Утром я проснулась по привычному звонку будильника. Еще минуту полежала в кровати, пытаясь понять, почему так болят глаза, а в животе свернулся тугой ком. Сны мне снились беспокойные. Их ошметки ускользали из сознания быстрее, чем я могла их остановить, но общее впечатление оставляли тоскливое. Бывает, приснится что-то такое неприятное и целый день ходишь под впечатлением. Но общая разбитость явно не имела отношения к кошмарам.
Я с трудом села на кровати, отметив, что заснула в халате. Такое со мной случалось нечасто. И эта то деталь разбудила наконец мозг, услужливо вытащивший на поверхность воспоминания о вчерашнем вечере. От одного только осознания, что в квартире был Паук меня прошиб холодный пот. Вскочив на ноги, я почти бегом бросилась осматривать комнаты. Паника взметнулась внутри неукротимой волной, затрудняя дыхание и придавая движениям лихорадочную резкость.
Квартира оказалась предсказуемо пуста. С другой стороны, неужели Паук бы вновь вломился сюда, поджидая пробуждения любимой жертвы с чашечкой чая на кухне? Разыгравшееся воображение тут же нарисовало маньяка в виде Безумного Шляпника в огромном цилиндре и страстью к перемене мест. С губ сорвался нервный смешок. Я с облегчением прислонилась лбом к зеркалу в коридоре, пытаясь восстановить сбившееся было дыхание и нормализовать ход мыслей. Так, спокойно. Вчера мне удалось выгнать его под угрозой пистолета. Значит, все не так уж плохо. Вряд ли Паук отступится так просто, но начало положено. Остается только понять, что делать дальше.
Из спальни донесся второй звонок будильника, сигнализирующий, что настало время завтракать и собираться на работу. При мысли о конторе я вновь замерла, осознав, что из-за нежданного визита почти забыла о Марии. Смерть подруги, так сильно меня потрясшая, практически смылась из сознания новой катастрофой. На глаза навернулись слезы, стоило лишь вспомнить уютные вечера, проведенные за бутылочкой вина и разговорами. Милая, добрая, всепонимающая Маша. Кто мог с тобой это сделать? Теория о причастности Паука разбилась ночью о стену его отрицания и отчего-то мне хотелось в это верить. Но если маньяк не при чем, то кто виноват?
Я прошла на кухню, чтобы заварить кофе. В любой непонятной ситуации пей кофе — эта заповедь неизменно держала меня на плаву все эти годы и никакие потрясения не были способны это изменить. Кофеварка, привезенная со старой квартиры послушно выплевывала крошечные кофейные струйки прямо в пол-литровую чашку. Горячий напиток отдавал легкой кислинкой — новый сорт, купленный в магазине, оказался на удивление неплох. Вот только никакая горечь не могла избавить от противного металлического привкуса на языке. Я отлично знала это ощущение — так чувствуется страх. Страх перед Пауком, страх за будущее, страх перед собственным бессилием. Боже, за что мне это? Неужели история повторится?
Холод, исходящий от сердца выстудил все существо. Стоя у окна на кухне, я держала ладони на кружке и никак не могла согреться. Сегодня солнечная осень решила, что хорошего понемногу и сменила сияющую роскошь на серые нищенские цвета. Небо затянуло низкими тучами, грозящими в любой момент пролиться дождем на землю. Пожелтевшие деревья из золотых превратились в грязно жухлые с беззащитно оголенными стволами. Если подумать, то ровно год назад я также стояла у окна своего маленького, уютного гнездышка в Брно и размышляла о том, как быстро может пойти под откос отлаженная жизнь.
Готовности к приключениям в душе не было. Хотелось просто услышать звонок будильника, приподняться на локтях и с облегчением осознать, что произошедшее — лишь кошмарный сон. Что пора одеваться на работу, где Мария к моему приходу уже приготовит свежий кофе и принесет домашний пирог. Что можно еще разочек взгрустнуть, размышляя о смерти Паука, а затем начать придумывать, что же одеть на свидание с Гансом.
Присев за кухонный стол, я задумчиво вытащила из вазочки печенье. Что делать дальше? Делом Марии занимаются полицейские, с Пауком же придется разбираться самой. Вчерашний разговор оставил в душе неприятный осадок безысходности, а теперь к ней примешалась еще и тревога за Ганса. Маньяк знает моего нового бойфренда — значит тому грозит реальная опасность. Самое лучшее, что можно в данной ситуации сделать — расстаться. Это причинит мужчине боль, но по крайней мере убережет от Паука.
Вот только что будет после этого? Я останусь один на один с чокнутым убийцей, который хоть и пообещал мне неприкосновенность, но все остается сумасшедшим маньяком. Печенье осыпалось крошками в стиснутых пальцах. Значит, придется бежать. Вновь бросить все, что дорого, бросить дело Центра, которым так болела Мария и заразилась я. Удариться в бега без особой надежды скрыться. Конечно, есть еще один выход, самый простой и очевидный — обратиться в полицию. Вот только после все тех же событий годичной давности доверия к сотрудникам органов было меньше, чем Пауку. К тому же, как объяснить сокрытие собственной причастности к этому делу?
Способность маньяка находить меня где угодно неприятно поражала. Раньше как-то не приходило в голову спросить, как же в самом деле мужчине удается каждый раз оказываться рядом? Возможно, жучок на одежде? Или сверхъестественное чутье хищника, который не отступится от жертвы, пока не загонит в угол? Как бы то ни было, вполне вероятно, что придется прибегнуть к помощи полиции. И если Паука поймают, его ждет принудительное лечение в клинике, где из него сделают овощ, а затем на всю жизнь посадят под замок. Эта картина живо встала перед глазами. Йозеф, с потухшим взглядом и бритой головой, спеленутый в смирительную рубашку, на всю жизнь заключенный в крошечной одиночной камере. Была ли я готова нести ответственность за это? Конечно, готова. Он — убийца, не заслуживающий снисхождения. А также человек, которого я болезненно любила. И второе как-то незаметно перетягивало чашу весов, не давая прямо сейчас поднять трубку и набрать номер полиции.
Я сидела довольно долго, предаваясь невеселым размышлением и рассеянно перебирая пальцами крошки от печенья. Из задумчивости меня вырвало ощущение ледяного кофе на языке и начинавшаяся легкая дрожь. Интересно, сколько прошло времени? Тонкий халатик почти не давал тепла, так что кожа покрылась мурашками от холода. Пришлось подняться с места и вернуться в спальню. Завернувшись в одеяло, я свернулась калачиком на постели, чувствуя, как возвращается тепло. Мысли все также теснились в голове, ситуация требовала выхода. Вот только как принять решение, когда так мало информации и так мало желания что-либо менять?
Одно я знала точно. Нужно порвать с Гансом. Это даст хотя бы призрачную надежду, что Паук его не тронет. И было бы глупо не признаться самой себе, что с таким весомым аргументом разрушать едва начавшиеся отношения было легко. По крайней мере легче, чем прекращать их из-за простого ощущения пустоты. Да, именно так и ощущались наши свидания. Пустота. Холодная, вежливая, но не более. Никакого романтического трепета, бабочек в животе, эмоций. Просто он был симпатичным мужчиной, который хотел добиться моего расположения, а я — женщиной, которой было в общем-то все равно с чьей помощью переживать тяжелые времена. Это не отношения.
К сожалению, настоящее чувство в груди разжигал Паук. Чертов маньяк, разрушающий мою жизнь, одним только появлением в мыслях вызывал тянущее, почти болезненное ощущение внизу живота, а сердце начинало биться быстрее. Возможно, мне тоже пора на лечение в психушку?
Я еще немного полежала под одеялом, не спеша выбираться из теплого защитного кокона, собирая мысли в кучу и продумывая слова для Ганса. Не хотелось ранить мужчину, он не сделал ничего, чем мог бы заслужить такой резкий отказ. Конечно, будь возможность рассказать ему все, как есть, он бы понял и, возможно, даже восхитился бы моим благородством. К сожалению, так поступать нельзя и придется придумать другую причину.
Решившись, наконец, я отбросила одеяло в сторону и, накинув на плечи легкий плед, вышла в гостиную. Телефон лежал на тумбочке. Пальцы на секунду замерли над экраном, а затем осторожно набрали номер Ганса. Трубку мужчина снял сразу, словно ждал звонка.
— Кристи? Как ты?
— Довольно паршиво, — сил, чтобы улыбаться и поддерживать жизнерадостность у меня не было. — Но жить буду.
— У полиции уже есть какие-то предположения по поводу Марии?
— Не знаю. Я вчера ушла оттуда и больше не связывалась с ними.
— Ясно, — мужчина помолчал. — Хочешь, приеду?
— Знаешь, я тут подумала… Нехорошо вчера вышло со свиданием. Может, встретимся сегодня?
— Не сходи с ума. Тут такое случилось, а ты думаешь о свидании? — Ганс говорил взволнованно, словно ему и вправду было не все равно.
— Знаешь, мне нужно отвлечься. И поговорить, — я вздохнула, чувствуя, как в груди нарастает противный ком. Выяснять отношения не хотелось, равно как и ехать куда-то. Но от каждой минуты промедления может зависеть его жизнь, так что рисковать нельзя.
— Конечно. Тогда приезжай ко мне?
— К тебе? — я замешкалась на секунду. Возможно, в воображении Ганса возникло неправильное представление об утешении девушек, переживающих смерть подруги.
— На кофе. Обещаю, никаких приставаний. Просто мне кажется, что в домашней обстановке тебе будет уютней. Можешь даже заночевать, — мужчина зачастил и в голосе его было столько искренности, что даже сердце сжималось.
— Хорошо. Скажи свой адрес и во сколько можно подъехать?
— Давай, я сам тебя заберу? Скажем, встретимся у метро часов в семь и сразу поедем ко мне? Не хочу, чтобы ты в таком состоянии водила машину.
— Хорошо. Спасибо за заботу, — я слабо улыбнулась, хоть Ганс и не мог этого видеть.
— Ты — особенная. Как же тут не заботиться? — от тона, которым были произнесены последние слова по коже прошлись мурашки. И с этим человеком мне придется расстаться?
Положив трубку, я посмотрела на часы. Полдень. Еще чертовых семь часов до свидания, которые нужно чем-то занять. Возможно, уборка это то самое занятие, которое поможет отвлечься? Мысль оказалась в корне неправильной. Едва бросив взгляд на столик в гостиной я увидела два стакана и открытую бутылку. Атмосфера ночного разговора накатила вновь, принеся с собой воспоминания о поцелуе и предложении Паука. Что будет дальше? Расстанусь с Гансом, приду домой — и что? Буду терпеливо ждать очередного визита маньяка? Нет, определенно нет. После того, как я выгнала его из квартиры не стоит надеяться, что мужчина останется благосклонен. Если уж вернется, то только чтобы закончить нашу трагикомедию.
Оглядевшись по сторонам, я представила, как вновь буду упаковывать в чемодан целую жизнь. Не так уж много ценного, если подумать. Мебель, одежду и безделушки можно купить и на новом месте. Главное взять альбомы, новый дневник, самые важные бумаги, даже в небольшую сумку поместится. От осознания этого стало еще паршивее. Складывалось впечатление, что с каждым днем все меньше ниточек меня связывало с реальностью, а со смертью Марии порвалась еще одна.
В конце концов время до вечера прошло в прострации. Я включила телевизор, но содержание дневных шоу просто проходило мимо сознания. С приближением назначенного времени нарастала нервозность — расставаться всегда тяжело, особенно если не можешь честно объяснить причину. Ожидание вылилось в лихорадочное желание выглядеть на все сто. Механизм этой реакции я объяснить не могла, но руки уже сами потянулись к косметичке.
Два часа усилий увенчались смешанными ощущениями удовлетворения и легкого стыда. Из стеклянной глади зеркала скептически смотрела стройная блондинка в маленьком черном платье. Вырез был достаточно большим, чтобы преподнести грудь в самом выгодном свете, но еще не переступил границы пошлости. Мешки под глазами замаскировались тональным кремом, на глазах появились черные тени с блестками. Даже почти не видно, что белки покраснели, а веки опухли после ночной истерики. Мда, как-то чересчур вызывающе для последнего свидания. С другой стороны, Ганс может решить, что я стерва, раз так оделась, а это бы значительно облегчило мне задачу. Оставалось лишь накинуть кожаную куртку поверх, чтобы не замерзнуть и взять сумочку.
Как и договаривались, мы встретились возле метро. Под вечер воздух прогрелся настолько, чтобы гордо называться «не очень холодным», так что финишную прямую до места икс я прошла с распахнутой курткой, не скрывая платья. Ганс ждал у сияющего входа в подземку. Светлые волосы он уложил гелем на правую сторону, что вызывало ассоциации с дешевыми гангстерами из боевиков, но несмотря на это, все равно был потрясающе красив. Пока я приближалась, то успела перехватить пару оценивающих женских взглядов, направленных на него. Ревность нежданной волной взметнулась взметнулась внутри, тут же погашенная недовольством. Нельзя быть собакой на сене. В конце концов, через час другой мы вообще перестанем быть парой и было бы проще, если бы Ганс дал для этого хотя бы маленький повод.
— Привет, — мужчина осторожно обнял меня, словно боялся раздавить. На миг в голове мелькнула безумная идея рассказать ему про Паука. Никогда ведь не знаешь, как отреагирует человек на новости. Вот только, даже если Ганс не испугается, то что я буду делать с ним дальше? Любви между нами не будет никогда, а значит просто нечестно взваливать подобный груз на его плечи. — Ты даже в трауре восхитительна.
— Спасибо, — я не спешила освобождаться из теплого кольца рук. Такое простое прикосновение вызывало ощущение защищенности и спокойствия. Жаль, что это лишь иллюзия.
— Просто совершенство, — Ганс коснулся губами макушки. — Как ты?
— Жить буду. Ночью было хуже всего, но сейчас почти норма. Иногда тянет поплакать, так что ты не пугайся.
— Все нормально. Ты не передумала насчет кофе?
— Нет, ты же знаешь, я никогда не откажусь от кофейника другого.
Мужчина тихонько рассмеялся. Этот смех был таким мягким и уютным, что в него хотелось завернуться, словно в пушистое одеяло. Как жаль, что у нас не сложилось и уже не сложится. Я глубже зарылась лицом в грубую ткань пальто, вдыхая легкий аромат одеколона и пытаясь спрятать слезы, вновь навернувшиеся на глаза.
— Тогда поехали? — Ганс осторожно отстранил меня от себя и наши взгляды встретились. От выражения его глаз защемило в сердце, так много в них было восхищения и искренней тревоги. Нужно быть сильнее. Если этот человек хоть немного мне дорог, то нужно его защитить от Паука. И не важно, что душа при этом совершает кульбит, а желудок сводит от страха и чувства вины.
— Конечно. Надеюсь, у тебя найдутся печеньки? — я улыбнулась и отступила.
— Разумеется. Я давно готовлюсь к твоему визиту, так что у меня не только печеньки припасены, — мужчина внезапно подмигнул и широко улыбнулся. Глядя на это веселое лицо невозможно было удержаться от ответной улыбки. — Ну вот, теперь ты хоть немного повеселела.
— Поехали. Умираю, как хочу кофе.
Как и обещал, Ганс накормил меня печеньем. Сидя в гостиной его скромного домика, я с любопытством рассматривала обстановку. Комната была оформлена в кантри-стиле, что значит максимум деревянной мебели, шкуры неведомых зверей на полу и креслах, да куча безделушек на полках. В целом, интерьер оставлял ощущение уюта и спокойствия. Единственное, что не давало покоя, это необходимость предстоящего разговора. Чем дольше мы сидели на диване перед камином, тем больше росло тоскливое ощущение неотвратимости, щедро сдобренное хорошей порцией вины.
Может, не стоит ничего делать? Попрощаться с Гансом, приехать домой, поднять трубку и рассказать полиции, что знаю? Известно мне настолько много, что Паук даже не успеет опомниться, как окажется за решеткой. Когда-то, в один из тоскливых вечеров меня посетило желание найти на карте все места, по которым нам с маньяком довелось проехать. И, составляя маршрут, я неожиданно наткнулась на поселок, где находился дом Паука. Виртуальная экскурсия по улицам все подтвердила. С тех пор мне несколько раз хотелось съездить туда, но что-то останавливало, то ли страх, то ли боязнь, что воспоминания оживут, вновь затянув в душные объятия депрессии.
— Кристи? Все в порядке? — голос Ганса прорвался сквозь пелену мыслей, возвращая в реальность.
— Да. Да, в порядке, — сморгнув, я еще раз вгляделась в лицо мужчины перед собой и поняла, что пора. Как говорила бабушка, не тяни кота за хвост. — Мне нужно тебе кое-что сказать. Только, пожалуйста, постарайся понять.
— Хорошие разговоры такими словами не начинаются, — радость с лица Ганса исчезла, словно лампочка выключилась. Сердце кольнуло болью от того, что я стала причиной этой перемены. Но уж лучше так, чем смерть от ревнивца-маньяка.
— Помнишь, я говорила тебе, что когда-то состояла в отношениях и тяжело переживала разрыв? — такой разговор действительно был. В один из вечеров на меня напала особенная откровенность и Ганс кое-что узнал, разумеется в адаптированном варианте.
— Теперь припоминаю, — чуть раздраженно проговорил мужчина, резким движением поправляя светлую прядь, упавшую на лицо. — Только не говори, что он вернулся и хочет тебя вернуть.
На секунду внутренности скрутились в узел — откуда Ганс мог узнать? Но в следующий момент пришло осознание, что это всего лишь предположение, вызванное подозрением. Проблема в том, что он почти попал в точку. Да, стоило подумать над этим разговором подольше.
— Нет. Дело не в этом. Понимаешь, когда умерла Мария… Я просто поняла, что еще не готова к новым отношениям. Это не принесет счастья ни тебе, ни мне, — произнося эту ложь я почти в нее верила. Действительно, какие тут новые отношения, когда старые вернулись и настойчиво требуют внимания?
— У тебя просто тяжелый период, — Ганс протянул руку, чтобы коснуться, но я отстранилась. — Я все понимаю. Мы можем взять паузу, пока все не закончится.
— Нет. Это не просто тяжелый период, просто… просто все не так. И дело не в тебе, — боже, я это сказала. Самая избитая фраза всех времен.
— Постой, — Ганс поднял руки, словно сдаваясь. — Ничего не говори. Я знаю, сейчас тебе это кажется хорошей идеей, но…
— Ганс, все кончено, — я постаралась вложить в эти слова как можно больше уверенности, которой не было и в помине. Сердце стучало, кровь прилила к щекам. — Сегодня мы видимся в последний раз. Ты очень хороший, просто для меня еще не время.
Мужчина ничего не ответил, глядя куда-то в сторону. Было видно, как эмоции борются на его лице. Гнев, сожаление, удивление — все смешалось и уже не понять, что же выражают глаза. Наконец, мужчина взял себя в руки и глубоко вздохнул.
— Если ты уже все для себя решила, то спорить бессмысленно. Но я не хочу с тобой расставаться. По крайней мере, мы можем оставаться друзьями?
— Не думаю, — я покачала головой, внутренне переживая настоящий шторм. Люди не бывают такими хорошими, как он. А потому получается вдвойне подло. — Прости.
— Что ж, — Ганс поднялся с дивана и прошел на кухню, туда, где начинал закипать чайник. — По крайней мере, останься со мной хотя бы еще на полчаса и расскажи, что тебя к этому решению привело.
Такого рода предложение было последним, что можно было бы ожидать от человека, которого только что бросили. Как ему удается быть таким спокойным? Или это специальная тактика, чтобы путем блестящих рассуждений убедить меня в ошибочности принятого решения? Как бы то ни было, пришлось согласиться. Ганс жил на отшибе, приехали мы на его машине, так что не стоило ссориться, ведь ему еще обратно меня везти или придется выложить кругленькую сумму за такси.
— Держи, — мужчина уже протягивал новую чашку. — Этот сорт ты еще не пробовала.
— Спасибо, — я вдохнула ароматный пар. К запаху кофе примешивалась сладковатая нотка, действительно, необычно.
— А теперь расскажи о Марии и почему ты думаешь, что мне не место в твоей жизни? — Ганс вновь устроился на диване. Было ясно, что без детального объяснения мужчина меня не отпустит. Что ж, это по-своему честно. По крайней мере, не бесится и не устраивает истерик.
Большой глоток из чашки оставил терпкое послевкусие на языке. Очень неплохо. Хоть что-то этим вечером приносит удовольствие.
Следующие полчаса превратились в сплошной поток сознания. Как оказалось, мне было необходимо выговориться, просто выплеснуть накипевшее. Как всегда при воспоминании о произошедшем с Марией на глаза наворачивались слезы. Мужчина внимательно слушал и не перебивал, словно выжидая, когда слова кончатся сами собой. Я была ему благодарна за это молчаливое понимание. Немногие люди могут так внимательно слушать. Чем больше я плакала, тем сильнее накатывала сонливость. Наверное, нервное напряжение достигло своего пика, потому что глаза буквально закрывались.
— Пойду принесу тебе новых салфеток, — Ганс поднялся с дивана и вышел из комнаты.
Я откинулась на мягкую спинку и прикрыла глаза. Как же жаль, что все у нас так заканчивается. Нужно уже попросить его отвезти меня домой. Вот только подремлю две минутки. На этом мозг отключился окончательно и погрузился в пучину тягомотного сна.
Очнулась я от холода. Мышцы сводило судорогой от неудобного положения, сильно болела голова. Веки налились свинцовой тяжестью и глаза удалось открыть далеко не с первой попытки. Да уж, лучше бы не пыталась. Я лежала на сером бетонном полу. Вокруг, насколько позволял увидеть нынешный угол обзора, не было ничего, кроме темных коробок в отдалении и каких-то шкафов.
Последнее воспоминание — кофе в гостиной у Ганса. А потом… Что же было потом? Вроде бы, я решила немного вздремнуть, а проснулась уже тут. Ужас поднял мерзкую голову, лишая способности связно мыслить. Что происходит? Где я? Страх прогнал сонливость и выпустил дозу адреналина в кровь. Попытавшись подняться, я поняла, что не могу. Препятствием оказалась металлическая цепь, обвязанная вокруг лодыжки, второй конец которой крепился к массивному кольцу, намертво впаянному в бетон пола. На руках обнаружился аналогичный агрегат, только крепившийся к другом кольцу.
Присев на пол, я обхватила руками колени и попыталась успокоиться. Несколько глубоких вздохов, подумать о бескрайнем океане… В конце концов, я все еще жива, все части тела при мне и ничего не болит. Первым делом нужно оценить обстановку и понять, что вообще происходит. Судя по всему, это подвал. Окон не видно, единственный источник света — тусклая лампа под потолком. Вдоль стен металлические стеллажи с какими-то инструментами и пакетами на полках. Позади — металлическая дверь с глазком. По всей видимости, это единственный выход отсюда. Скверно.
Меня приковали прямо посередине помещения таким образом, чтобы длины цепи хватало лишь на то, чтобы встать на четвереньки. Кое-как приняв устойчивую позицию на коленях, я попыталась подергать цепи. Бесполезно. Металл не поддавался и не было ничего, чтобы его подцепить. Лишь на самих металлических браслетах темнели узкие замочные скважины.
На мне все еще было вчерашнее вечернее платье, слишком открытое и легкое для сидения на полу. Холод от бетона проникал, казалось, в самое сердце. Или это был страх? Что же, нужно попытаться включить логику. Болящая голова ситуации не улучшала, но тем не менее мысли постепенно собирались в кучу. Если последнее воспоминание связано с Гансом, то рационально будет предположить, что именно он меня сюда и упрятал. Вот только зачем ему это нужно? Новый маньяк для Кристи? Неприятная мысль остро кольнула душу. Маньяк… Сначала Паук, теперь Ганс? Не много ли безумных убийц на одну меня? С другой стороны, пока ничего нельзя сказать наверняка. Возможно, Ганс здесь вообще не при чем. Разве может такой человек, как он кому-то причинить вред? Мерзкий голосок внутри тут же зашептал, что может. Не зря же наши отношения так и не перешли на стадию двухголового зверя. Возможно, его возбуждают совсем другие игры…
Я потрясла головой, пытаясь избавиться от устрашающих образов, чем заработала очередную вспышку боли. Ситуация вызывала острое ощущение дежа-вю. Вновь обездвиженная и во власти непонятно кого. Что же теперь делать? Ждать, пока придет неведомый тюремщик и тем временем медленно зарабатывать воспаление легких? Ну уж нет. Решили девушку изнасиловать, так насилуйте, а не томите.
— Эй, там! Выпустите меня отсюда! — мой голос отдался эхом под потолком.
Никакого ответа не последовало. В какой-то момент нахлынул иррациональный страх, что никто не придет. Меня просто запрут здесь и забудут. Но какой в этом смысл? Если кто-то потратил столько усилий, чтобы одурманить, а затем затащить жертву сюда, значит, он вряд ли собирается просто забыть о пленнице. Какими бы ни были его, ее или их планы, скоро они станут явными.
Долго скучать не пришлось. За дверью раздался звук шагов, шорох. Затем, с сухим щелчком, дверь распахнулась. И в эту секунду пришло озарение. Почему-то, подозревая Ганса, я совсем выпустила из вида самый очевидный вариант.