- А за козла, ответишь! - сказал Меченый и встал. Вслед за шефом поднялись и его верные амбалы, и делегация удалились, оставив Комарова в некотором смятении чувств.
Он нажал кнопку, и появилась Марина.
- Принеси мне, пожалуйста, кофе с коньяком и черной икры. Впрочем, кофе, пожалуй, не нужно.
- Сейчас, Андрей Алексеевич, - сказа Марина и исчезла.
- Господи, как я устал! - сказал Комаров вслух, когда дверь за девушкой закрылась, - Эта работа меня когда-нибудь доконает!
Вечером, когда "шестисотый" подвез Комарова к домоу, он сразу отпустил шофера, было еще не слишком поздно. Но едва Андрей вошел в подъезд, как тут же пожалел о своей опрометчивости. Какие-то придурки разбили лампочку, и в подъезде была тьма египетская.
- Вот козлы! Тут же запросто шею свернуть можно! Или голову разбить! проговорил Комаров, и увидел, как от стены отделилась какая-то смутная тень и преградила ему путь.
- Ты правильно говоришь: можно и шею свернуть, можно и голову разбить, все можно! Выбирай, что тебе больше нравится? - проговорила тень сдавленным, хриплым голосом, и этот голос показался Комарову знакомым.
- Вы кто? - спросил Андрей, пытаясь выиграть время и хоть что-то понять.
Я? - переспросила тень, как бы удивившись, - Я смерть твоя!
И в этот момент что-то тяжелое обрушилось сзади Комарову на голову. Он потерял сознание, и больше уже ничего не почувствовал.
- Я не собираюсь спокойно сидеть здесь, и ждать, пока меня зажарят и сожрут - сказала Лера.
Глава седьмая НЕНОРМАЛЬНАЯ БОЛЬНИЦА
...Комарову снилось, что какой-то ржавый стальной прут воткнулся ему в голову, и пробил ее насквозь. Через образовавшуюся дыру, при желании, можно было видеть луну и звезды. Как ни странно, при этом, он не чувствовал никакой боли, только немного смущал легкий ветерок гулявший у него в голове. Он боялся, что этот космический сквозняк может напрочь выдуть из него остатки мозгов.
Его положили на кровать и сказали, что будут делать операцию, но не сейчас, а пока надо ждать. Он тихо лежал, внимательно прислушиваясь к сквозняку в собственной голове, и ждал. Вдруг из комнаты начали выносить мебель: шкафы стулья, в общем, все кроме кроватей. Потом принесли унитазы и начали оборудовать в комнате туалет. Оставаться здесь он больше не мог, поднялся и пошел, осторожно прикрывая дырку в голове. Все комнаты были забиты кроватями, и на всех кроватях сидели или лежали люди, кровати были заняты людьми, и ему не было места среди этих людей.
Он шел все дальше и дальше, и вдруг увидел врача - полную женщину в белом халате. Почему-то он попросил ее, чтобы она положила его в изолятор. (Он только один раз в жизни лежал в изоляторе - в пионерском лагере. Маленький беленький домик, маленькие чистые комнаты.)
- Хорошо - сказала женщина-врач и отвела его к изолятору. Но изолятор оказался совсем не таким, каким Комаров помнил его с детства. Они подошли к огромному деревянному сараю. Весь сарай тоненькими жердочками был, разгорожен на участки и полон людей, и все они были уроды: или длинное туловище на совсем коротюсеньких ножках, или нет рук, ног, слюнявые дебильные физиономии, гноящиеся язвы. Людей было много, сотня, а может быть и тысяча.
Посредине сарая стояло что-то вроде деревянного помоста, на нем лежали, обнявшись, совершенно голые парень и девушка. Тела их были покрыты багрово-фиолетовыми пятнами, кожа уже сошла и видно было гниющее мясо. На Комарова никто не обратил внимания, каждый занимался своим делом. Парень и девушка занимались любовью. Андрей повернулся ко врачу, но врача уже не было. Ему вдруг нестерпимо захотелось, убежать отсюда, он бросился к воротам, но ворота сарая захлопнулись перед самым его носом.
"Выпустите меня" - закричал он, и услышал за спиной хохот. Он обернулся и увидел, что тысячи глаз смотрят на него. Уроды смотрели на него и мерзко смеялись. Все! Теперь их уже была не тысяча, а гораздо больше, и все они лезли к нему протягивая свои безобразные культи и обрубки.
Он полез вверх по стене, но уроды и не думали от него отставать. В ужасе Комаров закричал: "Оставьте меня, я ранен!" - но известие о ране вызвало у преследователей лишь бурю восторга, и они с удвоенной энергией продолжали погоню. "Господи - подумал он - За что они меня так ненавидят, эти несчастные? Ведь я такой же несчастный, как и они..." - и тут же он поймал себя на лицемерии. Как раз в этом-то все и дело, что он не считает себя таким же, как они! Ведь он погнушался их обществом, побрезговал ими. Но сколько ни старался преодолеть в себе чувство гадливости, он не мог.
А между тем уроды были уже совсем близко, лезть дальше было некуда, Комаров остановился и увидел, что они его догоняют. Впереди всех была девушка, та самая. Наконец она догнала его и прижалась к нему своим ужасным телом. На ее изуродованном проказой (или еще чем?) лице ясно читалось выражение садистского удовольствия: "Ты побрезговал мною, так на тебе!" Она прижималась к нему все теснее и теснее, лицо ее становилось все ближе и ближе, и тут Комаров проснулся. Легкий сквознячок все еще бродил в его голове, хотя самой дыры уже не было...
Он лежал на спине, смотрел на высокий белый потолок, такой ровный и гладкий, что даже не за что было зацепиться взглядом, и в голову ему лезли всякие глупые мысли. К примеру, почему этот потолок такой ровный и гладкий? На любом потолке есть маленькие трещинки, выпуклости, разводы, на худой конец просто крошечные точки оставленные мухами, но этот был идеален. Это было даже скучно. И стены тоже были идеально ровные и гладкие.
"Наверное, финны ремонт делали, - подумал он машинально, - надо будет спросить у врача. Впрочем, зачем мне это?"
Он протянул руку и нажал кнопку. Тут же открылась дверь и в палату вошла медсестра, можно было подумать, что она все время стояла за дверью и ждала его звонка. На ней был короткий белый халат, а на голове маленькая белая шапочка. Она была молодая и очень хорошенькая, впрочем, как и все медсестры в этой ненормальной больнице, их словно собрали сюда со всех мыслимых конкурсов красоты. Тут были и нежные блондинки с голубыми глазами, и страстные кареглазые брюнетки, и задумчивые шатенки, одним словом, девушки были самые разные, но все они были одинаково красивы, и очевидно, поэтому казались Комарову на одно лицо. Он все время путал их имена.
Он попросил пить, и медсестра налила из графина воды, затем, очень осторожно, почти ласково просунула свою нежную ручку ему под голову и, приподняв ее начала поить его как ребенка. Вода была совершенно безвкусная, словно дистиллированная, но близость красивого женского тела придавала ей какой-то особый, неповторимый аромат, он мог бы пить эту воду вечно, но, к сожалению, она быстро кончилась.
Девушка поставила пустой стакан на тумбочку и нагнулась над кроватью Комарова, чтобы поправить одеяло, короткий халатик задрался, и он увидел, что под халатом на ней ничего нет. Ему вдруг неудержимо захотелось дотронуться до ее такой мягкой и такой упругой на вид попки. Он даже спустил руку с кровати, но в последний момент остановил себя, подумав, что если девушка сделает шаг назад, то сама дотронется задом до его руки. Так и случилось: медсестра сделала шаг назад и скользнула своей голой попкой по ладони Комарова.
- Извините, - сказал он и убрал руку.
- Нет, ничего страшного, - ответила медсестра, - Я сама виновата, я такая неловкая!
- Наоборот, вы очень ловкая, и такая красивая! - сказал Комаров, Честно говоря, я никак не могу понять, почему вы работаете здесь? Вы могли бы стать фотомоделью или манекенщицей.
- Ну что вы, - улыбнулась девушка - О таких глупостях я даже не думаю. Для меня самое главное - медицина. Я учусь на втором курсе в Первом медицинском, собираюсь стать нейрохирургом.
Комарову стало вдруг стыдно за свою глупую выходку: такая серьезная девушка, собирается стать нейрохирургом, будет ковыряться в чужих мозгах, а он...
- Как будущий нейрохирург, вы не могли бы мне сказать, ушиб мозга, это очень опасно?
- Конечно, ушиб мозга это серьезный диагноз, но у вас такая положительная динамика! И потом, молодой крепкий организм. Так что я думаю, недели через две вы забудете про свой ушиб и никогда о нем больше не вспомните! - и она жизнерадостно улыбнулась.
Вошел врач, и девушка еще раз, улыбнувшись на прощание удалилась.
- Ну, как больной, голова не болит? - спросил врач.
- Нет, не болит, спасибо. Но я вот только одного не могу понять. У вас тут так чисто, оборудование все импортное, сестры все просто красавицы, и такие вежливые, исполнительные. Скажите мне честно, это что, кремлевская больница? - Ну что вы, какие глупости! - доктор засмеялся, - Нет, это самая обычная больница, №39. Оборудование импортное - так ведь наше-то уже давно не выпускают. Медсестры красавицы - это уж мать природа постаралась, с этим бороться бессмысленно! Приходится терпеть!
- Нет, я не против конечно, - поспешил уточнить Комаров, - просто в голове как-то все сразу не укладывается. Может быть это из-за травмы?
- Вполне возможно, - согласился врач, - Выздоравливайте побыстрее, и все сразу встанет на место. Да, кстати, там ваша жена пришла.
- Она что, уже вернулась? - удивился Комаров, - Она же была на Канарах?
- Не знаю, - пожал плечами врач, - Очевидно вернулась. Я могу разрешить только десять минут, и постарайтесь не волноваться.
Жена принесла апельсины и бананы, и, очистив один банан тут же сунула его Комарову в рот. Он жевал банан и слушал жену, которая рассказывала про свою работу, про шефа-бабника, и про какую-то Светку Борзунову, которая недавно вышла замуж и никак не может забеременеть.
- Лен, подожди, - перебил ее Комаров, - Лучше расскажи, как там, на Канарах?
Лена оборвала свой рассказ на полуслове, и вопросительно посмотрела на него, от неожиданности, забыв закрыть рот.
- Ну ты же уезжала на Канары, - напомнил ей Комаров, - со своим шефом! Или на Багамы?
- Какие Канары-Багамы? Спустись на землю, Комаров!
- Я звонил тебе на работу, и мне сказали, что ты улетела с шефом на Канары!
- А, так это наши девчонки пошутили! - засмеялась, Лена, - Они все время так шутят, такие юморные девки! А я к маме, в Зарайск ездила. Я же тебе сообщение оставила, на автоответчике!
- Ты же знаешь, что я никогда автоответчик не прослушиваю! Ну да черт с ним! Ты лучше вот что скажи, ты, когда шла сюда ничего необычного не заметила? Я хочу сказать, тебе эта больница не показалась странной?
- Нет, ничего. Больница как больница, а в чем дело?