Въехав в город, Виктор так и не добрался до расположения пограничного отряда. Проезжая мимо городского отдела СБ Украины, он остановился, чтобы зайти к своему другу Михаилу Горемыкину. Тот начинал свою службу еще в КГБ, курируя пятую линию, которая занималась тогда идеологическими вопросами. С изменением названия спецслужбы в его работе все осталось по-прежнему, и он по-прежнему продолжал курировать политических партии и общественных организации.
— Здравствуй, Миша, — поприветствовал его Виктор, входя в кабинет и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло напротив.
— Здравия желаю, пан майор, — ответил Горемыкин и, не сводя глаз с гостя, включил электрочайник, — Что-то редко ты стал появляться в наших краях. Проблемы какие или как?
— Слава Богу, пока проблем нет, а вот консультация твоя нужна. — Ответил Рыбаков, изобразив на лице внешнюю озабоченность.
Хозяин кабинета, не торопясь, поставил на стол две чашки с пакетиками чая и молча стал наливать в них кипяток. Виктор не торопился объяснять ему цель своего визита, пока тот сам его не спросил:
— Ну, так и будешь молчать или все же расскажешь, что тебя привело ко мне.
— Видишь ли, Миша, я бы хотел кое-что узнать о такой политической организации, как УНА-УНСО. - многозначительно выпалил Рыбаков.
— О, как! — удивился Горемыкин и улыбнулся. — А не поздно ли ты спохватился?
— А в чем дело? — не поняв иронии коллеги, спросил Виктор.
— А все дело в том, что звездный час этой организации уже прошел. Правда, в нашем регионе она никогда и не была активной, а сейчас так вообще, насчитывает пару калек, которые не ведут никакой деятельности. — Он сел в свое кресло и подвинул чашку поближе к гостю. — Может, все же расскажешь, чем вызван такой интерес.
— Есть информация, что через наш участок границы они переправляют людей на войну в Чечню. — Рыбаков не стал рассказывать товарищу о недавнем разговоре с российскими коллегами.
— Ох, и новость, — засмеялся Горемыкин, — Они этим занимаются с начала 90-х годов, а ты заволновался только сейчас. Какое-то позднее зажигание у тебя, батенька.
— В начале 90-х я курировал авиацию и тогда наемники, из числа украинских националистов, меня волновали, меньше всего. — Стал заводиться Виктор. — Так ты расскажешь мне об этой организации или дальше будешь надо мной издеваться?
— Не злись, — улыбнулся Михаил. Он встал из-за стола и, покопавшись в сейфе, бросил на стол увесистую папку с документами. — Если очень интересно, можешь почитать ориентировки и аналитические справки на этот счет. А если в двух словах. То УНА-УНСО состоит из двух организаций Украинская народная ассамблея и Украинская народная самооборона.
— Что обозначает их аббревиатура, я знаю, — перебил его Рыбаков.
— Очень хорошо, — Горемыкин сделал глоток чаю, — Тогда слушай дальше. УНА была создана еще в 1990 году Юрием Шухевичем, сыном того самого Романа Шухевича, который в свое время возглавлял УПА. Организация была создана, как объединением всех националистических сил Украины и называлась тогда УМА — украинская межпартийная ассамблея. УНСО была создана позже, сразу после августовского путча для противодействия возможного военного вмешательства ГКЧП в Украину. Ее костяк создали националистически настроенные бывшие военнослужащие Советской Армии. А затем, началась практическая деятельность этой организации за пределами Украины. В 1992 году УНСО отправила свой первый отряд в Приднестровье воевать против молдавских войск. Затем, в 1993 году был отправлен отряд в Абхазию для борьбы на стороне Грузии. А затем, начались события в Чечне. Первоначально УНСО должны были вербовать среди граждан Украины специалистов ПВО и ВВС из числа бывших военнослужащих для борьбы с российской армией, но война внесла свои коррективы. Авиация Ичкерии была уничтожена на земле в первые дни начала боевых действий, а идея по созданию своих сил ПВО в горных условиях, оказалась не реальной. Так, участие УНСО в Чеченской войне ограничилось участием отдельных отрядов.
— А какой смысл нашим гражданам гибнуть на чужой войне, — перебил его Виктор.
— Логичный вопрос, — усмехнулся Михаил, — Но и ответ на него банальный. Деньги.
Причем, самое интересное, что деньги получали не столько сами участники этих отрядов, сколько их организаторы. Таким образом, финансировалась сама организация. Так, в Киеве был создан центр «Евразия», именно на счета этого центра боевики переводили средства за участие украинцев в этой войне.
— Тогда вообще не понятно, — вновь удивился Рыбаков, — Зачем это нужно наемникам.
— Это мы с тобой так рассуждаем, поэтому сидим здесь, А не бегаем по горам с автоматами, как они. — Ответил Михаил, — Для того, чтобы понять их мотивы, нужно знать их контингент. Например, одним из организаторов этих отрядов был украинский дессидент с 25-летним стажем отсидки Анатолий Лупинос. Другой, Валерий Бобрович, — бывший офицер Советской Армии, участник боевых действий во Вьетнаме, который впоследствии печально прославился в Украине массовыми погромами храмов русской православной церкви. Еще один Александр Музычко, тот со своим отрядом «Викинг» защищал штаб Аслана Масхадова и прославился тем, что под видом беженца проникал в расположение российских войск, и, вызываясь стать проводником, заводил их в засаду. Этот список можно продолжать достаточно долго. Скажу одно, этим людям нужна война не для заработка, а для самоутверждения.
Горемыкин взял в руки папку и стал что-то искать. В течение нескольких минут он листал документы, а затем, найдя то, что хотел, произнес:
— Хочу довести тебе изречение главного идеолога УНСО Дмитрия Корчинского по этому поводу. Думаю, после этого ты сам все поймешь, — он надел очки и начал цитировать, — «Если мы не будем этих городских мальчиков частенько посылать на войну, их боевой дух превратится в кисель, а организация станет напоминать клуб юных пограничников. Наша задача подготовить террористов, которым нужно конкретное дело. Каждый из них должен попробовать крови врага и понюхать пороху в настоящем бою. После войны, они начнут скучать по крови. В их душах победит культ насилия. Любой вопрос они захотят решать с помощью автомата. В отличие от солдат украинской армии, зараженных идеями пацифизма, мои стрельцы будут шалеть от запаха крови. Во время одной из экспедиций на Кавказ я видел, как охотятся в горах волки. Им достаточно двух баранов, чтобы наесться досыта. Но запах крови сводит их с ума и в бешенстве они продолжают вырезать все стадо, носясь как смерть с окровавленной пастью. Это очень впечатляет. Так и мы. Нас тошнит от разговоров о демократии и мире. Война — наш родной дом, а бой — нормальное состояние души».
Он закрыл папку и посмотрел на обескураженного Рыбакова. Тот еще минуту сидел молча, осмысливая услышанное.
— Но, это же психически больные люди, — наконец, сказал он, — Почему наше руководство бездействует.
— А никто ничего и не будет делать. — Спокойно возразил Горемыкин, — Во-первых, члены УНА-УНСО не делают ничего противоправного у нас в стране. Во-вторых, участвуя в боевых действиях за границей, они выступают, как частные лица и это их право. В-третьих, у нас в законодательстве предусмотрена статья за наемничество, но механизм ее доказательства очень сложный. Ну, и, наконец, последнее. Эта политическая сила на последних выборах в Верховную Раду не набрала даже одного процента. Так что все это уже в прошлом.
— А как быть с теми, кто почувствовал вкус крови и теперь скучает по нему? — с вызовом спросил Рыбаков.
— Это их проблемы, — сразу ответил Михаил. Он внимательно посмотрел на коллегу. — Мне кажется, что ты мне чего-то не договариваешь?
Виктору хотел бы рассказать ему больше, но он еще сам для себя не определился, кого собирается искать и в связи с чем. Хотя, общение с российскими коллегами не оставило его равнодушным.
— Да, нет, — тихо произнес майор, — Особенно и нечего рассказывать. Но я думаю, к этой теме мы еще вернемся.
Он встал с места и на прощание пожал руку товарищу, оставив того в полном недоумении.
На следующий день Виктор вновь вернулся в приграничный район для опроса своей агентуры. К великому сожалению, никто из них так и не смог вспомнить, чтобы кто-то из местных жителей занимался нелегальной перевозкой людей через границу. Настроение у него было хуже некуда и он уже собрался вернуться домой, как вспомнил об еще одном негласном источнике — Глебе Заборине. Тот не был агентом в общепризнанном понятии. Они познакомились почти сразу, когда Рыбаков принял объекты границы в свое оперативное обеспечение. Тогда в городке у Виктора был единственный знакомый человек — Вячеслав Трубицын — бывший сотрудник КГБ, который ранее работал в этом районе. На первых порах он очень помогал новому сотруднику в информативном плане, а затем, попросил присмотреть за своим крестником Глебом, который в то время служил в местном подразделении пограничных войсках. Так начались отношения между Виктором Рыбаковым и Глебом Забориным. У последнего, почти постоянно возникали проблемы либо с сотрудниками местного райотдела милиции, либо с командованием заставы. Как мог, Виктор пытался эти проблемы решать, но он был не всемогущим. В конечном счете, Глеба уволили и он постепенно перешел в стан контрабандистов, с которыми не так давно формально боролся. Но, на этом их отношения не прервались, а наоборот, получили новый импульс. Теперь помощь майора СБУ Заборину была нужна, как никогда ранее, а Виктор получал интересующую его информацию о положении дел на границе. Их отношения не были связаны деньгами, каждый оказывал друг помощь в рамках своей компетенции, как принято сейчас говорить, официальным языком.
— Дядя Витя, какие проблемы? — спросил Глеб, пожимая руку Рыбакову.
Как правило, они встречались в живописной сосновой посадке на берегу огромного лимана. Это было самое безопасное место для встреч, потому что оно находилось вдали от дороги и населенных пунктов. Виктор за время знакомства уже привык к подобному обращению. По местным критериям обращение «дядя», являлось для местных жителей высшей формой доверия и уважения.
— Глеб, я к тебе обращаюсь всегда с одной проблемой, — улыбнулся Виктор, — нужна информация.
Заборин почесал затылок и, вытащив сигареты, щелкнул зажигалкой.
— Да, мне, как-то и рассказать нечего, — выпуская дым, произнес он, — На России уже неделю идет какая-то отработка. По объездным дорогам, не пропускают никого ни туда, ни обратно. Да и возить особенно сейчас нечего. Сигареты в России подорожали, а «бензинщиков» у нас стали гонять.
— А меня сейчас интересуют не контрабандисты, а те, кто перевозит людей. — Ответил Виктор.
— Гнилая тема, — не задумываясь, заявил Глеб.
— Почему?
— Лично я никогда не подвязываюсь кого-то перевозить. С одной стороны, опасно, не известно, кого везешь. Могут в посадке грохнуть и машину забрать. С другой стороны, платят копейки. То ли дело перевозить продукты. Кинул несколько ящиков куриных окорочков в багажник, получил сразу от хозяина 200 баксов, а через полчаса опять ему их перегрузил, только на нашей территории. Пусть по дороге половину отдашь погранцам и ментам, зато сотня гарантированно остается тебе.
— А может быть, ты знаешь тех, кто зарабатывает подобными перевозками? — не теряя надежды, спросил Виктор.
Глеб поднял глаза к небу, немного подумал, и отрицательно покачал головой.
— Ну, может быть, ты видел каких-нибудь подозрительных людей в районе, которые обращались бы к тебе с подобными просьбами? — уже менее оптимистично спросил Рыбаков.
— Подозрительных, это каких? — уточнил Заборин, тем самым еще больше выводя Рыбакова из равновесия.
— Каких, каких, — с раздражением передразнил его Виктор, теряя самообладание от многократного повторения в течение дня одних и тех же вопросов, — не местных, возможно иностранцев, иногородних. Да мало ли сейчас народу с Кавказа здесь появляется.
— Да, никто у нас не появляется, тем более с Кавказа. — Пожал плечами Глеб, — Насколько я знаю, у нас в районе только один кавказец — начальник ветеринарной службы пункта пропуска Эльбрус Мнацаканов, — Так и то, он наполовину осетин, наполовину немец.
— Ну, о нем я без тебя знаю, — отрешенно махнул рукой Рыбаков.
Виктор уже пожалел, что начал заниматься вопросом, который подняли его российские коллеги. Вполне возможно, что где-то на участке границы Ростовской области и проезжают волонтеры от УНА-УНСО, но это совсем не означает, что именно на его объектах оперативного обслуживания.
— Хотя, вру, — улыбнулся Глеб, глядя на расстроившегося майора, — Недавно моя сестра замутила с одним командировочным чеченцем. Я когда узнал об этом, чуть не убил ее, а она влюбилась в него, как школьница.
— А что за командировочный? — насторожился Виктор.
— Да какой-то мужик из Киева приезжал договариваться о поставках рыбы. Пару дней жил у ее подруги, а сегодня уехал домой. Так моя сестренка целый день лежит пластом, горюет и ни с кем не разговаривает.
— А с чего ты взял, что он чеченец?
— Ритка и рассказала, — Глеб, бросил окурок на землю и сплюнул. — Он ей наплел всякой ерунды, она и уши развесила.
— А конкретнее можешь рассказать о нем, — осторожно спросил Рыбаков, опасаясь спугнуть удачу.
— А что конкретнее? — вновь пожал плечами Глеб, — Он, якобы бизнесмен из Киева, бывший военный, служил в Германии переводчиком у Джохара Дудаева…
— Что за бред, — не дослушав до конца, перебил его Виктор, — Дудаев никогда не служил в Германии, он летал в Дальней авиации, а ее части никогда не базировались в группах войск.
— Я не знаю, где кто базировался. За что купил, за то продал. Это Ритка мне рассказала. — Он потупил взор в землю и добавил, — Может он, таким образом, хотел придать себе значимости. Знаете, дядя Витя, когда я служил «срочку», то у нас все грузины в части говорили, что они потомки княжеских родов, а половина азербайджанцев утверждали, что являются племянниками Гейдара Алиева. Поэтому верить этим ребятам, себя не уважать.
— И что еще она рассказала? — вновь спросил Рыбаков, возвращая собеседника в прежнее русло разговора.
— А больше ничего, — удивился Заборин, — знаю только, что зовут его Саид и на вид ему лет тридцать пять, может, немного больше.
— А откуда ты знаешь, как он выглядит?
— Ритка, нас вчера познакомила.
На этот раз Рыбаков тяжело вздохнул и подкатил к небу глаза.
— Как же с тобой тяжело разговаривать, информацию просто клещами приходится из тебя тянуть.
— Дядя Витя, а больше я точно ничего не знаю, вот Вам крест. — Он трижды перекрестился и в подтверждение поцеловал крестик, висевший у него на шее.