Казуми Токорода больше не плакала.
Ей не было дела ни до чего: она не обращала внимания ни на Тикако Исидзу, сидящую рядом, ни на сержанта Такегами — за столом напротив, ни на детектива Токунагу, чей профиль красиво вырисовывался на заднем плане, словно подтверждая слова Токунаги о его далеко не первостепенной роли в этой истории.
Казуми не хотела ничего видеть и слышать. Она уставилась в пространство перед собой пустым неподвижным взглядом. Руки, сжатые в замок, лежали у нее на коленях.
— Вы в порядке? — спросил Такегами, не зная, как начать разговор.
Что бы на его месте сейчас сделал опытный следователь? Как бы он спланировал дальнейший допрос? Такегами отлично знал, как правильно оформлять документы и раскладывать их по папкам. Он собаку съел на составлении оперативных следственных отчетов. Он умел правильно подавать заявления в суд по любым видам дел и досконально помнил все необходимые юридические формулировки. Но в кабинете для допросов Такегами чувствовал себя не в своей тарелке. В его голове роились вопросы, верные ответы на которые мог знать лишь тот, кто профессионально занимался следственной работой. Допросы не его стихия, не его сфера деятельности, и тут уж ничего не поделаешь. Верно говорят: старого пса новым трюкам не научишь.
Всего полчаса назад в этом же самом кабинете кипели нешуточные страсти: они витали в воздухе, обрушивались на Такегами и чуть ли не душили его, рвались прочь на свободу сквозь зарешеченные окна. Сейчас страсти улеглись, стихли и присмирели, словно обессилели. Такегами казалось, что они громоздятся у его ног, холодные и неподвижные, похожие на мертвых бабочек, оставивших свое предназначение — вечное непрестанное движение. Кабинет словно вдруг опустел, несмотря на присутствие в нем людей. Все замерли. Единственная оставшаяся в живых эмоция трепетала сейчас меж судорожно сжатых ладоней Казуми: девушка явно пыталась ее задушить, но Такегами искренне надеялся, что у нее ничего из этого не получится.
— Где Татсуя? — выдохнула Казуми, едва шевеля губами.
Выражение ее лица при этом ничуть не изменилось, так что Такегами сперва показалось, что этот вопрос ему послышался.
— Где Татсуя? — повторила девушка.
На этот раз Такегами заметил легкую дрожь ее ресниц. При этом Казуми по-прежнему не сводила глаз с собственных рук, словно задавала вопрос им.
Покосившись на Такегами, Тикако ответила:
— Он в соседнем кабинете.
Казуми словно не слышала ее — сидела, уставившись в пространство невидящим взглядом. Потом, не меняя ни позы, ни выражения лица, она сказала:
— Отпустите его.
Такегами подался вперед, немного приблизившись к девушке, и поинтересовался:
— Это почему?
— Потому что он тут ни при чем.
— Как это?
— Я его втянула в эту историю.
— Кажется, он другого мнения.
Казуми вдруг пристально посмотрела на него и спросила:
— В кабинете за зеркалом сейчас кто-нибудь есть?
— Нет, там сейчас никого.
— Так я вам и поверила! Полицейские всегда лгут.
— Это чистая правда. Можешь сама убедиться, если хочешь.
Во взгляде Казуми мелькнуло сомнение. Она пожала плечами. Такегами был честен с ней и знал, что ничем не рискует.
— Сходи и сама посмотри, — предложил он.
Тикако встала, чтобы проводить девочку, но та мотнула головой:
— Нет, не пойду. Так и быть, поверю вам на слово.
Казуми опять уставилась немигающим взглядом на скрещенные пальцы рук. «Интересно, что она там видит? — думал Такегами. — Если я туда загляну, может, и я что-нибудь рассмотрю?»
— Не лучше ли все-таки позвать сюда твою маму? — спросила Тикако.
Она с самого начала предлагала пригласить Харуэ Токорода присутствовать при допросе дочери, но девочка воспротивилась.
Вот и сейчас она раздраженно крикнула:
— Нет, не надо ее!
Она была уверена, что сама сможет со всем справиться.
Казуми обратилась к Такегами:
— Господин офицер…
— Да, я слушаю.
— Когда вы впервые заподозрили меня?
— Ты правда хочешь знать?
— Да, хочу, скажите, пожалуйста.
— Боюсь, ответ тебе может не понравиться.
— Ничего страшного. Да и вообще, какая разница? — Ее голос дрогнул и сорвался. — Мои чувства никогда никого не интересовали, так что я привыкла. Мне надо знать, где именно я ошиблась.
Тикако опустила глаза.
«Как же они похожи на маму и дочку!» — подумал Такегами.
— Мы почти с самого начала были в курсе того, что ты копалась в папином компьютере, — сказал он, — еще до того, как занялись проверкой винчестера.
Казуми наморщила нос. Если бы такое проделал взрослый человек, у него на носу потом надолго осталась бы морщинка, но юный возраст позволял девочке морщить нос безнаказанно, без всякого ущерба для состояния кожи.
— Помнишь, мы брали у тебя и у мамы отпечатки пальцев? Мы тогда проверяли личные вещи господина Токороды и искали на них отпечатки посторонних людей, возможно имевших отношение к преступлению, поэтому требовалась дактилоскопия членов семьи убитого.
— Да, помню. Мне тогда все пальцы перемазали черными чернилами, которые потом никак не смывались.
— Точно, эти чернила очень сложно оттереть. Наши отпечатки пальцев тоже проверяют на тот случай, если мы что-нибудь нечаянно заденем на месте преступления.
— Короче говоря, вы нашли кучу моих отпечатков на папином ноутбуке?
— Да. А еще мы узнали, что компьютер господина Токороды не был защищен никаким паролем. Все содержавшиеся в нем файлы были доступны кому угодно. Нам оставалось лишь сложить два и два, чтобы получить четыре.
Хотя на самом деле никто из следователей поначалу не заметил, что все персональные данные в компьютере убитого не защищены: кто бы мог подумать, что отец оставит ноутбук без пароля, зная, что его дочь следит за ним?
— Если честно, я не особо переживала из-за отпечатков пальцев, — спокойным голосом сказала Казуми. — Я думала, что, поскольку это наш домашний компьютер, наличие на нем моих отпечатков не вызовет подозрений.
— Все верно, поначалу ты была вне подозрений, потому что на самом деле в очень многих семьях родители и дети пользуются одним и тем же компьютером. Никто не считал тебя причастной к этому делу, так что до недавнего времени тебя даже не собирались вызывать на допрос в участок.
Эта фраза настолько удивила Казуми, что она подняла голову и вопросительно посмотрела на Такегами.
Полицейский заметил, что в ней произошла перемена: ее взгляд стал совсем другим, не таким, каким был днем, когда она впервые появилась на пороге кабинета для допросов. Казуми изменилась: в ее поведении теперь не чувствовалось того напряжения, в ее словах не было той невыносимой боли и усталости и, что самое главное, того неукротимого гнева, который тогда так поразил Такегами.
— Поначалу мы подозревали твою мать, но вскоре поняли, что она невиновна.
Казуми кивнула:
— Она говорила мне. Как-то раз мама сказала: «Полицейские думают, что это я убила твоего отца. Впрочем, я их не виню». В общем, помнится, она довольно спокойно к этому отнеслась.
— Видимо, так все и было. Мы подозревали госпожу Токорода, потому что в деле оказалась замешана Наоко Имаи.
— Но ведь вы ни разу не допросили маму.
— Нам этого не требовалось. У нас были показания свидетельницы преступления, госпожи Томико Фукада, — именно она позвонила в полицию и сообщила об убийстве. Ты не знакома с госпожой Фукада? Она живет неподалеку от вас.
— Нет, вроде бы… я ее не знаю.
— Ничего удивительного. В твоем возрасте у тебя несколько иной круг знакомств. Однако твои родители знали ее. Оказалось, что госпожа Фукада и твоя мать регулярно общаются. Даже в темноте и даже на большом расстоянии ваша соседка наверняка узнала бы госпожу Токорода, если бы увидела ее в ту ночь возле злополучного коттеджа.
— Вот оно что! — пробормотала себе под нос Казуми. — Как, оказывается, все просто.
— Кроме того, по ответам и по реакции твоей матери на различные косвенные вопросы мы поняли, что она понятия не имела о том, что у господина Токороды был роман с Наоко Имаи. А когда мы сказали ей, что ее муж встречался со студенткой, она не особенно удивилась. Короче говоря, сначала нам казалось, что твоя мать могла совершить преступление на почве ревности, но… — Такегами старался как можно тщательнее подбирать слова, чтобы случайно не ранить девушку еще больнее. — Но потом у нас возникло такое впечатление, что твои родители давным-давно обсудили щекотливую тему хронической неверности твоего отца и сумели найти компромиссное решение, заключив своего рода перемирие. Конечно, такие браки встречаются не часто, однако не думаю, что этот случай беспрецедентен. Постепенно картина начала вырисовываться. Зная о постоянных изменах супруга, Харуэ Токорода вряд ли стала бы ни с того ни с сего убивать своего мужа и его любовницу — это было бы нелогично.
— И поэтому вы исключили ее из числа подозреваемых?
— Да, как раз поэтому.
— Стало быть, у ее никчемной жизни безответной тихуши тоже есть свои плюсы.
В голосе Казуми не было иронии — девушка просто констатировала факт.
— Я бы сказал, что твои родители старались по мере сил уважать чувства друг друга, — сказал Такегами.
Казуми промолчала. Ее лицо осталось непроницаемым.
— Потом у нас появился новый объект для подозрений, — спокойно продолжал Такегами. — Ты, конечно, слышала о девушке, молодого человека которой увела Наоко Имаи? Эта несовершеннолетняя особа стала нашей основной подозреваемой. Все почти поверили в то, что она могла совершить это преступление.
— Вы имеете в виду подозреваемую А.? — уточнила Казуми. — Вам повезло, что ее имя не прознали репортеры. Иначе сейчас она могла бы подать на вас в суд.
— Думаю, если бы ее имя появилось в газетах, она скорее смогла бы выиграть дело против журналистов, чем против полиции.
— Нынче меня тоже станут называть подозреваемой А., верно? — улыбнулась Казуми.
Никто не поддержал ее шутки. Когда ее смех затих, в комнате снова воцарилась тишина.
— Может быть, принести тебе чаю? — предложил Такегами.
— Нет, спасибо. Я хочу спросить еще кое о чем.
— Спрашивай.
— Когда вы выследили их… ну, этих?..
— Этих?
— Виртуальную семейку.
— Лично я этим не занимался, но, имея в распоряжении их электронные адреса, найти их было не так уж сложно. Конечно, потребовалось получить необходимые разрешения, пройти стандартную процедуру, чтобы получить доступ к персональным данным. Мы добрались до них, кажется, буквально через неделю после убийства господина Токороды.
— Правда? — Казуми опять уставилась на свои руки. — Вам, полицейским, все можно. Раз, два — и готово.
Такегами хотел было ей что-то возразить, но сдержался, решив вместо этого посмотреть, что будет дальше.
— Среди них была женщина, Йоши Мита.
— И?
— Остальные подозревали в убийстве ее. Полиция не проверила эту версию?
— Конечно, мы все проверили.
— Вы ее допросили?
— Да. У нее оказалось железное алиби.
Глаза девушки округлились от удивления.
— Серьезно?
— Она ездила в Осаку на трехдневные курсы повышения квалификации — на момент убийства ее уже сутки не было в Токио.
— А я как-то не заморачивалась насчет алиби.
— Ты такая не одна. Большинству людей это попросту не приходит в голову. Этой женщине очень повезло. Не многие подозреваемые в убийстве могут похвастаться таким отличным алиби.
— Ничего себе! — по-детски изумилась Казуми. — Это что же получается? Всех, кроме А., вычеркнули из списка подозреваемых?
— Да.
— И почему же вдруг вы заинтересовались мной? Хотя, наверное, вы никогда не переставали мной интересоваться…
— Верно, ты отлично соображаешь.
— Я ведь почти отличница, — похвасталась девушка, не меняя выражения лица. — У меня мозги на месте. Может, именно поэтому меня так раздражают всякие идиоты и тупицы.
— Кого ты имеешь в виду?
— Всех, кто не привык думать головой. Взять хотя бы мою мать, например.
В этот момент Такегами взглянул на Тикако. Она смотрела туда же, куда и ее подопечная, — на руки Казуми. «Ты-то что там увидела?» — мысленно спросил у бывшей напарницы Такегами.
Он устроился на стуле поудобнее и сказал:
— Вообще-то, сегодня я здесь кое-кого замещаю.
— Вот как?
— Да, изначально предполагалось, что на моем месте будет другой человек. Опытнейший сотрудник с многолетним стажем работы в полиции.
«Тот, кто написал сценарий для этого спектакля», — добавил Такегами про себя.
— Он первым среди всех членов следственной бригады посмотрел на это дело твоими глазами.
— Моими глазами?
— Ну да, попытался понять тебя.
— И что он, интересно, понял?
Вопрос прозвучал неожиданно искренне, — похоже, Казуми наконец перестала играть роль и стала самой собой. Она словно решилась дать волю ангелу, которого до сих пор не выпускала из крепко сжатых рук: Такегами представил, как в этот момент невидимое крылатое существо выпорхнуло из ладоней девочки и примостилось у нее на плече.
— Этот человек — мой друг. Его полное имя Накамото, но мы зовем его просто Нака. Однажды мы с ним обсуждали это дело, и он сказал: «Не понимаю, почему до сих пор никто не догадался посмотреть на случившееся глазами Казуми? Почему никому не пришло в голову задуматься над тем, каково ей пришлось? Тот, кто убил Рёсукэ Токороду, должен был иметь определенный мотив, верно? Преступник ведь чаще всего испытывает ненависть по отношению к жертве или какое-либо иное сильное чувство, которое ослепляет и дает возможность совершить невозможное: убить человека. Разве я не прав? Разве самым вероятным кандидатом нельзя считать Казуми Токорода — девочку, следящую за собственным отцом и читающую его электронную переписку? Я ее даже могу понять. На ее месте я бы тоже, наверное, был вне себя от ярости. Может быть, я даже стал бы искать способ отомстить».
Я в точности запомнил все, что сказал мне тогда Нака. «По всей видимости, отношения между отцом и дочерью были достаточно сложные. Впрочем, семейные размолвки — дело обычное: взрослым часто тяжело иметь дело с подростками. Но этот случай можно считать из ряда вон выходящим: поступок господина Токороды кажется мне возмутительным, и тот факт, что его „альтернативная семья“ была виртуальной и существовала лишь в Интернете, отчасти смягчает его вину. Рёсукэ Токорода познакомился в Сети с девушкой почти того же возраста, что и его дочь, да к тому же с ее тезкой, и стал регулярно с ней общаться, не скрывая этого от Казуми. Разве это нормальное поведение для отца? Думаю, его дочери все происходящее было, мягко говоря, неприятно: она чувствовала себя униженной, брошенной, растоптанной. Почему наше начальство этого не понимает, ума не приложу. На месте Казуми я бы, наверное, рассвирепел и, пожалуй, легко мог потерять голову и сотворить непоправимое». Вот что сказал мне Накамото.
Казуми по-прежнему сидела неподвижно, уставившись на руки, но сейчас ее пальцы дрожали. Казалось, она вот-вот сожмет их в кулаки.
«Осторожно, не раздави своих добрых ангелов, — думал Такегами, — выпусти их скорей на волю, пусть летят».
Казуми никогда не могла излить свой гнев на отца. Даже когда она выходила из себя, он обычно не воспринимал это всерьез. Он вообще мало к чему относился серьезно. «Не будь букой! Ты же, в конце концов, папина любимица, папочкина дочка! Ты моя и будешь делать так, как я скажу. Вот умница! Все будет хорошо». Казуми знала, что ее отец ввязался в эту историю с виртуальной семьей, чтобы однажды у него в очередной раз появился повод сказать ей все это и тут же добиться прощения.
Таков уж он был, господин Рёсукэ Токорода: заводил знакомства исключительно ради собственных интересов, использовал людей направо и налево и всегда хотел быть в центре внимания.
И только Казуми — его единственная дочь — не желала, чтобы он ею пользовался, отказывалась восхищаться им и отвергала его. Все подростки весьма критичны по отношению к родителям. Однако Рёсукэ Токорода этого не понимал: он решил во что бы то ни стало «приручить» собственную дочь, точно так же как «приручил» жену. При этом для достижения поставленной цели он выбрал едва ли не самый жестокий метод.
— «На месте Казуми Токорода я ужасно злился бы на отца и изо всех сил старался бы выяснить как можно больше о тех, с чьей помощью он забавляется столь отвратительным образом, — предположил в свое время Накамото. — Мне захотелось бы узнать, кто эти безликие и безымянные люди, которые разделяют с папой его больные фантазии и готовы играть в любые грязные игры, которые им предлагает киберпространство. На месте Казуми я бы не успокоился, пока во всем не разобрался. Я сделал бы все возможное, чтобы узнать правду, а потом, добившись своего, я постарался бы хотя бы на чуть-чуть вернуть их к реальности, заставить их очнуться, как бы больно им при этом ни было. Именно так я и сделал бы». — Такегами пересказал все это Казуми, стараясь как можно точнее припомнить слова Накамото. — А насчет совершенных преступлений Накамото однажды заявил: «Наверняка оба эти убийства произошли случайно, в самый разгар поисков правды и справедливости». Разумеется, в управлении моему другу не поверили. У начальников не хватило воображения, чтобы понять предложенный Накамото сценарий преступления. Убийство на почве ревности казалось им куда привычнее и понятнее, так что статус А. как основной подозреваемой остался неизменным.
Такегами замолчал. В наступившей тишине он отчетливо услышал легкий трепет крыльев того чувства, которое Казуми до недавних пор держала в себе, крепко сжимала в руках, а теперь наконец выпустила на свободу.
Разумеется, девушка тоже слышала этот звук. Не могла не слышать. Склонив голову набок и прищурив глаза, она, казалось, наслаждалась шелестом крыльев покинувшего ее чувства. Наконец Казуми заговорила:
— Это была ошибка. Я запуталась. Я… следила за отцом.
— Нам это известно.
— И когда все четверо членов этой «семейки» решили встретиться, я поняла, что не могу не воспользоваться таким отличным шансом увидеть их вместе. Я ушла с экзамена и отправилась на станцию, где они условились встретиться. Мне очень хотелось посмотреть на них. Я представляла, как испорчу им веселье, прервав их милые «семейные» посиделки.
Такегами кивнул.
— К сожалению, я опоздала. Я упустила свой шанс — эта мысль казалась мне невыносимой. Надо же было так облажаться!
— Но ведь можно было подождать, когда они решат встретиться снова?
— Наверное, именно так мне и стоило поступить, но я не могла больше терпеть, — по-детски капризно сказала Казуми и виновато посмотрела на Такегами.
— Терпеть что?
— Мне надоело без конца шпионить.
— Понимаю.
— В течение недели у меня это редко получалось, но на выходных я следила за каждым папиным шагом. Иногда, правда, я теряла его из виду, а иногда мне приходилось прекращать преследование, потому что риск быть замеченной оказывался слишком велик.
— Ясно.
— Однажды я видела, как он направился в клуб «Бриллиант». Там его ждала эта девушка.
Казуми стала свидетельницей разговора отца с Наоко Имаи.
— Я была уверена, что она и есть его виртуальная дочка, «Казуми».
Ведь в самом деле, Рёсукэ Токорода писал Казуми, что хочет встретиться с ней снова.
— В тот же день я выяснила, как ее зовут, узнала, что она работает в том клубе, и потом…
Потом Казуми вернулась туда. Она пришла не одна — с ней был Татсуя Исигуро.
— Я обо всем ему рассказала. Он сказал, что переживает за меня, и увязался за мной.
— В тот вечер на нем была куртка цвета «синий миллениум»?
— Да. — Казуми нервно облизнула губы. — Татсуя купил эту вещь в каком-то секонд-хенде, но потом понял, что ее цвет слишком яркий, и носил не часто. В тот вечер он был в этой куртке. — Голос девушки вдруг стал совсем тихим. — Татсуя отлично понимал, что мы с ним отправляемся не на романтическое свидание, а потому решил надеть то, что обычно не носил.
— Каков был ваш план?
— Мы собирались найти ее и отвести куда-нибудь, где было бы можно спокойно поговорить.
— Она ведь могла не захотеть пойти с вами?
— Она и не захотела. Однако я предвидела такой поворот событий и на всякий случай прихватила капроновую веревку. — Казуми закрыла глаза. — Мама всегда прибирает веревки, которыми обвязывают почтовые посылки, свертки и пакеты, и сматывает в клубок. Я отмотала немного и взяла с собой. Думала, что свяжу эту девицу, если она станет сопротивляться.
— Что произошло дальше?
— Эта Наоко оказалась настоящей стервой.
— И?..
— Разговаривая с ней, я поняла, что она не та, кого я ищу, не виртуальная Казуми. Но у этой дряни был роман с моим папой, и она мне об этом тут же радостно поведала.
— Вот как?
— Да, у нее хватило наглости сказать мне, что она узнала меня, потому что мой отец показывал ей мое фото. Она принялась насмехаться надо мной: «Так вот, значит, ты какая, малышка Казуми! Ну и ну!» — Девушка опустила голову и открыла глаза. — Она тыкала в меня пальцем, пялилась на меня и веселилась от души. Не понимаю, что она нашла смешного? Над чем так хохотала? Может, эта сучка и мой отец вместе издевались над нами? Я не выдержала и бросилась на нее. От неожиданности девица упала, выражение ее лица моментально изменилось: улыбку сменила гримаса страха. Я увидела, что она пытается отползти в сторону и подняться, и тогда…
Казуми сжала кулаки. К счастью, к тому времени ангел уже вылетел из ее ладоней — иначе сейчас она бы точно его раздавила. Казалось, меж судорожно стиснутых пальцев вот-вот выскользнут кусочки ее разбитого сердца и заструится горячая кровь.
— Это я убила ее, — тихо призналась девушка. — Татсуя тут ни при чем.
Тикако едва заметно кивнула.
— Отец сразу все понял.
Кулаки Казуми все еще были сжаты, но невидимый поток крови, кажется, перестал литься сквозь пальцы. Девушка смотрела в пространство перед собой. Наверное, на самом деле ее взгляд был устремлен внутрь себя и перед ним бешено мелькали самые разные чувства и эмоции.
— Он понял, что это я убила Наоко. Уж не знаю, какая птичка ему об этом напела. Я сразу догадалась, что этот негодяй в курсе: он стал совсем по-другому обращаться со мной. В тот вечер я предложила ему встретиться на стройке. Я сказала, что не хочу говорить с ним дома, потому что это расстроит маму.
— И ты позвала Татсую с собой?
Казуми поджала губы и кивнула.
— Мне очень жаль, — сказала она еле слышно.
Видимо, это извинение предназначалось ее отсутствующему бойфренду.
— Чей нож был найден на месте преступления?
— Мой, я его купила.
— Купила?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы отец не смог ничего мне сделать.
— Ты боялась, что он тебя ударит?
— Нет, он не стал бы меня бить, но я думала, что он сдаст меня в полицию.
— Ну, ты поговорила с отцом, рассказала ему о том, каково тебе. Почему после этого ты не успокоилась? Ведь ты вроде бы добилась всего, чего хотела.
— Сказать по правде… я не ожидала, что он так разоткровенничается со мной.
— О чем?
— О своих отношениях с этими идиотами. О том, какие они замечательные, эта «Казуми» и остальные двое.
— Ты хочешь сказать, что после того, что случилось с Наоко, ты все еще хотела знать правду о виртуальной семье?
Казуми ничего не ответила. Такегами вдруг показалось, что на какой-то миг перед ним распахнулась бездна души этой маленькой девочки, скрытая от нее самой, и в этой бездне кипела ненависть и бушевало непокорство.
— Именно для этого я его туда и позвала, — решительно сказала девушка. — После случившегося я хотела встретиться с каждым из них и обо всем им рассказать: они должны были узнать, что окончательно вывели меня из себя и что их дурацкие игры стоили жизни человеку. В первую очередь я хотела встретиться с отцом. Я решила, что заставлю его выслушать меня, чего бы мне это ни стоило.
Почему же она не смогла вовремя остановиться? Почему в тот момент, на стройплощадке, она ни на минуту не задумалась над тем, что происходит, не попыталась посмотреть на случившееся с другой точки зрения?
— Отец пообещал, что сможет уладить это дело.
По щеке Казуми медленно заскользила слеза.
— Он принялся подлизываться ко мне, говорил: «Ты моя плоть и кровь. Никто на свете не будет о тебе заботиться так, как я». Папа сказал, что не станет обращаться в полицию, велел мне забыть о том, что случилось с Наоко Имаи, просил меня представить, что это был лишь кошмарный сон. Без конца повторял: «Я сумею тебя защитить, ведь я как-никак твой отец». Трепло — вот он кто! Я не верила ни единому его слову. — Девушка плакала, сама того не замечая. — Он не смог ни в чем меня убедить. Все эти красивые слова должны были заставить меня подчиниться ему. Папа привык манипулировать людьми, говорить им, что им делать и как жить. Он обращался со мной так же, как со всеми остальными. Абсолютно так же, как с другой, ненастоящей Казуми… и с остальными… Я совершила убийство. Я чувствовала себя отвратительно, была испугана, растеряна и подавлена… Отец видел, в каком я состоянии, и решил, что сможет подчинить меня. За это я его убила…
В комнате воцарилась тишина.
— Можно еще кое о чем спросить? — Казуми вдруг сменила тему.
— Спрашивай.
— Неужели сержант Накамото просчитал и то, что я выйду на связь с Татсуей, когда увижу «Казуми» и прочих?
— Да, он сказал, что все так и будет.
— Значит, вы не думали, что я действовала в одиночку?
— Нет, мы знали, что ты очень привязана к своему другу. Нам стало известно, что после убийства отца ты поклялась Татсуе, что отомстишь тем, кто виновен в этом преступлении. Кажется, ты даже угрожала им расправой.
Харуэ Токорода, услышав эти слова из уст собственной дочери, решила, что Казуми таким образом выражает боль утраты, хочет поквитаться с неизвестным убийцей.
— Большинству людей, чьи близкие погибли насильственной смертью, требуется некоторое время, чтобы осмыслить случившееся. Взять хотя бы для примера твою мать. Ты заговорила о мести слишком рано. У твоего гнева явно была иная причина.
— Вот как…
— Разумеется, я не имею в виду, что девушка вроде тебя не может в одиночку совершить преступление. Просто в твоем случае гораздо более вероятным нам показался другой сценарий, с участием твоего друга.
Казуми вытерла слезы и помотала головой:
— И все-таки не могли же вы быть на сто процентов уверены, что я стану звонить Татсуе из участка?
— Конечно нет, но в конце концов так оно и получилось.
— Да… А знаете почему? Потому что, когда вы называли имена и адреса допрашиваемых, я боялась, что не смогу сразу все запомнить, а если бы я стала их конспектировать, это бы выглядело подозрительно.
— Значит, ты забивала всю информацию в телефон и отправляла электронные письма Татсуе?
— Ага.
— Точь-в-точь по сценарию. Я имею в виду, что этот момент Накамото тоже просчитал. Он, помнится, сказал: «Нынешняя молодежь не пользуется ручкой и бумагой. Разрешите этой девочке взять с собой мобильник, и она наверняка найдет ему применение».
— Поэтому вы стали следить за Татсуей?
— Да.
— Рассчитывали на то, что он струсит и выдаст себя?
— Не совсем так, — ответил Такегами. — Видишь ли, насколько мы поняли, ты решила идти до конца ради того, чтобы выяснить, кто эти люди. Верно?
— Да.
— И после того, как мы узнали о том, что Рёсукэ Токорода участвовал в жизни виртуальной семьи и постоянно общался с ее членами в Интернете, ты вдруг выдумала историю о том, как видела своего отца в городе с незнакомыми людьми. Ты хотела, чтобы тебя вызвали на допрос в качестве свидетеля, хотела участвовать в «опознании» этих людей, разве не так?
— Ну, на самом деле…
— Ты знала, что полиция все равно обязательно найдет эту троицу.
— Мой расчет был правильным.
— Разумеется.
— И ту историю с загадочным преследователем я тоже выдумала.
— Хотела нас запутать?
— Да. Я ведь тогда не знала, что полиция нашла подозреваемую А. Думала, надо как-то сбить вас со следа.
— Понятно…
— А вы восприняли мои слова всерьез и даже приставили ко мне охрану…
На мгновение Такегами показалось, что Казуми немного смутилась.
— В общем, я подумала, что смогу еще раз обвести вас вокруг пальца, чтобы вы помогли мне найти эту псевдо-Казуми и остальных членов виртуальной семейки.
— Но кое в чем ты все-таки ошибалась.
— В чем, интересно?
— Твой парень больше не хотел играть в твои игры. Ему, похоже, они пришлись не по душе.
Девушка изо всех сил закусила губу, так что та побелела.
— Как только Татсуя узнал, что ты собралась в полицию, он забеспокоился. Его, в общем, можно понять. Потом ты отправила ему настоящие имена и адреса всех членов виртуальной семьи. Мне кажется, к тому моменту он уже был готов сдаться и признаться в содеянном. Он хотел, чтобы все это поскорее закончилось.
— Если бы не эта дурацкая куртка, вы бы ни за что на него не вышли, — сказала Казуми. Ее глаза злобно блеснули. — Татсуя никогда не выдал бы меня! Он не стал бы ни в чем сознаваться!
— Возможно.
На самом деле Такегами понимал, что им необычайно повезло найти куртку именно сегодня. Впрочем, в соответствии с замыслом Накамото, они и так собирались в ходе допроса упомянуть о том, что кто-то якобы видел Татсую Исигуро в ярко-синей куртке. Сам Накамото, правда, сомневался, насколько данная мера оправданна. Он долго ворчал, что ненавидит лгать и что эта маленькая хитрость может поставить под угрозу успех всего их замысла, свести на нет результат долгой и кропотливой работы многих сотрудников. Конечно, полицейским то и дело приходится дезинформировать подозреваемых, чтобы добиться правды. Но Накамото, видимо, слишком давно не участвовал в процедурах дознания, а потому подобные уловки казались ему постыдными.
Видимо, куртка должна была найтись именно сегодня как своеобразная награда Накамото за его принципиальность и упорство.
— Все с вами ясно. Вы хотите убедить меня в том, что специально заманили меня в ловушку, — и я в нее попалась.
Такегами подумал, что девушка нашла удивительно точные слова для того, чтобы описать происшедшее.
— Однако я бы на вашем месте не слишком радовалась! — злобно продолжила она.
— Это почему?
— Я все еще очень зла на этих людей. Я обещала отомстить им — и я это сделаю. Никогда их не прощу!
— Ты говоришь о членах виртуальной семьи?
— Да, о них самых. Мне не так уж много лет, у меня, можно сказать, вся жизнь впереди. Думаю, меня ждет не слишком суровое наказание — я ведь несовершеннолетняя. А когда меня выпустят на свободу, я до них все равно доберусь, и ничто меня не остановит. Я пока не знаю, что с ними сделаю, но в любом случае ответственность за это будет лежать на вас.
Глупые детские угрозы… Такегами осознавал, что на самом деле бояться нечего, но от злобных слов Казуми ему стало не по себе.
Какая ирония судьбы! Все-таки Казуми Токорода показала себя настоящей дочерью своего отца: как и Рёсукэ Токорода, она была безгранично уверена в себе, полагалась лишь на собственные силы и готова была на все ради достижения поставленной цели. В характере девушки проявлялось все то, за что она ненавидела своего папу.
«Может, виной всему время, в которое мы живем, — эгоистичное, жестокое, страшное? Только и слышишь: „я“, „меня“, „мне“… Каждый думает лишь о себе. Каждый занят пресловутыми поисками самого себя. А те, кто решает, что нашли себя, сметают все на своем пути и ни за что не желают считаться с чувствами окружающих, — думал Такегами. — Что тут поделаешь?»
— Те, кого ты видела на допросе, — на самом деле сотрудники полиции. Все это было понарошку, — медленно произнес он.
Лицо у Казуми вытянулось от удивления.
— Что???
— Эти трое — мои коллеги. «Казуми» и «Минору» — вчерашние выпускники Полицейской академии. Мы боялись, что они не смогут сыграть подростков. Сейчас уже можно признаться в том, что вообще все мы изрядно волновались.
В кабинете для допросов они должны были обсуждать лишь те темы, которые так или иначе всплывали в переписке или в чатах членов виртуальной семьи. Конечно, им пришлось поработать, чтобы составить на основе имевшихся материалов правдоподобный сценарий. Кое-какие детали, разумеется, пришлось придумать.
— Все имена, адреса и профессии, само собой, были вымышленными. Так что, похоже, тебе не повезло: ты никогда не сможешь найти настоящих «Казуми» и «Минору», с которыми твой отец общался в Интернете. На самом деле все к лучшему. Советую тебе постараться забыть то, что произошло.
Возможно, если бы кто-нибудь сказал это Казуми раньше, все могло бы обернуться по-другому.
— Погодите! — Девушка вскочила со стула. — А как же то письмо? Я видела в почте у отца сообщение, адресованное женщине по имени Йоши Мита. Оно было настоящее! Значит, хотя бы Мама на допросе была настоящая?
На ее вопрос ответила Тикако:
— Нет, Йоши Мита не была Мамой в том интернет-сообществе.
— Тогда кто же она?
— Так зовут главную подозреваемую по этому делу. Йоши Мита — не кто иная, как подозреваемая А.
Казуми схватилась за голову.
— Их познакомила Наоко Имаи. Потом Йоши написала твоему отцу, а то письмо, которое ты видела, было его ответом.
При подготовке к допросу пришлось учесть тот факт, что Казуми, скорее всего, видела это сообщение. Нужно было во что бы то ни стало использовать имя «Йоши Мита» в спектакле. Накамото долго ломал голову над тем, как лучше это сделать, и в конце концов придумал.
— Ты ведь знаешь, что подозреваемая А. знала твоего папу? — продолжала Тикако. — После той встречи в кафе он извинился перед ней за поведение Наоко и дал свою визитку, сказав, что будет рад, если сможет ей чем-нибудь помочь. Видимо, девушка приняла его предложение и написала ему письмо. Конечно, для тех, кто считал А. убийцей, это письмо было важной уликой, доказывавшей, что у нее были чувства к твоему отцу… Но ведь можно посмотреть на эту ситуацию с другой точки зрения…
Девушка сидела как громом пораженная. Она бессильно опустила руки и вполуха слушала то, что ей говорили.
— Казуми, у твоего отца, безусловно, были недостатки, но в то же время многие считали его добрым и отзывчивым. Тот факт, что Йоши Мита после знакомства с ним решила обратиться к нему за помощью, доказывает, что она разглядела в нем нечто хорошее, сочла его за друга и защитника. Видимо, твой отец умел сочувствовать…
— Сочувствовать? — Девушка изумленно подняла брови. Это слово явно вызвало в ней бурю протеста.
— Да, ведь на самом деле так часто бывает, что человеческие недостатки оборачиваются достоинствами. Твой отец был добрым человеком.
— И по доброте душевной он предложил помочь мне замести следы совершенного преступления? — Нотку сердечности в голосе Казуми быстро заглушила злая ирония. — Не нужна мне такая доброта!
— Допустим. Но что же тебе нужно?
В самом деле, что было нужно Казуми? Чего она добивалась?
— Я хочу справедливости, — ответила она. — Тот, кто причинил зло другому человеку ради забавы, должен заплатить за это. Вот чего я хочу. Потому что так правильно, так должно быть! Никому — ни одному человеку, предавшему меня и нанесшему мне вред, — я никогда этого не прощу.
«Кажется, это больше похоже на мстительность, чем на справедливость», — хотел было возразить Такегами, но осекся.
Если бы полиция вплотную занялась Татсуей Исигуро, он бы почти наверняка очень быстро раскололся, так что не пришлось бы разыгрывать весь этот спектакль. Такегами с самого начала думал об этом. «Мы заставим парня во всем признаться», — доказывал он Накамото. Однако друг сумел его переубедить: «Внутреннее чутье подсказывает мне, что в данном случае подобная тактика не годится». — «Это почему?» — «Потому что Казуми Токорода, эта железная леди, никогда не сможет простить бедного парня, если тот ее предаст. А значит, нужно попытаться расколоть ее, поймать их обоих. Иначе последствия могут быть непредсказуемыми».
Такегами представил искаженное гневом лицо Казуми в тот момент, когда она била кулаками по двустороннему зеркалу и кричала: «Зачем? Зачем? Зачем?» Теперь всем было абсолютно ясно, что и в этом Накамото был прав. «Похоже, Нака, приятель, тебе самое место среди оперативников», — думал он.
Тикако Исидзу некоторое время сидела молча рядом с Казуми, подперев рукой подбородок, и иногда задумчиво кивала, словно в такт своим мыслям. Вдруг она заговорила:
— Справедливость — слово-то какое хорошее… — Ее голос звучал мягко и ласково. — Знаешь, Казуми, мне однажды представился случай встретить девушку, которая верила в справедливость даже сильнее, чем ты… и которая в результате стала причиной гибели множества людей.
Тикако явно говорила о том самом деле, из-за которого ее понизили в должности. До этого Такегами никогда не слышал, чтобы его коллега вспоминала тот случай: она обычно отказывалась обсуждать случившееся с кем бы то ни было.
— Это была совсем юная девушка, почти твоего возраста, — продолжала Тикако. — И могу тебя заверить, для нее все кончилось весьма и весьма печально. Мне до сих пор очень жаль, что так вышло…
— Я ни о чем не жалею, — сказала Казуми.
Все-таки интересно, когда эта девушка говорила искренне? Несколькими минутами ранее, когда шептала: «Мне жаль», — или сейчас?
После того как Казуми увели, Такегами еще некоторое время продолжал сидеть неподвижно, прислушиваясь к отзвукам ее голоса, звеневшим в воздухе. Он молчал и думал.
Та, другая, виртуальная «Казуми» в одном из своих сообщений писала, что быть членом интернет-семьи невероятно весело и забавно, что от этих отношений она получила то, чего всегда была лишена в реальности, и что все это очень много для нее значило. Мама тоже, помнится, однажды призналась, что виртуальная игра наполнила ее одинокую и печальную жизнь новым смыслом. Даже Минору, несмотря на свой нонконформизм и вечное позерство, не смог порвать с остальными членами «семьи» и продолжал общаться с ними, видимо, потому, что благодаря этим отношениям хотя бы отчасти сбылись его мечты, — он ведь «так хотел, чтобы рядом был отец, с которым хоть иногда можно поговорить».
А если бы Казуми Токорода нашла себе в Интернете виртуальную семью? Конечно, сейчас уже ничего не изменить, но почему бы не представить, что могло бы быть в этом случае? Если бы у этой девушки появилась возможность, спрятавшись за каким-нибудь ником, рассказать виртуальным родителям о своих чувствах? Если бы она смогла поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, выразив их на письме, а не гневным взглядом и истеричным голосом?
Ее друг Татсуя Исигуро не смог ей помочь по той простой причине, что он был всего лишь реальным человеком из плоти и крови, и потому Казуми ждала от него реальных действий в реальном мире и ничего большего. Наверняка в бескрайнем киберпространстве нашелся бы кто-нибудь, кто сумел бы помочь этой девочке справиться со сложившейся ситуацией. Находясь вне ее досягаемости и не участвуя в ее интригах и махинациях, этот неведомый помощник, быть может, сумел бы успокоить и образумить Казуми.
Возможно, ей повезло бы и она познакомилась в Сети с кем-нибудь таким же понимающим, как Накамото?
Зазвонил телефон. Токунага взял трубку, поприветствовал кого-то на том конце провода, потом сказал Такегами:
— Шеф хочет вас видеть.
— Хорошо.
«Ну вот, опять незадача», — с досадой подумал Такегами и потянулся.
— Как вам кажется, детектив Исидзу в порядке? — спросил он коллегу.
— Почему ты спрашиваешь?
— Ну… Она что-то такое сказала насчет того дела… Похоже, ей до сих пор не по себе из-за того, что тогда произошло.
Токунага растерянно пожал плечами:
— Может быть. Кто ее знает? — Он пробормотал что-то под нос, потом хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл! Состояние Накамото до сих пор не изменилось.
— Это тебе шеф сейчас сообщил?
— Да, Акидзу звонил в больницу.
— Пусть уже этот прохвост возвращается в свой кабинет. А я с удовольствием вернусь к исполнению своих прямых обязанностей.
«Спектакль закончился, а режиссер не торопится просыпаться. Скорей бы он уже пришел в себя, а то без него плохо, — думал Такегами. — Вот только очнется, и мы сразу расскажем ему, как прошла подготовленная им постановка».
Когда друг поправится, он наверняка захочет увидеться с Казуми Токорода. Им будет о чем поговорить: Накамото найдет нужные слова.
— Как вам удалось так быстро переквалифицироваться в актера?
— Честно говоря, не думаю, что я хорошо сыграл свою роль. Видно, не создан я для сцены.
— Я бы на вашем месте не был так уверен. По-моему, вы выступили блестяще.
— Я справился с ведением допроса только потому, что это был ненастоящий допрос, — ведь сценарий мы составили заранее. Не думаю, что в реальной ситуации я знал бы, что говорить и делать. Я «бумажный червь», что с меня возьмешь? А те трое действительно заслуживают аплодисментов, они отлично держались.
— Думаю, сегодняшний день они запомнят навсегда — вряд ли им придется заниматься чем-нибудь столь же увлекательным в обозримом будущем, — заметил Токунага.
Такегами ухмыльнулся:
— Лично мне больше всего понравилось, как была сыграна роль Йоши Мита.
— Почему?
— Ну, это было просто супер!
Токунага скуксился и надул губы, изображая Маму:
— «Ты даже представить себе не можешь, каково приходится старым девам!» Звучало, заметь, вполне искренне. Весь наш отдел не прочь посмотреть ее выступление на бис! — Тут Токунага понял, что сболтнул лишнего.
— А ну признавайся, с кем сплетничал?
— Не хочу никого подставлять.
— Вот и полагайся на тебя после этого!
Такегами тяжело поднялся. Только сейчас он почувствовал, как сильно устал.
Токунага был гораздо бодрее: он соскочил со своего стула, подошел к окну и удивленно воскликнул:
— Вот это да!
Такегами оглянулся. Коллега указал на решетку:
— Смотрите, бабочка. Кажется, капустница.
Взявшись непонятно откуда, на перекладине решетки действительно сидела бабочка, расправив красивые белые крылья.
— Видно, весна совсем скоро.
Токунага распахнул окно пошире и постучал по решетке. Бабочка вспорхнула и улетела. Она была похожа на белый лепесток, подхваченный ветром.
Такегами задумался. Мысли и чувства ворохом лежали на полу кабинета после долгого тяжелого дня, где-то среди них затерялись и осколки сердца Казуми, выпавшие из ее судорожно сжатых ладоней. Правда, ложь — все перемешалось. И вдруг над всем этим распростерлись крылья бабочки — тонкие, легкие, белоснежные…
— «Что, собираясь на тот свет, мне надо взять с собой, — вдруг нараспев продекламировал Токунага, — для мамы, папы и друзей, что нынче не со мной?»
— Ты это к чему? Это стихотворение такое?
— Да, я когда-то прочитал его, уже не помню где, и оно мне почему-то запомнилось.
— И что же надо брать с собой на тот свет?
— Погодите, дайте вспомню, как там дальше… — Токунага подумал немного. — А, вот: «Я бабочку им принесу». Видно, как раз из-за бабочки я и вспомнил этот стих.
— Бабочку для папы, мамы и друзей?
— Ага. «Я бабочку им принесу и расскажу шутя, что лишь ее всю жизнь искал, как малое дитя».
Токунага закончил декламировать стихотворение, подошел к окну и посмотрел в небо. Потом решительно закрыл створки.
— Нам пора, — позвал его Такегами. — У нас еще полно работы.
Больше книг на сайте - Knigoed.net