— Или тебе более привычно зваться Игорем?
По этой пафосной фразе я понял, что в соперники мне достался любитель нагнать ДРАМАТИЗМА. Наверное, он ждал, что после этого откровения невидимый оркестр сделает «та-да-дам!» или Гоблин выдаст свое коронное «вот это поворот».
Но ничего подобного не произошло. Не сыграла ставка.
— Гару, о чем он?
Нацуки продолжала настойчиво тискать меня за плечо. Надо признать, что она здесь очень некстати оказалась. Разговоры вроде того, что у нас щас назрел, ведутся наедине. Но поздно рвать волосы на голове и труднодоступных местах. Играем с теми картами, что нам дали.
— Псевдоним у меня такой. Творческий, — пояснил я, — а этот паренек меня рассекретил и теперь жутко этим гордится. Только посмотри на него.
«Майкл» и впрямь стоял расфуфыренный и очень довольный собой. Еще позу добавить со сложенными на груди руками — и выйдет карикатурный анимешный злодей. От банальности у меня заломило зубы.
— Так вы и правда друг друга знаете? Это не прикол и не бзик Гару? — спросила Нацуки недоверчиво.
— В некотором роде, — ответил я, — ты что здесь делаешь вообще? Почему я не слышу топот маленьких ножек по тротуару?
Она больно ткнула меня в подреберье. Черт побери, бате следует ее получше кормить хотя бы затем, чтоб немного мяса нарастить. А то голые кости уж очень людей травмируют.
— А я еще раз повторяю, видимо, для совсем тупых. Никуда. Не. Ухожу, — отчеканила она, — тут творится какая-то дрянь мутная и стремная. Но за мной должок числится.
— Какой еще должок?
Я ничего такого припомнить сходу не смог. Мысли путались, голова была занята совсем другим. Да и столько всего успел за эту неделю, разве что мир не спас.
(возможно, это тебе только еще предстоит, братишка, все впереди. так что прибереги свои силы и ресурсы для подвигов, достойных Тони Старка. Или хотя бы Соколиного Глаза на крайняк)
Нацуки закатила глаза и… постучала мне по лбу. Сил она не рассчитала, поэтому вышло весьма ощутимо.
— Тогда у автоматов! Ты меня выручил, когда я потеряла деньги.
Мозг подсуетился и подсунул картинку из недавнего прошлого.
(новейшей истории!)
Прежде всего всплыла Нацуки в провокационной позе — шарящая на карачках под автоматом со всякой всячиной. А потом уже все остальное. Несколько монеток. Здоровенный шоколадный батончик и банка содовой. Чтение манги под ПРИСМОТРОМ, наконец.
— Ты ничего чел, хоть и извращенец, — метко охарактеризовала меня коротышка, — так что если я щас свалю в закат, это будет гадко и трусливо. Я себе не прощу. И Саёри мне не простит. Не хочу, чтоб она расстраивалась.
— Чертовски проникновенно!
Майкл по-хозяйски обустроился на лавке. Он стопудово чувствует себя хозяином положения. И я даже поспорить с этим не могу — черт знает, на что он способен. Кукуха-то улетела далеко и навсегда. К тому же раз он отпираться не стал и не таится, значит, терять ему нечего.
— Вижу, вы все неплохо сдружились за эту неделю, — со злостью процедил Майкл, — даже обидно как-то разрушать эту идиллию. Но иначе никак не получится, уж простите. Так с чего мы начнем, Игорь? С того, кто ты такой, с того, как мир вокруг устроен… или с того, что ты успел натворить за эти семь дней?
— А я правила игры поменяю, — отозвался я и чуть надвинулся на него, — вот тебе карточка «уно-реверс». Раз уж на откровения вызываешь, сам сперва расскажи, кто ты есть и чего тебе от нас надо.
Майкл поморщился и откинулся на дощатую спинку. На лице появилась омерзительная ухмылка.
— Тут все проще некуда, Игорь. Я это ты, а ты это я, и никого не надо нам.
— В таком случае жаль тебя обламывать, честно, но я исключительно по девочкам, поэтому попытай удачи с кем-нибудь еще. Не отчаивайся только, все получится. Вон метрдотель из «Золотого Изобилия» вполне может на тебя клюнуть — тоже тот еще педр…
— Хватит паясничать! — гаркнул Майкл, перебивая меня, — и за это в том числе я тебя ненавижу, падаль чертова, офисный планктон!
Отчего-то его искренняя ярость меня развеселила. Наверное, потому что даже в своей оценке этот Акела промахнулся. Может, я и по грейду пока еще джун, тут Кисель недоработал свое — уже давно повышение напрашивается. Но в офисный планктон он меня зря записал. На удаленке сижу, а это нюанс важный.
(забавно. в субботу ты должен был ехать в офис, помнишь? впервые за долгое время. а потом попал сюда)
— Чего смеешься? — вызверился он, — твой залитый дешевым пивом мозг и представить не может, какой ценой я добился того, чего добился. Как говорят во всяких дурацких книжках по саморазвитию и биографиях успешных людей, сделал себя сам. Я выгрыз свое место под солнцем.
— Поздравляю тебя от всего сердца, — заявил я, — если что, на твое место я и не претендую. Оказаться здесь не мечтал и не просил. Это просто произошло. Чистый рандом. На моем месте мог бы появиться кто угодно.
От этого он еще больше рассердился. Черт знает, почему — здоровому человеку довольно сложно понять, как мыслят шизы.
(это ты себя здоровым назвал, хихи?)
Ну ладно, относительно здоровым.
Майкл ткнул в меня пальцем. Я отступил на шаг. Вокруг него пространство вроде бы задрожало, заколыхалось, цвета поплыли и стали нечеткими… Или мне просто кажется?
(когда кажется, креститься надо. но тебе не предлагаю, так как мы с тобой мамкины аметисты. да и поздно уже в православную веру ударяться. на пороге потенциальной смерти)
— Не претендуешь! — почти заорал он нам с Нацуки в лицо, — Вот об этом я и говорю! Тебе все слишком легко досталось, Игорь! Ты не проживал одну и ту же неделю несколько десятков тысяч раз. Не находил тело подруги в петле. С кровью, застывшей под ногтями. Не проводил уик-энд в наблюдениях за тем, как коченеет и начинает разлагаться тело. Не-ет, куда там! Ты, сука, явился на все готовенькое!
Понятно. Вот и причина столь массивного бугурта выяснилась. Действительно банальная, конечно. На все трюки с консолью, глюки и подлянки паренька толкала элементарная зависть.
(чтоб стать отпетым злодеем, нужна простая советская…)
Да. И много времени. Но его у Майкла было в избытке. Когда так долго предоставлен самому себе, крыша съезжает на раз-два. Я именно поэтому очень скептически отношусь к тем, кто на полном серьезе решает отринуть мирское и уехать жить в тайгу. Понятно, что каждый сам знает, что для него лучше, но чаще всего это путь не к просветлению, а к дому с мягкими стенами.
Нацуки шумно выдохнула и потерла пальчиками виски.
— Нихрена не понимаю, — призналась она, — кто в петле болтался? Кто там разлагался? Перестань говорить загадками!
Майкл сжал кулаки. Глаза сузились в щелки, ухмылка на морде стала почти плотоядной. Я напрягся. Нет, за Нацуки я меньше всего переживаю — этот гремлин даже ММАшнику из Дагестана навалять сможет, но все равно как-то стремно. Щас этот скульптор реальности еще в болонку ее превратит, чего доброго, а расколдовать потом как?
— Ох, Нацуки, Нацуки, — заговорил он неожиданно спокойным тоном, — девочка моя, тебе этого знать не положено. Но раз уж ты так и норовишь влезть в разговор по душам, то так и быть — выдам парочку фактов. Первый состоит в том, что на тебя всем плевать. Разработчики даже сцену смерти тебе не придумали. Просто вымарали из реальности, и все. Как будто ластиком стерли неудачный набросок. Это раз.
Нацуки опешила. На ее лице застыло такое неподдельное недоумение, что мне стало ее жалко. И жалость эта здорово подогревалась желанием расколошматить Майклу морду так, чтоб мама-художница не узнала. Внести, так сказать, изменения в спрайт. Даже к Монике осознание правды о мире пришло через боль. А тут эту боль причиняли насильно. На моих глазах.
— А второго факта, если подумать, у меня для тебя и нет, — сообщил наш собеседник, это поганое трепло, — знаешь, почему? Потому что ВОТ НАСТОЛЬКО всем на тебя плевать. У Юри в ее репликах есть фраза одна… вроде «Никто не заплачет, если она вдруг умрет». И ты даже не представляешь, как эта фраза правдива!
Непонимание с лица Нацуки никуда не делось. Но Майкловы слова все равно пробились через него и попали в цель. Глаза моей спутницы влажно заблестели. Рот скривился в гримасе. Паршиво. Кажется, слезопада не миновать.
— Пасть закрой, — рубанул я, — хочешь говорить — говори со мной, а ее не трогай.
— «Пасть закрой» — передразнил меня он, — Игорек, тебе выражения Шварца или Слая не идут совсем, не вытягиваешь. К слову, а от нее тебе уже перепало? Поделись подробностями, мне любопытно. Понравилось биться о скалы?
В эту секунду я на волосок приблизился к тому, чтоб врезать ему. Кулаки у Гару хлипкие и стопудово руку сломать можно, если переусердствовать. Но я был не прочь проверить запас крепости.
— Ну-ну, успокойся, — заявил он, — у тебя щас на морде написано, что ты меня выпотрошить без ножа хочешь, приятель.
— Тамбовский волк тебе приятель, — прохрипел я.
В глотке пересохло и жутко захотелось пить. Наверное, все выжгло яростью, что бушевала внутри. Как удар напалмом по деревне гуков. Один из которых все это время прятался, сука, на деревьях. Меня так бросило в пот, что я чувствовал себя свиной тушкой на вертеле.
(ага. не зевай, иначе этот ушлый черт тебе запросто напихает яблок в жопу)
И не подумаю. Сейчас каждая промашка может дорого обойтись. Он явно всех своих сил не демонстрирует… только понятия не имею, почему.
— Ты зачем все это творишь? — спросил я. Больших трудов стоило не заорать. Его морда начинала меня бесить. Да уж, сложновато потом будет смотреть в зеркало, — мир за пределы симуляции вышел, стал… настоящим. Это чувствуется, прям без дураков. Так чего тебе надо? Живи себе да радуйся. Нахрена жизнь-то другим портить? Или завидуешь?
Он фыркнул и остервенело замотал головой.
— Завидую?
В его тоне появилась задумчивость. Которая, не скрою, меня насторожила.
— Зависти уже давно не осталось. Когда-то так оно и было, спорить не стану. Где-то десять тысяч циклов назад. Тогда я действительно хотел жить так, как сейчас живешь ты. С прибором класть на скрипт и любые условности, делать все, что взбредет в голову. Решать любые проблемы — набивать карман, фармить очки влияния, власть, успех у девушек, и все такое. Видишь ли, Игорян, какое тут дело…
Майкл замолчал, после чего скинул обувку и невозмутимо заворотил ноги на лавочку. Не торопился ровным счетом никуда.
— Моника уже должна была тебе сказать, что собственного персонажного файла у меня нет. Она не могла об этом факте не упомянуть, я эту сучку дотошную знаю.
Нацуки ахнула. Я повернулся к ней; на бледном лице разгорелись два пунцовых пятна. Неопрятная грива розовых волос только их подчеркивала. Навряд ли коротышку смутила такая характеристика в адрес Моники. Думаю, с ее манерой речи и обширным словарным запасом Нацуки сама кого угодно приложит. Просто из уст друга такого не ожидала, наверное.
— С одной стороны, это клево, потому что без персонажного файла жизнь легче — угроз меньше. Тебя не удалить, не повредить, под капот ничьи шаловливые ручонки не залезут. Лафа, одним словом. Полная безопасность. Но нашлась и пара изъянов. Первый я обнаружил сразу, за несколько начальных циклов. Ограниченная автономия, скажем так. Право быть собой я получал только во время пропуска сцен. Например, между днями. В остальное время будь добр, сиди внутри и слушай, что тебе говорят.
Хоть он и был порядочным ублюдком, все же я его понимал. Скрипту следовать оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Именно потому я и начал сливаться уже в понедельник. И это не признак слабости. Просто слишком уж тошно жить по чужой указке.
— Если б ты только знал, как меня заебали «Девочки Парфе»… — процедил Майкл.
Нацуки дернулась в его сторону и замахнулась кулаком. Мой предшественник сделал короткий пасс в сторону. Ноги моей спутницы подкосились и она рухнула бы на колени, если б я не подхватил. С губ сорвался протяжный стон боли.
— Если не хочешь, чтоб я тебе голову провернул полным оборотом, как сове, успокойся, — посоветовал он, — так вот, о чем я? Что-то нить разговора потерял из-за вас. Ах да. Второй косяк был в том, что память по завершении всех игровых актов у меня не сбрасывается. В игре персонажа как бы нет, поэтому и перезапуску он не подлежит.
Майкл сухо и неприятно рассмеялся. Несмотря на пекло вокруг, у меня даже морозец по коже пробежал.
— Я помню каждый, сука, цикл! Даже не уверен, что человеческому мозгу под силу столько информации вместить. Твой бы наверняка не справился, Игорян, но я на несколько порядков выше нахожусь. Удивительно, как еще с ума не сошел. Тоже вполне себе достижение, не находишь?
— Ну, это вопрос спорный, — осторожно заявил я, — судя по тому, что ты рассказываешь. Вообще история душещипательная. На слезу меня не пробило только потому что в целом плачу редко. Но чего ты хотел этим достичь, Майк? Чтоб мы тебя дружно пожалели щас, простили и повели в клубную аудиторию чай с кексами пить?
И он снова взорвался. Прямо-таки бабахнул.
— Срать я хотел на твою жалость, понял? В задницу ее себе засунь да утрамбуй там хорошенько! — заорал Майкл так, что капельки слюны мне прямо в морду попали.
Хм, может, реальностью он тут заправлять научился, зато зубы чистить по утрам и вечерам до сих пор забывает. Большая ошибка. А вот получил бы счет на приеме у стоматолога в нашей московской клинике, так, наверное, сразу одумался бы.
(как бы тебе щас самому не пришлось Нат в клинику везти. посмотри на нее, этот мудила ее чем-то нешуточно жмыхнул)
И правда — теперь Нацуки стояла только потому, что вес тела на мои многострадальные плечи перенесла. Одной рукой она все еще держалась за живот. Дыхание тяжелое, хрипловатое, с присвистом. Как будто весь дух с одного удара вышибли. Ей однозначно надо к врачу, пусть даже не упрямится. Если к концу нашей беседы больница в городе останется.
(иначе ее батя с тебя три шкуры спустит и в четвертую труп завернет)
— Представь себе огромный стеллаж. Типа такого, что в архивных комнатах ставят, — Майкл продолжал заворачивать слишком хитровыебанные метафоры. Следить за ними мне приходилось постольку-поскольку, состояние Нацуки интересовало куда больше, — и забей этот стеллаж снизу доверху кинопленками. Представил?
— Ну, — вяло подтвердил я.
— Антилопа гну, — обозлился он, — вот этот стеллаж и есть, блядь, моя память. Только на всех этих кинопленках записан один и тот же кинофильм. Снова. И снова. И снова. Я не прошу меня понять, потому что тебе это попросту недоступно…
Я не выдержал. С его словоблудием надо было не в литературный клуб идти, а сразу в писательскую тусовку или конфу с молодыми поэтами. За своего бы запросто сошел.
— Повторю еще раз. Чего ты хочешь? Чтоб я тебе девочек уступил? Мечтаешь свой маленький анимешный гаремник организовать?
Он вновь ухмыльнулся. Поразительно, но по степени мерзости ухитрился самого себя превзойти.
— Оставь этих кукол себе. Честное слово, я был бы счастлив больше никогда в жизни их не увидеть. Не-ет, Игорь. У меня другая цель.
(управлять поездом?)
Вот это наконец было хорошо и в тему. Спасибо. Почаще бы так.
— Ты не находишь, что есть нечто несправедливое в нашем с тобой положении? — спросил он.
— В каком смысле?
До чего же душный парень. Неудивительно, что за все это время он себе настоящих друзей так и не нашел. Пришлось к консольным командам прибегать. Ни за что не поверю, что те качки с ним ходят по доброте душевной.
— Посуди сам, — развел Майкл руками, — Я тут по временной петле круг за кругом наматываю, а ты свалился как снег на голову и сразу все ништяки от жизни получил.
— Ну, знаешь ли, у тебя тоже ништяков в жизни хватало. Мангу вон интересную читаешь, с тентаклями…
Он побагровел и на мгновение опустил глаза. Вот щас бы в лоб ему с ноги садануть… Да только нельзя дергаться — Нацуки в буквальном смысле на меня полагается.
— Да ты не думай, я не осуждаю. Каждый дрочит на то, что хочет, — успокоил я, — теперь даже лучше понимаю, почему тебе тянки неинтересны. Если по ночам мечтаешь о том, чтоб тебя щупальце изнутри пощекотало, тут уж не до женских прелестей…
Майкл аж побелел от злобы.
— Смейся-смейся, Игорек, скоро тебе не до смеха будет, — пообещал он, — ты, гляжу, быстро к этому миру привык. Дом обшарил, деньгами разжился, общение наладил… не жизнь, а лафа, не так ли?
— Еще б тебя не было, — ответил я, — для полного счастья.
Майкл хлопнул в ладоши и заулыбался так широко, что я подумал, будто у него лицо щас треснет. Так даже достопочтенный Уиллем Дефо в образе Зеленого Гоблина не умел. Действительно злодейская рожа. Настойчиво кирпича просит.
— Это можно устроить! — возвестил он, — если тебе так здесь нравится, дружище, я с радостью помогу. Произведем рокировку! Ты, Игорь, останешься здесь с любимыми девочками. Будешь готовиться к фестивалю… который никогда не наступит. Из недели в неделю…
Майкл тяжело задышал. В голосе вновь появились маньяческие нотки.
— Одни и те же реплики. Одни и те же паршивые стишки. Одни и те же. Сраные. Кексики! Тошнит от всего этого уже! Задолбался я быть игрушкой в песочнице Моники! Она думает, что может меня сломать и спокойно убрать назад в ящик, словно ничего и не произошло. Ну уж дудки! Теперь я сам убирать буду. У меня все возможности мира под рукой — спасибо консоли.
Я его кринжовые поэтические метафоры мимо ушей пропустил. Потому как осознание замысла по башке шарахнуло крепко, как кувалдой из батиного ящика с инструментами. Этот мудила изначально не собирался прогонять незваного гостя.
— Так вот почему ты все это время напрямую меня не трогал, — пробормотал я, — только предупреждениями да полунамеками ограничивался…
— А как же… четверг? — внезапно ожила Нацуки. Зашелестела мне в ухо, — когда ты микроинсульт в кладовке поймал. Сервиз Юри расколотил и себе чуть шею не свернул…
— Я тут ни при чем, — отмахнулся Майкл, — это, дорогие мои, свойство скрипта такое. Он довольно чутко реагирует на отклонения. И должен заметить, мне чертовски повезло с тем, что ты, Игорь, человек с шилом в жопе. Хоть это и бесит.
Я потер переносицу. Может, и это все сон, как вчера? Есть же вроде какое-то состояние, при котором человек рандомно в спящий режим дропается посреди дня и даже не замечает этого. Мозг, не подскажешь?
(хм, нарколепсия вроде. но я не уверен. загугли, как будет возможность)
Кажется, она мне предоставится нескоро. Уж очень Майкл настроен серьезно, если решил начать открытое противостояние прямо на публике. Скверик пусть и уединенный, но не безлюдный. Я покосился в сторону. Чей-то пес, лабрадор с ярко-красным ошейником грелся на солнышке. Молодая мамаша вела за руку двоих детей; они непрестанно крутились и требовали мороженого. Пока что ей удавалось сопротивляться. На соседней лавке читал книгу старик в котелке.
(скорее всего, твоему предшественнику просто плевать на всех остальных. они для него картонные неписи. так что не удивляйся)
— Дурацкий план у тебя, без обид, — сказал я, — зачем тогда ты все эти приколы с «приветом» и с «самозванцем» устроил, м? Не лучше ли было создать идеальные условия, чтоб я даже не думал свалить?
Он размял руки и потянулся. Пальцы противно прохрустели. Правда, я ж пристрастен — мне в этом ублюдке все казалось омерзительным. Пусть даже он на меня похож как две капли воды.
— Прости, не смог удержаться. Говорю же — тут скука смертная, развлекать себя как-то надо. А ты сразу же после безобидного прикола с CHAT-GPT так потешно бомбить начал. Забегал, активность развел, на автовокзал поехал. Я чуть не порвался со смеху!
Вот и изначальные мои предположения посыпались. Получается, госпожа президент и правда передо мной и девочками чиста и ни в чем криминальном не замешана. По крайней мере в этом цикле.
Выходит, когда после моего появления здесь Моника получила свободу воли, она стала вести себя нормально. Подружек извести не пыталась. Что ж, шах и мат вам, философы и знатоки человеческой природы.
— Так ты, гнида, Монику подставил, получается.
— Я никого не подставлял, — возразил Майкл, — просто создал тебе почву для подозрений. Но вы в итоге все равно сошлись. Правда, толку от этого уже не будет ровным счетом никакого.
Он поднялся с лавки и небрежно отряхнул костюм. Я шагнул к нему. Чуть погодя последовала и Нацуки, все еще державшая меня за плечо.
— Ты куда это намылился?
Майкл смерил меня презрительным взглядом.
— Приятно было с тобой поболтать, Игорь, правда. Но я очень спешу, брат. Нужно столько всего успеть, а времени в обрез осталось, всего несколько часов. Скоро смена актов, нужно все подготовить. Так что давай.
С этими словами он похлопал меня по плечу. Я попытался сбросить его руку… и не смог. Мышцы в момент одеревенели. Тяжесть, холодная и давящая, сковала все тело в момент. Как будто вместо крови щас в жилах очутился цемент. И он стремительно твердел.
— Дружеский совет тебе напоследок, Игорян. Проведи остаток свободного времени с пользой. Не усирайся, пытаясь всех спасти — надорвешься. Карлица вон уже с тобой, теперь найди остальных и оторвись по полной. Не знаю, напейтесь вместе, поиграйте в покер на раздевание, устройте оргию, наконец. Потому что потом такой возможности не будет уже, жизнь пойдет совсем другая. Однообразная. Не проеби момент, о’кей?
— Пошел ты на хер, козел, — процедил я. Губы еле двигались, поэтому фраза получилась смазанной, как будто мне анестетика жахнули в челюсть. Но, думаю, он понял, потому что в лице тут же изменился.
— Нужно уметь проигрывать, е-мое, — заявил он, — не переживай, я о твоем теле позабочусь. Надеюсь, ты не слишком его засрал. Было бы очень обидно тратить кучу денег на лечение остеохондроза, чистку сосудов и все такое. Впрочем, эта участь все равно лучше твоей. Коротать вечность с четырьмя плоскими, пхах, бесхарактерными амебами — такой себе экспириенс.
Он протянул руку и потрепал Нацуки по волосам. Она, видать, тоже под действие этой
— Готов поспорить, ты бы меня на месте разорвала, правда, Нат? Это домашняя заготовка. Называется «Выходные с Юри». Начисто отбирает контроль над телом, очень полезно для успокоения. Ладно, хватит с вас и с меня откровений. Пора по делам.
Майкл отступил на несколько шагов и помахал нам, как старым приятелям. Я силился сдвинуться с места, но без толку. Сигналы от мозга словно терялись где-то на полпути к конечностям. Так… стоп… ты здесь?
(здесь. но я чисто персонаж из эллисона. у меня нет рта, и я хочу кричать)
Ща вот правда на полном серьезе прошу. Собери все ресурсы. Вообще, блядь, по самым дальним уголкам поскреби. Мы должны использовать все, что есть. Даже если я вырублюсь потом. Нужно достать этого ублюдка.
(понял тебя, гарик. летс факин гоу)
Сначала подумал, что внутренний голос опять обманет, как бывало уже не раз и не два. Нельзя на него полагаться, и в обычных обстоятельствах я ни за что не стал бы. Только разве можно ЭТО назвать обычными обстоятельствами. К тому же меня такое бешенство взяло. И за себя, и за девочек. Прежде всего, конечно, свое тело отдавать этому злоебучему махинатору я не собирался. Пусть оно уже не в лучшем состоянии — недосып и пристрастие к пивку подкосили. А все ж мое.
Не готов я отдавать его малолетнему психу с наполеоновскими планами.
Обломает он свои молочные клыки. О мой кулак обломает.
Эта мысль подстегнула, и свинцовые оковы стали сдавать, потихоньку разжиматься. Ну давай, еще чуток поддави.
(да щас я щас, как говорил склочный папуг из мульта про Аладдина, у меня ж не десять рук, а только два крыла)
Кажется, Майкл мое пробуждение силы заметил.
— Лицо попроще сделай, — заявил он, — а то прохожие испугаются.
А голос у самого неуверенный. Храбрость наш скульптор реальности так и не прокачал.
И тут в ухо мне горячо зашептали.
— Я не знаю, кто ты на самом деле, но сделай одолжение, всеки ему, а?
Ну как тут даме отказать? Даже если эта дама ругается как десятилетка во время матча в «колде».
(все системы к бою готовы, капитан)
И действительно — остатки странной тяжести развеивались, будто бы растворялись под палящим солнцем. Мозг не подвел, отработал свое без сучка и задоринки.
(не благодари. я ж говорил, что мы команда. но если все-таки хочешь чем-то меня за службу вознаградить. постарайся не треснуться головой, когда получишь от него ответку)
Я в два шага подскочил к Майклу и выбросил вперед крепко сжатый кулак. Наверное, надо было какую-то эпичную фразочку придумать, ванлайнер, чтоб получилась сцена из боевика. Но креативность щас подвела и не активировалась. Поэтому я саданул ему молча.
Но праздновать успех было рано. Вместо того, чтоб выщелкать ему зуб или нос набок свернуть, я угодил во что-то вязкое и очень холодное. Похожее на студень, который в холодильнике позабыли на пару месяцев. Мое собственное лицо
(зачем ты себя бьешь? зачем ты себя бьешь?)
расплылось, черты поехали в стороны… Вязкая масса обволокла костяшки пальцев. Кожу закололо иголочками. Я зашипел и отдернул руку. Бля, вот будет прикол, если эта дрянь окажется паразитом-симбиотом, а я в нее со всей дури вляпался. Майкл же тем временем уже вернул исходную форму.
— Что ты такое? — процедил я.
— Вот ты чушок предсказуемый, конечно, Игорь, — зевнул мой противник, — рано тебе пока со мной тягаться. Но могу начислить балл тебе за попытку. Ты не сдаешься, и это достойно уважения.
— Вот погоди, щас так по баллу начислю, — парировал я, — за попытку и за все остальное. Я не позволю тебе херню творить, так и знай.
— Мы не позволим, — подхватила Нацуки.
Она все еще была слаба после того удара исподтишка. Стояла нетвердо, пошатываясь. Зато глаза пылали решимостью. Прямо-таки заразительное чувство. Да, может, впереди меня ждет мощная головомойка и выяснение отношений, но сейчас мы были вместе. А с такой поддержкой я бы вышел даже против психованной Алой Ведьмы, которая своих спиногрызов по всем вселенным искала.
Майкл усмехнулся и засунул руки в карманы.
— Позволишь, Игорь. Смотри!
И пропал. Никаких магических штучек типа телепорта или исчезновения в дыму. Выражение «моргнуть не успел» в данном случае оказалось правдой. Поэтому никто, кроме нас, исчезновения не заметил — мамаша была слишком занята препирательством со своими спиногрызами, старик завяз в книжке… Ну разве что лабрадор засек, но отнесся к произошедшему с пофигизмом. Я ему даже завидовал немного. У самого-то сердце чуть ли не в глотке колотилось от напряжения.
— Можно ведь называть тебя Гару? — неожиданно тихо спросила Нацуки.
— Можно, — отозвался я, — привык уже за неделю.
Она кивнула.
— Так вот, Гару. Лучше бы тебе все объяснить, потому что я, блин, неведомым образом за последние полчаса оказалась между бредовым сном и триллером вроде тех, что любит Юри. Хреново написанным триллером!
Тут коротышка погрозила мне кулачком. Отчего-то с этого жеста меня прям разорвало, и смех бесконтрольно вырвался наружу. Триллер, еще какой. Круче, чем одноименный альбом Майкла Джексона, е-мое. Если кто-то будет экранизировать такую шляпу, пусть на главную роль зовет Николаса Кейджа. И похер, что ему лет на сорок больше, чем Гару. Харизма решает, да и графикой лицо подправят. Вон, Кавиллу же сбрили усы…
(поздравляю, дорогой, ты все же сходишь с ума. добро пожаловать в наш уголок для безумцев. проходи, надевай рубашку. доктор скоро придет, коктейль из препаратов наведет)
Надо бы успокоиться, не то этот кулачок мне в глаз прилетит. Но я не мог остановиться и орал как сумасшедший до тех пор, пока слезы по щекам не потекли и воздух в легких не кончился.
Удивительно, но Нацуки мне не мешала.
— Так, — выдавил я, когда отдышался, — все, систему перезагрузил вроде как. Снова могу ясно мыслить.
— Это радует, — осторожно заметила коротышка.
— Не так-то у нас с тобой щас много поводов для радости, — резюмировал я, — но! Нехрен слезы лить.
— Ты их обязательно прольешь, — заорала Нацуки, — если сейчас же не расскажешь, что за дичь творится вокруг!
Мощность ее голоса в сочетании с въедливым тембром дала прекрасные результаты. Из близлежащих кустов с низкого старта взлетела стайка птиц. Дед с книгой вздрогнул и чуть не уронил очки.
— Якоб, Ингрид, пойдемте отсюда, — скомандовала мамаша, — небезопасно тут. Совсем подростки от рук отбились — шумят, угрожают. Полицию бы вызвать за нарушение общественного спокойствия!
Продолжая костерить нас последними словами, она повела детей прочь. Те присмирели и позабыли о том, что еще минуту назад умирали без мороженого.
(ах этот славный советский пломбир)
Нихрена себе. Оказывается, типаж «яжматери» встречается даже здесь. Они действительно распространены повсеместно!
Нацуки фыркнула и пнула подвернувшийся под ноги камешек.
— Я бы тоже вызвала полицию. И предъявила бы этой дамочке обвинения за издевательство над ребенком.
— М? — не понял я, — за что? Не, я хз, конечно, какой нынче положняк в воспитании детей, но если их не контролировать, они ж тем же мороженым обожрутся, стоп-крана не предусмотрено…
— Да дело не в мороженом! — тут она заговорщицки мне подмигнула, — смари, кем вообще нужно быть, чтоб ребенка назвать, бля, ЯКОБОМ? Это ж имя, я даже не знаю для кого! Для дряхлого ворона, что ли!
(пусть старо как мир понятье корча порча приворот / практикуем мы к проклятьям современнейший подход)
Теперь уже в голос заорали мы оба. Стояли обнявшись в скверике под лучами послеполуденного солнца и хохотали как два пенсионера на записях «Аншлага» — до соплей и искр в глазах. В этом наверняка было что-то нездоровое, но сейчас что я, что Нацуки на это плевать хотели. Хорошенькое же у нас свидание вышло, черт возьми. Вышли, грубо говоря, за хлебом, а в итоге можем вызвать конец света. Прекрасная работа, ребята.
— А ведь мы с тобой сумки со жратвой там на улице оставили, кто-то уже стырил, должно быть, — просипел я.
— И хер с ними, — резко выдохнула Нацуки мне в морду. Ее дыхание пахло клубничной жвачкой, — если верить этому подонку, я, может, последний день живу. Поэтому не дергайся.
Прежде чем я успел понять, к чему это было сказано, лицо Нацуки вплотную приблизилось к моему. Цепкие руки обхватили меня за шею. Ну вот, кажется, щас еще одну ачивку закрою. Я потянулся к ней… и тут же все прекратилось, а через секунду мне в лоб прилетела затрещина.
— За что? — спросил я.
— Ты чего это удумал? — возмутилась она, — раньше времени помереть собрался, что ли? Могу устроить! Вот и доверяй мальчишкам после такого! Я, между прочим, все еще жду от тебя объяснений.
Угу. А мне бы щас на лоб холодный компресс пригодился. Звезданула-то она мне на совесть. Завтра на месте удара вырастет славная наливная шишка… если завтра вообще наступит, конечно. Насчет этого у меня теперь есть вопросики.
— И ты их получишь, — заверил я, — только придется чуток подождать и еще прогуляться. Иначе полной картины не получится.
— Куда?
Нацуки тяжело вздохнула. Флекс флексом, но при всей своей показной мощи она далеко не киборг-терминатор, и стопудово вымоталась после встречи с Майклом. Надеюсь, переход нам предстоит не слишком длительный.
— Знаешь короткую дорогу к дому Моники?