Котов задумался. Конечно, надо начинать с Рубинчика. Выяснить, где он сейчас. Проверить его связи. Ведь какие-то дела Охотник с Рубинчиком вел! А если Рубинчик вывел Охотника на изготовителя документов? А связи Рубинчика вычислить можно, ведь Рубинчик достаточно известен если не в криминальном, то в околокриминальном мире!
Котов сделал пару звонков по телефону. Так, машина закрутилась! Пусть ребята землю роют!
И Котов достал из бара бутылку бренди. Критически оценил уровень золотистого напитка в бутылке. И с сожалением отметил, что стал пить больше обычного с тех пор, как взял в разработку Охотника. Ну, ничего! Если с Охотником все получится, то он, Котов, сможет забыть и про Хладова, и про наркомафию, про службу в ФСК и до конца своей жизни наслаждаться покоем в собственной вилле на Гавайях! Впрочем, на хрена ему Америка! Вот он был на Кипре, так ему там очень понравилось! Ну, так пусть будет Кипр!
22 августа 1994 года, 19.30.
Охотник притормозил возле универмага. Рубинчик удивленно посмотрел на него.
— Чего, трусы купить решил, все уже уделал? — раздраженно спросил он у Охотника. Тот усмехнулся и ответил:
— Так, дружка захвачу. Очень полезный дружок!
— Какого дружка! — забеспокоился Яша. — Мы так не договаривались! Эй, ты куда? Ну ты и поц!
Охотник исчез за дверьми универмага, а Яша закурил и от нечего делать принялся созерцать выставленную в витрине игрушку: развеселый „ковбой Мальборо“ курит сигарету, то опуская, то поднимая руку и выпуская изо рта струйки настоящего дыма. Прошло минут двадцать и раздраженный Яша закуривал уже третью сигарету, как вдруг он увидел такое, что переполнило его негодованием до краев, — он даже подавился сигаретным дымом и слюной от возмущения!
В витрине магазина внезапно появились миловидная продавщица, менеджер зала с болтавшейся на лацкане пиджака фирменной карточкой, и… Охотник. Менеджер с продавщицей сняли с витрины игрушечного ковбоя, упаковали его в пакет и вручили Охотнику. Тот что-то сунул им в карманы, пожал руку менеджеру, похлопал продавщицу по бедру и через минуту сел в машину.
— Ты офонарел?! — прошипел, яростно кашляя, Яша. — На хера тебе эта кукла?!
— Какая же это кукла? — удивился Охотник. — Позволь тебе представить моего друга — ковбой Джо! Теперь есть с кем покурить, когда я буду в норе отсиживаться!
— Сколько ты за него выложил? — поинтересовался Яша.
— Двойную цену, — ответствовал Охотник. — Штука баксов, плюс по сотне продавщице и менеджеру зала. А что?
— Ну ты и поц! — вздохнул Рубинчик.
23 августа 1994 года, 11.00.
Как ни странно, но первыми на укрытие Охотника вышли руоповцы. Будучи уверенным в связи Охотника с криминальным миром, следователь РУОП решил проверить: не имеет ли отношения Охотник к взрыву „Тропикаля“. Логика проста: поскольку Охотник, видимо, профессиональный киллер, то надо проверить все случаи работы профессионалов в области терактов. Хотя в управлении ФСК уверяли, что имел место обычный взрыв газа, следователь РУОПа вполне резонно полагал, что это может быть теракт, умело замаскированный под несчастный случай.
Поскольку все уцелевшие работники „Тропикаля“ были уверены, что Рубинчик погиб при взрыве, то эта уверенность способствовала развязыванию языков. Одна из официанток уверенно опознала Охотника как человека, часто приходившего к Рубинчику и имевшему с ним какие-то дела. Более того, она видела его в „Тропикале“ буквально за полчаса до взрыва. Таким образом, версия поменялась на прямо противоположную: не погиб ли Охотник вместе с Рубинчиком и не был ли он его партнером по бизнесу?
Когда 22 августа разбиравшие завалы спасатели добрались до входа в тоннель, руоповцы удостоверились в том, что Рубинчик и Охотник еще пребывают на этом свете. Они бросились проверять места возможного местонахождения беглецов, и тут руоповцам сказочно повезло.
Двое руоповцев под видом грибников проверяли один из подмосковных поселков и находящийся рядом с ним давно остановившийся завод. Завод привлек внимание по простой причине: год назад там накрыли подпольный цех по выпуску фальшивых винно-водочных изделий. Настоящего хозяина установить так и не удалось, но Рубинчик был в числе подозреваемых.
„Грибники“ только приступили к изучению окрестностей завода, как внезапно на дороге, связывающей завод с поселком, появился джип „ниссан-патфайндер“ с московским номером. Джип подъехал к воротам, и оттуда вышел мужчина. Он открыл ворота и проехал на территорию завода. Пока он проделывал эту операцию, „грибники“ сфотографировали его при помощи фотоаппарата с мощным объективом.
Один из „грибников“ остался вести наблюдение, а другой отправился в поселок и связался с Шаболовкой. Поскольку все это происходило около шести часов утра, то к половине десятого снимки уже легли на стол к следователю. А в половине одиннадцатого эксперты дали категорическое заключение, что человек на снимках и на фотографии, переданной из ФСК, является одним и тем же лицом, — то есть Охотником.
К поселку направилась оперативная группа РУОП, но ровно в одиннадцать джип проследовал обратно через поселок и исчез где-то на проселочных дорогах. Поиски не дали результата, — номера на джипе, естественно, оказались принадлежащими совсем другой машине той же марки. Машина принадлежала коммерческому директору одной уважаемой фирмы, который все это время находился в своем московском офисе и даже не подозревал о существовании полуразвалившегося завода в забытом Богом подмосковном поселке.
Однако следователь предполагал, что Охотник там непременно появится снова и поэтому завод был взят под круглосуточное наблюдение. Впрочем, круглосуточно контролировалась только дорога, ведущая из поселка к заводу, и открытое пространство перед воротами. С одной стороны к местами покосившемуся бетонному забору подступал лес, с другой — болото, с третьей находились отстойники. Скрытно держать под наблюдением эти три стороны было сложно, а в ночное время — практически невозможно. Территорию завода не осматривали и не прочесывали из опасения, что в поселке у Охотника может быть информатор, — хотя бы из числа местных алкашей, что целыми днями ошивались возле „опохмелторга“.
Поэтому РУОП ограничился контролем за дорогой. При появлении Охотника уже через двадцать минут территория завода оказалась бы окружена бойцами СОБРа. Оставалось только ждать.
23 августа 1994 года, 15.00.
О том, что РУОП вышел на Охотника, Никифоров узнал от своего информатора на Шаболовке час назад. И сейчас докладывал Хладову полученную информацию. В заключение он сказал:
— К сожалению, руоповцам не удалось проследить, куда направился Охотник, поэтому даже трудно предположить его теперешнее местонахождение.
Хладов нашел на карте указанный поселок, подвигал курвиметром по ниткам дорог, затем повернулся к Никифорову и усмехнулся:
— Ну, как раз это и известно. Он сейчас там, на заводе! Берлога у него там. Непонятно?
И Хладов пояснил:
— Искусство быть невидимым заключается в двух простых рецептах. Во-первых, создавать впечатление, что ты там, где тебя в действительности нет. Во-вторых, убедить всех, что тебя нет и не может быть там, где ты в действительности находишься. Данные заводские руины полностью соответствуют этим двум требованиям. Далее, — зачем Охотник приезжал туда? Руоповские наблюдатели отметили, что джип был прилично загружен: даже на заднем сиденье стояли какие-то коробки. А обратно он уехал пустой. Вывод? Охотник привез воду, продукты и прочие необходимые вещи. Потом он скрытно вернулся и сейчас тихо сидит в каком-нибудь подвале, смотрит видак, жрет, отсыпается и ждет, пока сообщники подготовят ему надежный канал отхода в уютное и укромное местечко. А может, он ожидает сигнала об успешном завершении операции с отправкой оружия Драгичу.
Хладов снова взглянул на карту и спросил:
— Как вы полагаете, Виктор Петрович, какие у нас шансы взять незаметно Охотника под носом у РУОПа?
— Никаких! — вздохнул Никифоров.
Хладов помолчал, потом сказал:
— До завтрашнего вечера подготовьте мне карту местности, где находится этот завод, а также подробный план завода. Не забудьте про коммуникации: подземная Москва уже один раз спасла Охотника!
— Понял, Вадим Николаевич! — ответил Никифоров и осторожно осведомился:
— А какие дальнейшие мероприятия мы будем осуществлять?
Хладов закурил папиросу и ответил вопросом на вопрос:
— А вы помните, Виктор Петрович, кто во время Великой Отечественной войны представлял наибольшую угрозу для партизан?
Никифоров пожал плечами.
— Я, Вадим Николаевич, не занимался историей партизанского движения, но надо полагать, что внедренные агенты абвера и гестапо.
Хладов усмехнулся.
— Нет, Виктор Петрович! Предатели и шпионы являлись бичом подполья. А для партизан… Были такие ребята у немцев, егеря. Так вот, эти егеря устраивали засады на тайных партизанских тропах, уничтожали выставленные партизанами секреты, ликвидировали партизанских командиров и разведчиков. То, что не могли сделать целые дивизии во время войсковых операций, делали несколько парней в камуфляже со снайперскими винтовками и финскими ножами.
Хладов глубоко затянулся папиросным дымом и подытожил, давя в пепельнице окурок папиросы:
— Пришло время егерей! Пора пускать по следу волка другого волка. Пусть Охотником займется другой охотник.
24 августа 1994 года, 23.00.
Достать план завода Никифорову не удалось. Все его хваленая сверхоперативность и таранная настойчивость разбились о стену „расейского“ бардака и бюрократической неразберихи. Пришлось ограничиться сделанным с борта пожарного вертолета аэрофотоснимком, на котором бывший главный инженер завода собственной рукой сделал поясняющие пометки. Сейчас над отмасштабированным отпечатком аэрофотосъемки в кабинете Хладова склонились двое: сам хозяин кабинета и широкоплечий мужчина лет сорока.