Комиссаров нагнул голову.
Поржавелая "молния" на блискучем пластике мешка заедала. Это был длинный мешок вроде туристского "спальника". Только черный, и Мамаеву застегнули в него с головой и вдвинули на носилках в пикап скорой помощи. Сигнальный на ней маячок бессмысленно вспыхивал на солнце, которое уже довольно высоко взошло над местом дорожно-транспортного происшествия из категории "опрокидывание". Ободрав до белизны ствол абрикосового дерева, осыпав лепестки, красавец "Мерседес" вылетел за обочину, снизу доверху распахал весь склон, прорвался, повалив столбы, через колючую проволоку и сгорел в чистом поле кверху брюхом. Сейчас там работала оперативная группа.
Покрышки еще чадили.
Дверцы за парой в черных мешках захлопнулись. Оттолкнув переводчика, Рублева зажала лицо, сделала несколько слепых шагов по асфальту и прислонилась к "Жигулям". Александр сглатывал, болезненно ощущая кадык. Комиссаров оттянул узел галстука и отстегнул под ним пуговку. Вернулся судебно-медицинский эксперт, раздал картонные стаканчики и по очереди наполнил из широкогорлого термоса. Кофе. Александр с наслаждением обжегся.
- По-разному выглядят, - сказал Комиссаров.
- Ее не было рядом с ним.
- Где же она была?
Держа стаканчик двумя пальцами, инструктор Кишш отхлебнул.
- В багажнике. Завернутая в ковер.
- Мертвая?
Инструктор покачал головой.
- Живая.
- Значит, не убийство?
- Нет.
- Абсурд тогда какой-то... Зачем в ковер живую?
- При ней, - сказал инструктор, - была крупная сумма. Тысяча долларов.
- Долларов?
- Долларов. Десять по сто.
- Так, - сказал Комиссаров. - Допустим. Ну и что?
- Не понимаете?
- Нет.
Инструктор допил кафе, отобрал у всех стаканчики, сложил, вернул эксперту и пригласил их обратно в свои "Жигули" без опознавательных знаков.
- Это недалеко, - сказал он, поворачивая ключ. Кругом зеленела равнина. Обсаженное цветущими деревьями, шоссе летело навстречу, как меч.
- Дорога номер пять, - произнес переводчик. - Трасса смерти...
Комиссаров повернулся:
- Почему?
- Гастарбайтеры со своими машинами. С Запада домой, как безумные гонят. На самых мощных. "Порши", "БМВ" или как этот. А таких дорог, как в Германии, у нас нет. И бьются они здесь, как эти... жу-у-у, - прогудел он низким голосом.
- Жуки, - подсказала Рублева. - Майские!
- Вот! Жуткое дело. Годами вкалывают, отказывают себе во всем. Потом покупают самую дорогую машину, набивают вещами, и с Запада прямо на кладбище. Сто раз видел. Турки тоже. Но почему-то больше югославы.
- Братья-славяне, - буркнул Комиссаров.
- А какой русский не любит быстрой езды? - добавил инструктор. - Еще Достоевский сказал.
Они промолчали.
Шоссе вдали накрыла арка. Это был пограничный пункт. Хорошо укрепленный по обе стороны непробиваемого шлагбаума. Слева на площадке отстаивались тяжелые трансъевропейские грузовики.
Инструктор остановил машину.
- Дальше, - сказал он, - Югославия...
- Сербия, - уточнил переводчик.
То же шоссе поперек такой же равнины, убийственно плоской и цветущей под солнцем. Но туда, за шлагбаум, оформление, как в капстрану. Путь на Запад оттуда открыт.
Инструктор сказал:
- Теперь понимаете? Можно предположить,
что ваша...
- Исключено, - перебил Комиссаров.
- Но как объяснить, что...
- А просто. Как и было. Гастарбайтер, который в обществе вседозволенности разложился до мозга костей. Жизни не знающая девчушка из Подмосковья. Машина понравилась, понимаете? Села покататься, а он надругался, убил и в ковер закатал. Чтобы вывести с места преступления.
- За границу?
- Зачем? Выбросить по пути.
Инструктор Кишш попросил сигарету. Комиссаров вынул из кармана две не пачку. Что было, возможно, только армейской привычкой. Рублева предложила заднему сиденью размять ноги. Переводчик открыл справа, Александр слева. Они вышли. При пограничном пункте был магазинчик с кофейным автоматом. Заодно Александр купил пачку американских. Каждый со своим стаканчиком, они вернулись на воздух к столику под красным тентом. Александр распечатал пачку и угостил отчужденных любовников. Жалко было ему их - застуканных. Граница на замке, сказал Золтан. "Мерседесом" не пробить. Но способ есть. У жителей Баната здесь свои пропуска. Без фотографии. Только имя. Действуют в пределах тридцати километров по обе стороны от. Непросто, но можно. Особенно с долларами.
Допив, они докуривали.
- А что такое сърбский ёб? - спросил Александр.
- А это способ автоэротизма.