.
Глубоко вздохнув, я твердо двинулась к крыльцу. В пику унылой серости фасада, внутри отделение было выкрашено в разные оттенки голубого. Стойка ресепшена, пара стульев и раскидистый фикус — действительно спартанская обстановка.
После непродолжительного разговора с юношей у стойки, меня отвели в кабинет лейтенанта Бука. Пока мужчина изучал документы и заполнял необходимые формы я оглядывалась по сторонам, пытаясь успокоить расшатанные нервы чашечкой предложенного кофе. Напиток оказался неплох — горячий, терпкий, с кислой ноткой. Не идеально, но горадо лучше, чем можно было ожидать в полиции. Эх, а ведь именно страсть к кофе дала Гансу возможность подсыпать мне в чашку снотворного. Но что поделать, не отказываться же от единственной привычки, пронесенной сквозь года из-за какого-то паршивого маньяка?
Комната была оформлена в мягких, спокойных тонах. Бежевые стены, бледно-серый ковер, темного цвета мебель. В отличие от допросной, в которой мне довелось побывать в Брно, тут было довольно мило, если это слово вообще применимо к отделению полиции.
— Большое спасибо, что нашли для нас время, пани Хамерникова, — проговорил полицейский, протягивая мне мой паспорт.
Мужчина, сидящий передо мной, был высоким. Даже в кресле он возвышался над столом как могучий дуб. Широкие плечи, массивные руки, тяжелая челюсть — если бы не удивительно умный взгляд карих глаз, я бы сказала, что передо мной типичный «качок» не отягощенный интеллектом. На вид Буку было около тридцати. Первые морщинки уже коснулись кожи, а в коротко остриженых темных волосах прослеживались искристые нотки седины. Безымянный палец правой руки украшало простое золотое кольцо, при виде которого у меня внезапно защемило сердце. Лейтенант был женат. Выйду ли я когда-нибудь замуж, заведу ли детей? Мысль оказалась настолько болезненной, что на глаза против воли навернулись слезы. Кристина, хватит. Сейчас не время жалеть себя и переживать о принятых решениях. Соберись!
— Ради такого важного дела время всегда найдется, — проговорила я, с трудом сглатывая подступившие к горлу слезы. — Вы сказали, что вышли на убийцу Марии. Кто это был?
— Сейчас у нас двое подозреваемых. В доме вашей подруги были установлены камеры видеонаблюдения. Незадолго до времени смерти на лестничной площадке появлялись двое мужчин, один из которых наиболее вероятно является убийцей.
Двое? Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
— Вы смогли их опознать? — задала я вопрос, заранее зная ответ.
Лейтенант прокашлялся, а затем достал из ящика стола две фотографии.
— У нас есть основания полагать, что вы знаете обоих мужчин, — проговорил мужчина, положив подбородок на скрещенные руки. — И любая информация, которую вы сможете предоставить, поможет в поисках и поимке преступника.
Глаза мужчины неотрывно следили за моим лицом, отслеживая реакцию. Я понимала это, но ничего не могла поделать с собственными эмоциями.
Снимки были не очень четкими, распечатанными со стоп-кадра видеозаписи, но сомнений не оставалось, передо мной оказались фотографии Паука и Ганса. Внутри поднялась непрошенная паника. Я была готова увидеть изображение Ганса и дать всевозможные показания по его поводу, но Паук… Откуда полиции известно о нашей связи? Что им известно? Знают ли они, кем мужчина является на самом деле?
— Узнаете этих мужчин? — задал вопрос лейтенант, все еще не отрывая взгляда от моего лица.
— Да, — проговорила я медленно, пытаясь придумать на ходу, что соврать. — На первой фотографии мой бойфренд Ганс, а на второй — старый приятель из Чехии.
По сути, я сказала правду. Паук — мой старый приятель. Его формальная сторона, известная обществу, выглядела более чем прилично. И если полиция не в курсе убийста Долежала и об остальных жертвах, то опасаться нечего.
— Ваша подруга была знакома с обоими мужчинами?
— Честно говоря, не знаю. При мне она никогда не упоминала о… Йозефе, — я немного запнулась, когда пришлось назвать настоящее имя Паука. — Насчет Ганса сказать сложно. Мы встречались, но я еще не знакомила его с друзьями, так что если они и знали друг друга, то об этом мне известно не было.
Не отрываясь я рассматривала обе фотографии, чувствуя, как внутри копятся вопросы. Паук сказал, что не убивал Марию. Но тогда что он делал в ее доме перед убийством? Возможно, ее убийство входило в планы маньяка, но Ганс успел добраться первым до несчастной женщины? Если это так, то в чем заключался его мотив? Напугать меня? Показать, что еще жив? Или просто из-за скуки?
— Хорошо, — кивнул лейтенант Бук, делая пометки в блокноте. — Как давно вы в последний раз видели вашего бойфренда?
Нехороший вопрос. Сказать правду или соврать? Если я расскажу о нашей встрече с Гансом и своих мучениях в подвале, дело так просто уже не закончится. А я, несмотря ни на что, хотела сохранить в тайне то, что произошло. Можно соврать, но есть вероятность, что полиция уже в курсе того, что я встречалась с Гансом после смерти Марии и тогда у них возникнет еще больше вопросов.
— Мы встретились на следующий день после смерти Марии, но свидание не задалось и я пошла домой, — полуправда лучше, чем открованная ложь. — После этого мы не виделись и даже не общались.
— Хорошо, — лейтенант бегло что-то напечатал на компьютере, не глядя мне в лицо. — Возможно Ганс затрагивал необычные, странные темы во время разговора?
— Нет, не думаю. Мы говорили о смерти Марии и о том, как это тяжело, — непрошенное воспоминание о трупе на кровати встало перед глазами, отчего на глаза сами собой навернулись слезы. — А потом я пошла домой.
— Держите, — мужчина достал из стола упаковку бумажных салфеток.
— Спасибо, — я промакнула глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Но сделать это оказалось не так уж и легко. Событий последних дней оказалось так много, что психика явно отказывала.
— Что насчет Йозефа? Когда вы видели его в последний раз?
— Где-то год назад, еще в Чехии, — соврала я. — Мы не очень близкие друзья и с тех пор совсем не общались.
— Вы уверены, Кристина? — лейтенант скрестил руки на столе и лицо его стало неожиданно серьезным и сосредоточенным. — Любая крупица информации может помочь.
— Я уверена, — как можно тверже произнесла я, сжимая в ладони бумажную салфетку. — Но почему вы не спросите их сами? Я могу вам дать номер Ганса.
Ох, какая я молодец. Лучшая защита — это нападение. Ничего не знаю, ни с кем не общаюсь.
— Дело в том, что до Ганса сгорел дотла неделю назад и с тех пор его никто не видел, — произнес мужчина, внимательно следя за моим лицом.
— Сгорел? — как зачарованная переспросила я, пытаясь сообразить, как же сыграть удивление. — Вы хотите сказать, что он… погиб?
— Тело не нашли, так что есть вероятность, что ваш партнер просто уехал.
От слова партнер меня передернуло. Чертов подонок. Лучше бы он сгорел вместе со своим домом.
— Боже мой, я не знала, — опустив глаза я спряталась за очередным бумажным платком. — Наверное, с ним что-то случилось, раз он не отвечает на мои сообщения.
— Этого мы точно не знаем.
— Пожалуйста, если найдете его, сообщите, — попросила я, все еще не глядя на лейтенанта. — Хочу знать, что с ним все в порядке.
— Непременно, — мужчина улыбнулся, но улыбка не дошла до глаз. Лицо лейтенанта оставалось сосредоточенным и серьезным. — У нас также будет просьба. Если Ганс или Йозеф с вами свяжутся, пожалуйста, незамедлительно позвоните мне.
Мужчина протянул визитку с телефоном и я сунула ее в карман. Неужели на этом все? Всего пара вопросов и больше ничего? Правда, чего уж таить, разговор поселил в душе немало сомнений. Зачем Паук навещал Марию? Он клялся, что не убивал ее, но возможно, его планам просто помешали.
— Непременно. Надеюсь, что вы найдете убийцу и он получится по заслугам, — проговорила я, пожимая руку лейтенанту.
Из отделения я вышла глубоко погруженная в свои мысли. Залитые солнцем улицы большого города больше не радовали, уж больно мрачная картинка вырисовывалась перед глазами. Полиция знает о Пауке и Гансе. И это лишь вопрос времени, когда обнаружится убийство Долежала и за маньяком начнется настоящая охота. А если полиция подозревает в чем-то и меня? От этой мысли по телу прокатилась волна жара. Воспоминания годичной давности вновь заполнили голову, не давая взять себя в руки и рассуждать логично.
Лейтенант сообщил, что дом Ганса сгорел, но не упомянул об уничтоженном доме Паука. Возможно ли, что они еще об этом не знают? Если дом был записан на другое имя, то органам потребуется время, чтобы все соотнести. Или же это уловка, своеобразная ловушка. Возможно, они пытаются меня использовать, чтобы выйти на Паука и этот разговор был лишь ширмой?
От этой мысли сердце в груди сжалось. И что же теперь делать? Идти домой, рискуя привести полицию к Пауку? Или пойти в свою венскую квартиру, чтобы отвести подозрения? В последнем случае получится, что я нарушила условия сделки с маньяком, хоть и во благо.
Я остановилась посреди улицы, чувствуя себя абсолютно потерянно. Зачем вообще было нужно идти на эту встречу? Благородство по отношению к семье Ганса может выйти боком мне самой. Чертовы принципы.
Сделав пару глубоких вдохов, я постепенно взяла контроль над эмоциями. Идея слежки это лишь мои догадки. Ничего еще не случилось. А даже если и случится, Паук найдет выход из любой ситуации. От этой мысли на душе стало теплее и несмотря на многократно усилившуюся боль в спине, я улыбнулась. Пора ехать в отель, а дальше случится то, что случится.