Перед дверью.
- Этот, толмач наш... Кажется, здесь?
- Черт его знает...
Негромко, но упорно и твердо долбил Комиссаров. И выдолбил. Изнутри осторожно и дважды щелкнул повернутый ключ.
Мохнато обросший всем телом, и даже плечами, переводчик Золтан сделал шаг в коридор и два шага назад. Небритое горло было замотано длинным черным шарфом. Висюльки бахромы лишь отчасти скрывали причинное место, перетруженное несмотря на простуду до размеров нечеловеческих. Предположительно этот Золтан был не один. Игнорируя эту возможность, Комиссаров решительно вторгся в номер. Под одеялом в постели находился партнер. Свернувшись в клубок, выпиравший ягодицей.
Пахло, как в зоопарке.
Комиссаров опустился в изножье кровати. Кресло напротив было забросано одеждой и бельем. Вперемешку.
- Одевайся, приятель.
- Что случилось?
- Тс-с...
Формы под одеялом пришли в движение. Глухо и гневно оттуда сказали:
- Ты говори, а не цыкай!
На подлокотник кресла переводчик отчужденно вывешивал детали дамского туалета, частично поврежденные в порывах предварительных страстей.
- Разговор еще будет, Рублева. В Москве. Ты пока отдыхай.
Аглая отбросила одеяло. Она была бледной от гнева и стертой косметики. Рука в перстнях прикрыла складку под грудями.
- Москвой ты меня не пугай! У меня полномочия!
Как впервые увидев, Комиссаров смотрел на дамские сапоги, развалившие по полу голенища. Дефицитные. Типа "садо".
- Слышишь, чего говорю? Мне положено знать!
Исподтишка переводчик задергивал "зиппер" на джинсах.
Комиссаров поднял голову:
- Почему я не в курсе?..
- Потому что тебе не положено. Соображаешь?
- Так, значит?
- Так.
- Тогда ладно... Давай.
- Не смотреть на меня! - приказала Рублева.
Они отвернулись.
Уже в своем длинном пальто а ля Бронсон переводчик прыскал в рот ингалятором.
- Это что?
- От ангины.
- Дай. А то во pту, словно кошки...
Освежившись, Комиссаров предложил Александру, который мотнул головой. Но взял чуингам, предложенный гидом и переводчиком с русского.
За спиной сапоги, заевшие было на икрах, застегнулись.
Вчетвером они вышли.
Работая челюстями, спустились в фойе.
Навстречу без улыбки поднялся человек. Оправил плащ и с акцентом сказал:
- Инструктор Кишш. Два "ш" на конце. Из полиции.
Рублева подумала вслух:
- Тайной?
- Народной. Прошу вас, товарищи!
Его "Жигули" въехали под самый портал.
Вывеску погасили, было уже светло. За колоннадой на стоянке блистал отсутствием красавец "Мерседес". Вместе со слюной Александр едва не проглотил свой чуингам. Угнали?
- Что-то я не въезжаю, - сказала женщина с полномочиями. Сев ей на колени, Александр захлопнул с третьего раза. Рублева обхватила его спереди:
- Я буду тебя держать!
Инструктор - два "ш" на конце - оглянулся:
- Все пристегнулись?
Машина рванула с места.
* * *
Лицо обгорело так, что Александр опознал не сразу. Энтузиасту русского ёба, который оказался не эмиром и не шейхом, а гастарбайтером в Германии и югославским гражданином, выжгло усы и глаза. В отличие от своего партнера Мамаева была как живая, только с растерзанным горлом - жутко расцарапанным. Кулаки с обрывками цепочки и крестика прижаты к груди. Голова запрокинута, рот открыт, зубы белы и целы. В глазах ужас, а брови аккуратно выщипаны.