- Перекурим?
- Давай.
Они оперлись на перила.
Внизу, на склоне бетонированной стрелки, с весенней самоотдачей раскинулись под солнцем горожанки.
- Ишь! Прямо в центре Будапешта заголились. У нас бы на Кремлевской набережной так сразу бы под белы ручки! Европа, да?
- Европа.
- А Дунай, пожалуй, шире, чем Москва-река.
- Намного.
- Пожалуй, с километр будет.
- Не меньше.
- Как вчера-то, не страшно было в нем?
- Сначала нет, но когда протрезвел... Нет, - сказал Александр. Отныне ближних я спасать не буду. Зарекся.
- Так ты считаешь, что наш лидер пытался утопиться?
- Не знаю. Вряд ли. Не Офелия.
- Чего ж ты бросился?
- А спьяну показалось.
- Возможно, спьяну ты как раз увидел суть вещей... - Пауза, выдержанная Комиссаровым, была многозначительна. - С сегодняшнего дня у власти КГБ. Поездом Дружбы товарищ Хаустов теперь командует.
- А Шибаев?
- Отозван в Москву. С утра на пару улетели. С Марьей Ивановной Мамаевой.
- То есть?
- Урну с прахом повез.
Александр смотрел на белых девушек внизу под солнцем.
- На прощание, между прочим, - добавил Комиссаров, - бочку на тебя огромную катил. Сотру, говорит, в порошок. Хаустов, тот даже удивился. За что он тебя так?
- Понятия не имею.
- За тобой, конечно, силы страшные - нет, нет, мы знаем! Но и Шибаев пока что не бумажный тигр. Так что смотри...
Из-под пролета слева выплыл нос прогулочного парохода. Весь белый, на боку название: "PETOFI". Навалившись на перила, они смотрели сверху на людей у поручней, на косую трубу, на крышу капитанской рубки и задней палубы.
Корма с красно-зелено-белым флагом удалялась.
- Кажется, все здесь испытали, а вот на пароходе так и не прокатились... - Комиссаров уронил свой окурок в Дунай. - Ну что, пошли?
- Ты знаешь, я останусь.
- Чего?
- Пожалуй, прокачусь!
У ног ее бетон темнел, не успевая высохнуть между прогулочными пароходами. Она лежала у самого края стрелки острова Маргит. В знакомом ему белом бикини на черном полотенце. Прелестной попкой кверху. Сгибая и разгибая ногу, читала под солнцем. Глядя сквозь сползшие очки в местный журнал.
Он с осторожностью спустился по откосу, сел на бетон и чмокнул полноту горячей ягодицы, потерся скулой и снова приник - к раздвоению, защищенному узкой шелковистой тканью.
Одинокая блондинка метрах в пяти от них перевела свои глаза на Дунай.
Иби перевернулась и сняла очки.
- Ты?
- Нет. Американский твой жених.
- Американский мой жених такого себе не позволяет. Но как же ты меня нашел?
Он кивнул на мост.
- Увидел сверху.
Вынул "Мальборо" и закурил. Она подняла руку, огладила его заросшую скулу.
- Неужели завтра тебя не будет?
- Мы же договорились, - напомнил он. - Табу.
- Прости. О чем же можно?
- О другом. Как немецкий твой зачет?
- Сдала.
- А читаешь что?
- Рассказ.
- Кто написал?