Оставшись в одиночестве, я быстро провалилась в сон, словно прошедших двух суток организму не хватило. Разбудить же меня оказалось под силу только желудку, затянувшему голодную трель. За окном уже давно стемнело, а на небе высыпали яркие искры звезд. Луны видно не было, но ее бледный свет заливал палисадник и проникал косым узким лучом в комнату. Яркая дорожка протянулась по полу, маня подойти, ступить на нее и двинутся навстречу чуду.
Очертания мебели в темноте казались гигантскими, пугающими животными, затаившимися в ожидании удобного момента, чтобы напасть. Мне на секунду стало страшно — вдруг в комнате кто-то есть? Но испуг прошел, стоило лишь вспомнить, в чем доме я нахожусь. Ночные кошмары точно не посмеют шалить в доме Паука.
Я осторожно села на кровати. Из приоткрытого окна тянуло свежестью, отчего кожа тут же начала покрываться мурашками. Тело прикрывали лишь бинты и с функцией удержания тепла справлялись плохо. Надо бы найти одежду. Только где? Лазить по шкафам Паука не хотелось. В последний раз это закончилась находкой фотографий жертв маньяка, до сих пор являвшихся мне во сне.
Желудок снова подал голос. К проблеме одежды добавился еще и голод. Наверное, стоит спуститься вниз и поискать что-то съестное. Вот только как отнесется к самоуправству на кухне Паук? Раньше, когда он помогал мне в обмен на добровольную жертвенность все было ясно. Какие между нами отношения сейчас? Я пленница или гостья? Могу ли покидать комнату или обязана сидеть в четырех стенах? Останусь в живых или безумные голоса в его голове таки возьмут верх?
Эта мысль привела к другой, более болезненной. Стоило ли столько бороться, чтобы оказаться в итоге там же, откуда я так упорно пыталась сбежать год назад? Кажется, не изменилось почти ничего. Все также наедине с маньяком, в его доме, ожидающая смерти в любую секунду. Единственное отличие было во мне. Год назад сюда попала совсем другая Кристина. Эта чудная девушка, уверенная, целеустремленная и отчаянно желавшая жить, умирала долго. Часть ее исчезла со случайным убийством бандита на дороге, еще одна — с болезненной страстью к маньяку-убийце. Последняя частичка утекла вместе с предательством Ганса, ушла вместе с кровью и плотью под ножом на холодном лабораторном столе. Старой Кристины, кажется, уже вовсе не осталось. Вместо нее выросла новая женщина и пока не понятно, какой она окажется. Наверное, это сумасшествие, думать так о самой себе.
Двое суток назад наедине с сумасшедшим в холодном подвале я с отчаянной ясностью осознала, что никто не придет на помощь. Последним человеком, которому было не все равно, была Мария. Быть может именно поэтому Ганс убил ее? Чтобы никто не хватился меня, не позвонил в полицию, не поставил под удар идеальный план. От этой мысли внутри поднялась ярость. Чувство походило на шар огня, разгоревшийся в доли секунды и опалявший все внутри. Еще ни разу я не ощущала такого звериного гнева и теперь новая эмоция с легкостью затмило остальные.
Какое будущее меня ждет? Я теперь калека. Не нужно разматывать бинты, чтобы осознать, насколько все плохо. Но пусть в мире не осталось вещей, ради которых стоит жить, одно дело я обязана завершить. Не ради себя, но ради Марии. Месть — неплохой стимул жить дальше. Пусть душа растоптана, тело искромсано, но цель не даст погрузиться в колодец депрессии. Я буду сильной, стану жить ради того, чтобы увидеть, как Ганс захлебнется собственной кровью. Но не стоит забывать и о Пауке. Сейчас я жива только потому, что согласилась подчиняться правилам. Разумеется, часть меня хотела взбунтоваться и сбежать. Вот только что это даст? Чтобы двигаться дальше нужно желание бороться, которого, как ни заглядывай в душу, нет. Судьба привела меня обратно в дом убийцы — значит, так нужно. После всего, что произошло было бы смешно ее не послушать. Только жажда мести заставляла сейчас сердце биться быстрее, разгоняя кровь по венам. Возможно, стоит поделиться этой жаждой с Пауком. В конце концов, судя по огню в глазах маньяка, когда я рассказывала о Гансе, он может встать на мою сторону.
Дальнейшие размышления прервало очередное завывание желудка, сопровождающееся неприятным тянущим ощущением. Пожалуй, дальше откладывать нельзя. Нужно хорошо питаться и стараться как можно быстрее выздороветь, если хочу выследить Ганса. Стоило перенести вес на ноги и принять вертикальное положение, как спина отозвалась вспышкой боли. Но в целом ощущалось достаточно сил, чтобы спуститься на кухню.
Так и не решившись залезть в шкаф, я завернулась в одеяло на манер греческой тоги. Тепло уютным коконом окутало озябшее тело. Одной проблемой меньше. Я вышла в коридор и сразу увидела слабый отблеск света на лестнице. Похоже, Паук еще не спал. Ступеньки тихонько заскрипели под моим весом. С каждым шагом внутри нарастал легкий страх. Он не имел под собой рациональной основы, просто волнение, порожденное излишней эмоциональностью последних дней.
Мужчина сидел на полу кухни, опираясь спиной на шкаф. Ноги согнуты в коленях, поверх лежат руки, сжимавшие стакан с виски. Я остановилась на пороге, не уверенная, что делать дальше. Кажется, момент выбран не слишком удачный.
— Иди сюда, малышка, — позвал мужчина, похлопав по полу рядом. Голос выдавал солидную степень опьянения.
Я заколебалась. Пьяный маньяк не лучшая компания для девушки ночью. Вот только есть ли выбор? Отказаться значит рисковать навлечь на себя гнев Паука, что опять таки хорошим выбором не назовешь. Я молча устроилась в полуметре от мужчины, ощущая запах алкоголя. Отсюда мне было видно пустую бутылку Джека Дэниелса, валявшуюся в стороне под столом и початую новую, притаившуюся у ноги маньяка. Похоже, алкогольный забег Паука длится уже не первый час.
— Почему ты сидишь на полу? — решилась я нарушить повисшую было тишину.
— Он ничем не хуже дивана, — пожал плечами убийца. — А напиваться на нем бесспорно удобнее — падать ближе.
Паук хрипло рассмеялся и этот звук заставил сердце испуганно екнуть. Сейчас мужчина выглядел как настоящий сумасшедший: черные волосы в беспорядке падали на лицо, глаза лихорадочно блестели в электрическом свете, а на губах бродила безумная улыбка. Хотя, чему тут удивляться? Для маньяка Паук и так удивительно долго изображал нормальность.
Я сидела тихо, словно мышка и лихорадочно соображала, что делать дальше. Просто сидеть и молчать? Или попытаться завести разговор? Какую тему предложить? О перспективах совместного будущего или дискуссию о маньяках в моей жизни? От выбора отвлек желудок, в очередной раз заявивший о себе.
— Хей, малышка, — мужчина повернулся ко мне. На секунду наши взгляды встретились, отчего сердце вновь сжалось. — В холодильнике должно найтись что-то съедобное.
— Спасибо, — я с облегчением поднялась с пола и отошла на противоположную сторону кухни. Находится рядом с пьяным Пауком было страшно и немного неловко.
В холодном нутре блестящего хромированного монстра под два метра высотой нашлись ветчина и фрукты. Но не успела я подумать, что было бы неплохо под предлогом ужина убежать наверх, как Паук, шатаясь, поднялся на ноги. Чувство равновесия явно осталось на дне стакана, так что мужчине приходилось придерживаться за шкаф, чтобы не упасть.
— Не уходи, — попросил он и нетвердой походкой преодолел несколько метров до обеденного стола. — Сядь здесь.
На столешницу с глухим стуком опустилась бутылка с виски. Похоже, мне предлагают стать собутыльницей. Идея восторга не вызывала. Для начала, я боялась пьяных людей. А когда у этих самых людей наблюдаются явные психические проблемы, то страх пропорционально увеличивался. Во-вторых, не стоит нагружать организм алкоголем едва выбравшись с того света. Если я хочу расправиться с Гансом, то понадобятся все доступные силы.
Из хлеба и ветчины получился отличный бутерброд, при виде которого рот наполнился слюной. После вынужденного голодания нехитрое блюдо казалось на вкус настоящим деликатесом. Все время, пока я ела, Паук молча следил за мной, чуть склонив голову. Эта поза вновь напомнила ассоциацию с хищной птицей. От пристального внимания становилось еще больше не по себе, но даже оно не было способно испортить аппетит оголодавшей жертве.
Наконец, по прошествии трех бутербродов, я почувствовала приятную заполненность. Мир начал приобретать краски. Я жива, почти цела и относительно в безопасности. Это гораздо больше, чем можно было надеяться двое суток назад. Наверное, стоит впервые встать на колени и помолиться высшим силам. В конце концов, если бы не их вмешательство, вряд ли бы побег из того страшного подвала сложился удачно.
— Как спина? — Паук сделал очередной глоток из стакана, продолжая изучать мое лицо.
— Хорошо. Похоже, врач действительно знает свое дело.
— Я рад, — мужчина кивнул и замолчал.
Я нахмурилась, ловя клочки воспоминаний о той ночи и пытаясь понять, что же меня беспокоит. Врач думал, что перед ним жертва, удерживаемая против ее воли. Затем Паук угрожал ему, потому что тот хотел вызвать полицию. Потом я уснула. Вот только что произошло с Долежалом? Нехорошее подозрение закралось в душу. От мысли о том, что могло случиться, кончики пальцев похолодели, а на шее выступила холодная испарина. Неужели врач не покинул этого дома?
— Что было после того, как доктор закончил с моей спиной? — задала я вопрос, почти уверенная в ответе.
— Попытался сбежать, — почти равнодушно произнес Паук.
— Он жив?
Мужчина ничего не ответил, сделав очередной глоток из стакана. Это молчание лучше всяких слов говорило, что догадка оказалась правильной и Долежал мертв. Я почувствовала, как прилила кровь к вискам и бешено застучало сердце. Ужас, смешанный с чувством вины накатили одновременно. Паук убил ни в чем не повинного человека из-за меня. Если бы не отказ от больницы и решение довериться Пауку вместо полиции, доктор был бы жив. Горло перехватило от слез. Я плакала почти беззвучно, зажмурившись, чтобы не видеть человека, сидящего рядом. Тяжесть на душе росла с каждой секундой, грозя утянуть за собой на дно омута отчаяния.
— Зачем? — прошептала я, приоткрывая глаза. — Неужели нельзя было поступить по-другому? — вина казалась почти реальным грузом, давящим на сердце.
Паук резко поднял взгляд от стакана и от пламени, плясавшего в его глазах, стало действительно страшно. В одно мгновение из расслабленного, хорошо выпившего человека он превратился в сосредоточенного и очень злого хищника, готового к нападению. Я машинально дернулась в сторону, ожидая, что сейчас последует удар, но ничего не произошло. Вместо этого маньяк заговорил и в голосе его не было ни намека на тепло.
— Чего ты хотела, малышка? Чтобы я отпустил его и позволил вызвать полицию?
— Неужели можно только убивать? Он спас мою жизнь, — с отчаянием проговорила я, вжимаясь в спинку стула. — Ты обещал его отпустить.
— Ты прекрасно знаешь кто я. К чему этот спектакль? — каждое слово падало словно камень. На губах мужчины расплылась нехорошая, безумная улыбка, вселявшая еще больший ужас.
— Я не…
— Ты пришла с просьбой о помощи. Знаешь, чего мне хотелось сделать больше всего на свете, как только увидел тебя на пороге, израненную и испуганную? Я хотел перерезать тебе горло и трахать теплый труп так долго, как это только возможно.
Паук внезапно подался вперед, так, что наши лица теперь разделало лишь несколько сантиметров. В лицо дохнула волна алкогольного запаха, такого сильного, что, казалось, вдохнешь и опьянеешь сама. Страх железной рукой сдавил сердце и парализовал движения. Только благодаря ему я еще оставалась на месте, а не убегала от убийцы, в одно мгновение ставшим настолько опасным, что перехватывало дух.
— Я был терпеливым, — продолжал маньяк уже шепотом. — Сдерживал себя, потому что видеть тебя живой довольно приятно. Но с каждой секундой мой контроль тает. Знаешь, что будет, когда он полностью исчезнет?
— Ты убьешь меня? — не знаю, каким чудом, но я смогла ответить, даже несмотря на спазм, перехвативший грудь.
— Да, я убью тебя, — внезапно спокойно согласился Паук. Его рука протянулась через стол и нежно коснулась моей щеки. — Рано или поздно это произойдет. Неужели ты не осознавала этого, когда ехала сюда?
— Ты предлагал быть вместе, — слова с трудом пробивались сквозь перехваченное спазмом горло. — Мне казалось, что мы можем стать парой.
Правда прозвучала вслух в обход мозга. И только произнеся это, я поняла, почему именно приехала к Пауку. Полиция, больница, страх — лишь часть мотива. Но кроме этого мной руководило желание увидеть своего маньяка. Гордость и рациональность не позволили мне согласиться на условия, что он выдвинул мне той ночью. А случившееся с Гансом стало отличным поводом сдаться и сломя голову броситься в объятия убийцы.
— Тогда я не понимал, как же тяжело видеть тебя рядом и понимать, что обладать тобой может кто угодно, — голос мужчины потяжелел. — Если все оставить как есть, то я потеряю тебя так или иначе. Ты слишком дорога мне, чтобы так рисковать. И чем дольше мы вместе, тем чаще рука тянется к стилету.
Островок мнимой безопасности в лице Паука внезапно оказался топкой кочкой, стремительно уходившей под воду. Почему-то до этого разговора в сердце еще жила глупая надежда, что все разрешится. Наверное, за прошедший год хитрый разум сумел смазать все краски и ощущения, идеализировать прошлое. Вот только сталкиваясь с реальностью иллюзии имеют свойство разбиваться. От сознания этого внутри начала разливаться ледяная пустота.
— Я не могу так больше, — прошептала я, чувствуя, как рушится все, что поддерживало мои силы в последнее время. — Все вокруг хотят моей смерти.
— Не все, — покачал головой Паук.
— Ты прав. Есть еще семь миллиардов человек, которым все равно. И родители, которые меня любят, но какой-то особой, извращенной любовью. А люди, что были действительно дороги, либо мертвы, либо хотят меня убить, — голос сорвался в конце фразы.
Я прикрыла глаза, пытаясь совладать с подступающей истерикой. Перед глазами вновь встала залитая кровью кровать, с лежащей на ней Марией. Это видение сменило смеющееся лицо Ганса, отчего в душе встрепенулась тошнота.
— Жизнь не всегда черно-белая. В ней есть множество серых оттенков, в которых можно найти убежище, — негромко проговорил Паук отстраняясь от меня. От ярости не осталось и следа. Теперь в его глазах отражалась странная задумчивость, смешанная с печалью. — Я готов отпустить тебя снова. Переезжай на другой материк, смени имя, начни новую жизнь как можно дальше от меня.
Маньяк сделал глоток прямо из бутылки. Я смотрела, как двигается кадык в такт глоткам и понимала, что сейчас получила самое щедрое предложение в своей жизни. Словно сама смерть дала мне второй шанс. Проблема в том, что же делать дальше? Я могу уйти от Паука, но что останется? Марии больше нет, где-то по планете разгуливает Ганс, который вряд ли откажется от своих безумных планов. Начинать жизнь с чистого листа в новом месте? Что может ждать дальше такого морального калеку, как я? Вряд ли найдется человек, способный заполнить собой ту гигантскую пустоту, что поселилась в сердце. Самым ироничным было то, что под формат этой дыры подходил лишь один кандидат, сидящий сейчас напротив и мечтающий отнять мое дыхание навсегда.
— А что, если я не хочу уходить? — вопрос прозвучал очень тихо.
— Малышка, ты не понимаешь, о чем говоришь, — голос Паука стал очень серьезным.
— Нет, понимаю, — голос внезапно обрел твердость. — Я хочу остаться. Куда мне идти? В жизни не осталось ничего, ради чего стоило бы бороться. А тебе я хотя бы доверяю.
— Доверяешь? Но как быть с тем, что я сам себе не верю? — в глазах Паука отразилась настоящая боль. В первый раз за все время нашего знакомства Паук позволял себе показать настоящие эмоции и стать настолько открытым. Это порождало странное, новое ощущение внутри. Щемящая нежность, смешанная со страхом и отчаянием — странный коктейль эмоций захлестывал душу и заставлял сердце биться быстрее с каждой секундой.
— Это уже не имеет значения. Я могла бы попытаться начать все заново, но уже никогда не смогу верить людям. Как можно в очередной раз открыть сердце, а затем жить в постоянном страхе предательства? Мне казалось, что Ганс может быть тем самым, ради кого я смогу забыть тебя и двигаться дальше. Этот путь в итоге привел меня сюда. Теперь ты можешь либо прогнать меня, либо позволить остаться.
Я потянулась через стол и обхватила пальцами горлышко бутылки, мягко отнимая ее у Паука. Наши пальцы на секунду встретились и по коже прошлась волна мурашек. Даже во время этого отчаянного разговора я чувствовала животное притяжение, повисшее в воздухе. Несмотря на все слова, наши тела говорили на ином языке.
Виски опалил горло и опустился в желудок. Холод, что поселился внутри немного потеснился, дав дорогу горячей волне алкоголя. Бутылка с легким стуком опустилась на стол. Руки дрожали, словно после тяжелой нагрузки. Внезапно подумалось, что виски я вью исключительно с Пауком. Наверное, это судьба.
Мужчина медленно поднялся со стула и сделал несколько шагов, оказавшись в центре кухни. От света лампа под его глазами залегли глубокие тени, делая лицо страшнее и загадочнее, чем оно есть.
— Если ты сейчас останешься, то пути назад не будет, — его голос звучал глухо. — Всю оставшуюся жизнь ходить по грани, разве этого ты хочешь?
Бесспорно, Паук был прав. Нормальный человек на моем месте уже давно бы убегал в ночь. Вот только назвать меня нормальной было бы ошибкой.
— Я хочу быть с человеком, которому доверяю. Мы проведем вместе столько времени, сколько получится, — тихо, но твердо произнесла я, опуская глаза.
— Даже если я завтра убью тебя? — Паук приблизился ко мне так близко, что можно было ощутить тепло, исходящее от его тела.
— Меня убьет Ганс, одиночество или ты. Последний вариант выглядит самым надежным. Просто пообещай, что перед смертью я не буду страдать, — я подняла глаза и встретилась взглядом с Пауком.
Вместо ответа мужчина осторожно притянул меня к себе. Зарывшись лицом в рубашку на его животе я с наслаждением вдохнула травяной запах. Пальцы маньяка неспешно скользили по плечам, отчего тело начало отпускать чудовищное напряжение, поселившееся во время разговора.
— Но сначала я хочу поквитаться с Гансом. Он должен заплатить за смерть Марии и то, что сделал со мной.
— Тут наши желания совпадают.
Еще несколько минут мы просто обнимались. Мне было просто хорошо. Мысли внезапно покинули голову, оставив после себя опустошающую пустоту.
— Пойдем спать, малышка. Уже поздно, — прошептал Паук, отстраняясь и протягивая руку. Я приняла помощь и поднялась, вновь поморщившись от боли в спине.
Мужчина погасил свет и путь наверх прошел в темноте. Против ожиданий, мы двинулись не в мою комнату, а свернули раньше. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять — это спальня Паука. Здесь я была лишь раз, когда нашла те самые фотографии в шкафу. На секунду вернулся страх, тут же смытый волнением.
— Ложись, — прошептал мужчина, легко подталкивая свою жертву к кровати.
Эта комната, святая святых Паука — неужели он действительно решил пустить меня так глубоко в свою жизнь? Я нерешительно подошла к постели, неожиданно остро ощущая, что кроме одеяла на мне ничего больше нет. Казалось бы, к чему столько скромности? Мы уже были вместе, Паук видел мою наготу столько раз, что вряд ли удивится. Но это было так давно.
Маньяк избавился от одежды быстро. Откинув одеяло, он застыл по другую сторону кровати, ожидая, по всей видимости, моего решения. Глубоко вздохнув, я собрала в кулак всю волю и опустилась на прохладные простыни, продолжая сжимать одеяло, служившее последней защитой. От белья пахло Пауком. Этот запах внезапно успокоил, отрезал страх, вселил уверенность, робким ростком пробившейся внутри.
Матрас чуть прогнулся, когда Паук. В ту же секунду горячие руки притянули меня к сильному телу, а щеки коснулось пахнущее алкоголем дыхание.
— Спи спокойно, малышка, — прошептал мужчина, не делая попыток избавить меня от одеяла.
— Спокойной ночи, — также тихо прошептала я, чувствуя, как спокойствие и уют постепенно берут верх над измученным разумом.