Эдиля. Ну, теперь откройте глаза. Скажите правду, не смотрели?
Абдул-Али - бек. Как же я мог, изволите видеть, смотреть, когда вы приказали закрыть глаза?
Эдиля. Ну, если в вас нет смелости и тонкости чувств, то пеняйте на себя. Я не завязывала вам глаза. Алик ни за что не закрыл бы глаза на такое приятное зрелище. Женщины не терпят тех, кто закрывает глаза на их красоту.
Абдул-Али - бек. Правильно! Я и сам так думал. И, если повторится такой случай, я ни за что не закрою глаза. Надо быть ловким.
Эдиля. Как, то есть, не закроете? Вы призываете людей к шариату, а разве, по шариату, можно смотреть на чужих жен?
Абдул-Али - бек (оглядываясь, подходит к ней). Это-то правильно! Но шариат - для простонародья, для черни, для массы. Какой может быть шариат для людей чутких, понимающих? Ну к чему нам с вами шариат?
Эдиля. То-то! Ну, теперь подставьте колено... Да не так... Ох, какой неуклюжий! Вот так! Я хочу застегнуть туфлю... Поняли?
Абдул-Али - бек. А теперь, изволите ли видеть, понял! Пожалуйста. (Подставляет колено). Только, изволите ли видеть, глаза закрывать не стану.
Эдиля ставит ногу ему на колено, а Абдул-Али-бек застегивает пуговицу, возбужденно декламируя стих из корана:
"Ниспошли нам, боже, в этом мире, А также и в мире загробном Благ твоих! Спаси нас, боже, от огня Ада и прости нам наши прегрешенья".
Абдул-Али-бек обнимает ногу Эдили. Эдиля вскрикивает. В дверях, показывается Балаш.
Балаш. Разрешите войти?
Эдиля. Это еще что такое? Тысячу раз говорила, что надо стучаться.
Балаш. Прости, Эдиля, я все забываю.
Эдиля. А может быть, кто-нибудь раздет здесь?
Балаш. Как то есть раздет? Я слышал мужской голос и знал, что ты не можешь быть раздетой.
Эдиля. Недаром сказано: горбатого могила исправит. Какое ты имеешь право подслушивать за дверью?
Балаш. Как - подслушивать? Я и не думал подслушивать. Голоса...
Эдиля. Это же невоспитанность! В благородном обществе это нетерпимо. Фи, как противно!
Балаш. Да клянусь тебе, Эдиля, что я не подслушивал! Из твоей комнаты доносился мужской голос, и я заключил, что ты не можешь быть раздета.
Эдиля. Из чего же ты заключил это? А может быть, и была раздета.
Балаш. Ну, в таком случае представь, что и я один из тех мужчин, которые находятся у тебя.
Эдиля. Балаш, прошу взвешивать свои слова. Такое обращение с дамой-варварство. Что значит-один из тех мужчин? Какая дикость!
Абдул-Али-бек. Правильно! Я тоже сейчас об этом думал.
Эдиля. Я больше не стану терпеть такое варварство!
Балаш. О господи! Эдиля! Да я же не про него это сказал... Я только к слову...
Абдул-Али - бек. Балаш! Срок вашего векселя вчера истек. Я ручался за вас, и...
Эдиля. Такие вещи можно говорить в кругу ваших угольщиков, а не в высшем обществе...
Балаш. Да ведь, Эдиля, черт возьми... Говорю же, что вовсе не про него. Хочешь извинюсь? (Подходит к Абдул-Али-беку). Господин Абдул-Али-бек! Прошу меня извинить. Я очень благодарен, что вы развлекаете мою жену...
Эдиля. "Жену"! "Жену"! Можно бы, кажется, поделикатнее...
Балаш. Это все ты меня путаешь. Пусть будет супруга, пусть будет что хочешь, черт побери. Сто раз я сам видел, как Абдул-Али-бек без предупреждения заходил к тебе, а ты говоришь, что он такой воспитанный и все такое...
Э д и л я. Ему я сама разрешила.
Балаш. Ну, Эдиля, уж этого я не понимаю. Посторонние мужчины могут входить к тебе без спроса, а я, муж, нет.
Эдиля. Опять "посторонние"! Вы мне на нервы действуете! Уходите! Дайте мне успокоиться! Потом придете.
Балаш. Хорошо, Эдиля, я ухожу. Только я хотел сказать...
Эдиля. Потом, потом! Сейчас я не в состоянии слушать тебя...
Балаш. Сегодня я буду работать до утра, но боюсь все же не закончить работы...
Эдиля. А я при чем?
Балаш. Может быть, ты помогла бы мне немного.
Эдиля. Только этого не хватало! Нет! Нет! Пожалуйста, я не могу! Вот еще!...
Балаш (истерично кричит). Хорошо, хорошо, не нервничайте, я ухожу!
Эдиля, вскрикнув, падает в обморок. Балаш на цыпочках выбегает из комнаты.
Эдиля (поднимает голову). Ушел? Ах, какой он грубый! Мне стыдно с ним бывать на людях. И какое воспитание он мог получить у своих угольщиков!
Абдул-Али - бек. Правильно! Как раз и я об этом думал. Как бы там ни было, дворянин остается дворянином, аристократ - аристократом, а мужик мужиком. Никаким воспитанием тут не поможешь. Все дело в происхождении.
Эдиля. Какие-нибудь две пары туфель и пара платьев для него кажутся расточительностью. Ну что такое в день несколько рублей на фаэтон? А он из себя выходит. Словно я из простых, что бы в ситец одеваться да пешком бегать. Да и где он видел приличную жизнь?
Абдул-Али - бек. Совершенно верно. И я как раз об этом думал. Векселю срок уже истек, и, не будь вас, поверьте...
Эдиля. Хорошо, Абдул-Али-бек. Значит, мы пойдем к вам и Алик туда придет... Ах, виновата! Ведь бумажка Алика у меня... Так он раздражает меня, чуть не забыла. (Подходит к двери). Балаш, Балаш!
Входит Балаш.
Завтра ты должен познакомить меня с вашим министром, понимаешь? У меня к нему дело. Надо устроить, понимаешь?