В агентурных донесениях, поступавших в штаб Забайкальского фронта, говорилось: Чанчунь, столица Маньчжоу-Го, уже несколько дней объята паникой. На юг, в сторону Мукдена, непрерывным потоком идут автомашины, с железнодорожных станций ежечасно отходят поезда, переполненные японцами.
В этой ситуации Военный совет фронта решил высадить по опыту 1-го Дальневосточного фронта в Чанчуне и Мукдене воздушные десанты вместе с уполномоченными для переговоров с японским командованием о безоговорочной капитуляции всей Квантунской армии, тем самым расширив действия операции «Мост».
К главнокомандующему Квантунской армии генералу Ямада, находившемуся в своей резиденции в Чанчуне, одновременно направлялся полковник И. Т. Артеменко с текстом ультиматума.
В 8 часов 18 августа группа Артеменко вылетела с монгольского аэродрома и приземлилась на маньчжурской территории у города Тунляо, на окраине которого еще шли бои. Пополнив десант за счет личного состава 6-й гвардейской танковой армии, утром 19 августа транспортный самолет, сопровождаемый девяткой «Яков», вылетел из Тунляо и взял курс на Чанчунь. А генералу Ямада Р. Я. Малиновский радировал:
«Сегодня, 19 августа, в 8.00 парламентская группа в составе пяти офицеров, возглавляемая уполномоченным командующего Забайкальским фронтом полковником И. T. Артеменко, самолетом Си-47 в сопровождении девяти истребителей отправлена в штаб Квантунской армии с ультиматумом о безоговорочной капитуляции и прекращении сопротивления. Требую обеспечить и подтвердить гарантию на перелет. В случае нарушения международных правил вся ответственность ляжет на вас лично».
В полдень над военным аэродромом Чанчуня появилась советская эскадрилья. Маньчжурская столица была накрыта туманом и мелким дождем. Звено «Яков», прикрываемое с воздуха другими истребителями, приземлилось в центре расположения японских самолетов. Успели взлететь только три, но они были сразу же вытеснены из зоны аэродрома.
Парламентская группа вышла из Си-47, выкатила легковой автомобиль. Советские офицеры направились в комендатуру аэродрома. Японцы пребывали в шоке, но после непродолжительного разговора парламентеры проследовали на автомашинах за комендантом в штаб главнокомандующего Квантунской армии.
Генерал Отодзо Ямада пытался торговаться, но сообщение о приближении к городу армады советских тяжелых бомбардировщиков заставило его принять решение. Он резко вынул из ножен свой самурайский «меч духа», несколько раз поцеловал его и подал через стол Артеменко. В 14 ч 30 мин Ямада подписал акт о безоговорочной капитуляции. Выступил он и по радио, сообщив о прекращении военных действий. Разоружив Чанчуньский гарнизон, наши десантники до подхода наземных войск взяли под охрану электростанции, банки, радиостанцию и другие объекты.
19 августа воздушный десант был высажен и в Мукдене. Он состоял из 225 гвардейцев 6-й танковой армии. Возглавил десант генерал-майор Притула, уполномоченный Военного совета Забайкальского фронта.
В Мукдене в плен попали император Маньчжоу-Го Пу-и и командующий 3-м японским фронтом генерал Усироку Дзюн. Мукден был лагерем для военнопленных: американцев, англичан, австралийцев, французов, голландцев. В нем содержались как генералы и офицеры, так и рядовые. Советские войска освободили генерала Паркера, маршала авиации Великобритании Молтби, командиров американских корпусов Джонса, Шарпа, Ченовета, командиров дивизий генералов Пиэрса, Фонка, Лафа и многих рядовых.
Так блестяще закончилась операция «Мост», идейным вдохновителем которой был генерал инженерных войск А. Ф. Хренов.
В конце мая 1944 г. маршал И. Б. Тито, глава Федеративной Народной Республики Югославии (ФНРЮ), нанес официальный визит в СССР, в ходе которого состоялась его беседа со Сталиным. Это была их третья и последняя встреча. Тито считал, что она была самой сердечной. К этому времени маршал обладал четырьмя высшими советскими наградами: орденом Ленина, орденом Красного Знамени, орденом Суворова I степени и орденом Победы.
К концу 1947 г. и началу 1948 г. у Сталина стало проявляться сдержанное отношение к главе ФНРЮ. Разногласия по международным проблемам Югославии и ее внутриполитическому курсу послужили причиной окончательного разрыва Сталина с Тито. В декабре 1949 г. на IV сессии Генеральной Ассамблеи ООН югославская делегация обвинила Советский Союз и страны народной демократии во вмешательстве во внутренние дела Югославии. В качестве примера приводились зарегистрированные с 1 июля 1948 г. по 1 сентября 1949 г. 219 вооруженных инцидентов.
Оказавшись в изоляции от социалистических стран, Югославия вынуждена была пойти на сближение с западными державами. Анализируя события тех лет с высоты прошедших десятилетий, один из соратников Тито М. Джилас признавал, что тогда и с югославской стороны допускались ошибки. В качестве одной из них он назвал «настойчивые попытки… вывести Албанию из-под советского влияния и подчинить ее Югославии», квалифицируя это как «гегемонистские югославские замыслы», представлявшие собой «имитацию советских методов». В целом же, причиной конфликта, продолжавшегося с 1948 по 1953 г., явился великодержавный образ мыслей в действиях Сталина, стремившегося взять под контроль восточноевропейские страны, нетерпимость к инакомыслию зарубежных соратников. Кроме того, Сталин опасался, что Тито может занять ведущие позиции в коммунистическом движении.
Возникший идеологический и политический конфликт между СССР и Югославией, не отражавший волю их народов, нанес огромный ущерб двум странам и серьезно повредил развитию отношений между ними.
Когда Сталин порвал с «титовской кликой», встал вопрос об устранении лидера Югославии. Об этом вспоминал Н. Хрущев на закрытом заседании XX съезда КПСС 25 февраля 1956 г.: «Однажды, когда я приехал из Киева в Москву, меня пригласил к себе Сталин и, указывая на копию письма, незадолго перед этим направленного Тито, спросил: «Читал?» И, не дожидаясь ответа, сказал: «Вот шевельну мизинцем — и не будет Тито. Он слетит…»
Дорого нам обошлось это «шевеление мизинцем». Такое заявление отражало манию величия Сталина, ведь он так и действовал: шевельну мизинцем — и нет Косиора, шевельну еще раз мизинцем — и нет уже Постышева, Чубаря, шевельну опять мизинцем — и исчезают Вознесенский, Кузнецов и многие другие. Но с Тито так не получилось. Сколько ни шевелил Сталин не только мизинцем, но и всем, чем мог, Тито не слетел. Почему? Да потому, что в споре с югославскими товарищами за Тито стояло государство, стоял народ, прошедший суровую школу борьбы за свою свободу и независимость, народ, который оказывал полную поддержку своим руководителям».
В этом Никита Сергеевич слишком уж уповал на народ. В случае террористических акций народ мало чем может помочь. Из истории известно убийство в 1865 г. Авраама Линкольна, а в 1995 г. — ликвидация премьер-министра Израиля Ицхака Рабина. А сколько еще видных мировых деятелей поплатились жизнью за свои политические взгляды?!
После успешного осуществления убийства Льва Троцкого Сталин и Берия были уверены в том, что им удасться устранение политических противников в любой точке земного шара. И эта уверенность подтверждалась аналогичными действиями. Немало перебежчиков и предателей были устранены спецгруппами НКВД и КГБ на всех континентах до и после Второй мировой войны.
Тем более, что люди, осуществлявшие такие акции, как устранение Троцкого, находились в строю и были готовы к выполнению любого приказа. Главным среди них был Иосиф Григулевич, по прозвищу Макс. В 1940 г. он прикрывал убийц Троцкого, стреляя из ручного пулемета. Потом он сделал отличную карьеру в Латинской Америке. Впоследствии вошел в число дипломатов Республики Коста-Рика и, оставаясь агентом КГБ, стал работать в Италии. По профессии Григулевич был историком. Коста-Рика, будучи небольшой и бедной страной, экономила на дипслужбе, а потому имела одно посольство на две страны — Италию и Югославию.
Вот это обстоятельство и решило использовать КГБ, которое разработало сверхсекретный план «Стервятник». Этим словом Сталин назвал однажды Тито, и оно стало кодовым названием операции. В документе, написанном от руки в единственном экземпляре и предназначенном только для Сталина, говорилось, что для выполнения операции задействован Макс. Предполагалось, что он в качестве костариканского дипломата будет присутствовать на одном из приемов у Тито или добьется у него личной аудиенции. Григулевичу должны были дать миниатюрный шприц-эжектор с аэрозолем чумных бактерий. Незаметное облачко окажется достаточным для заражения и смерти всех присутствующих на приеме. Самому агенту сделали противочумную прививку. Но это — для его личного успокоения. Если он умрет — тем лучше, считали руководители операции: не будет опасного свидетеля.
Рассматривался вариант применения бесшумного пистолета, но это показалось слишком фантастичным. Большие надежды возлагали на подарок в виде драгоценностей, ордена или чего-то другого, отравленного или излучающего смертоносные лучи.
От Сталина было получено «добро», послужившее началом разработки технических деталей операции «Стервятник». Так как все замыкалось на одном Григу-левиче, был заготовлен текст «прощального письма» жене, которое должно было в случаев провала попасть в руки титовской контрразведки и создать впечатление акта одиночки-фанатика, не имеющего отношения к Москве.
Опытный профессионал-разведчик Макс отлично знал, чем ему грозят как успех, так и неуспех операции. Он и не думал отказываться от выполнения задания, что означало бы его верную смерть. Но если все удастся, то есть еще шанс остаться в живых.
Весь 1952 г. прошел в рассмотрении деталей операции. Но операции «Стервятник» не суждено было осуществиться. В марте 1953 г. умер Сталин. После его смерти и ликвидации Берии ЦК КПСС и советское правительство проявили инициативу, направленную на сближение СССР с ФНРЮ. Уже 6 июня 1953 г. советское правительство выступило с предложением обменяться послами. Добрососедские отношения двух стран были восстановлены. Иосиф Ромуальдович Григулевич впоследствии стал членом-корреспондентом Академии наук СССР.
Интересно, что год спустя, в марте 1954 г., Совет национальной безопасности США обсуждал план американского атомного удара по Вьетнаму в случае капитуляции французов. Операция получила название… «Стервятник». Это был единственный случай в истории спецслужб повторения кодового названия.
В начале 1953 г. сержант Роберт Джонсон, проходивший службу в войсках США в Западной Германии, крепко обиделся за что-то на свое непосредственное начальство. Не долго думая, он обратился к советским властям в Восточном Берлине (ГДР) с просьбой предоставить ему политическое убежище в Советском Союзе. Такие случаи уже имели место. С обиженным сержантом беседовал представитель советской внешней разведки и сумел убедить его, что он сможет эффективно помочь нам в борьбе за мир при условии продолжения службы в армии.
Джонсон после этих разговоров стал выполнять отдельные разведывательные поручения и вскоре, по собственной инициативе, привлек к себе в помощь друга, Джеймса Миткенбау, тоже сержанта. В дальнейшем выяснилось, что последний располагал более широкими разведывательными возможностями. Через некоторое время Миткенбау тайно перебросили в Москву, где он прошел обучение основам разведывательного дела.
После окончания службы в Западной Германии Джонсон вернулся в США и демобилизовался. Там с ним установили связь сотрудники советской резидентуры. Однако в новом положении разведывательные возможности у агента были минимальные. Начали искать, как их повысить. В итоге Джонсон в 1959 г. вернулся в ряды армии США. Его направили на американскую базу в город Орлеан (Франция). Но тот объект был малоинтересен.
В поле зрения советской разведки попал американский узел фельдъегерской связи в Орли близ Парижа. Это был настоящий склад всевозможных секретов. Для проникновения в него и была задумана операция под кодовым названием «Центр». В узел связи поступали самые важные документы Пентагона и штаб-квартиры НАТО. Среди них были также ключи для шифровальных машин, составленные Агентством национальной безопасности США, оперативные и мобилизационные планы и другие материалы высшей степени секретности.
Узел связи размещался в небольшом бетонном здании без окон и с одной входной дверью. В первом помещении сортировали почту. За ним был огромный стальной сейф, к которому вели две стальные двери. Первая запиралась массивной металлической перекладиной с двумя сложными замками на концах. Вторая дверь имела замок с шифром. Согласно инструкции, при открытии хранилища должен был присутствовать офицер из охраны. В помещении, где обрабатывали почту, также находился охранник.
В 1961 г. перед Джонсоном поставили задачу попытаться перевестись на службу в узел связи. Попытка удалась, и его взяли туда охранником.
Незаметный сержант и агент средней руки превратился в источник ценнейшей информации. Началась кропотливая работа по изучению обстановки на объекте и подготовка условий для того, чтобы проникнуть в сейф.
Прилежной службой Джонсон добился, чтобы его из охранников перевели в делопроизводители, которые время от времени в одиночку дежурили на объекте по субботам и воскресеньям. Так он получил возможность сделать слепок с ключа от сейфа, набитого секретными документами. Затем узнал шифр замка на перекладине, воспользовавшись небрежностью одного из офицеров, который, не надеясь на свою память, записал на клочке бумаги секретный набор цифр. Шифром второго концевого замка Джонсон овладел с помощью переданного ему портативного рентгеновского прибора.
Продолжительная по времени и очень сложная операция, связанная с большим риском для агента и руководивших его действиями оперативных работников, тщательно контролировалась московской штаб-квартирой.
Обстановка во Франции тогда была довольна сложной, французская контрразведка усиленно наблюдала за сотрудниками советских учреждений. Каждый выход на встречу с Джонсоном представлял известную опасность. Как это происходило, видно на примере одного эпизода.
В воскресенье 15 декабря 1961 г. около полуночи Джонсон оставил свой пост в узле связи. У него в руке был небольшой голубой чемоданчик — сувенир французской авиакомпании «Эр Франс», набитый до отказа пакетами с секретными документами. Он подъехал на своем стареньком «ситроене» к пустынной дороге около аэропорта Орли, где его поджидал сотрудник советского посольства в сером «мерседесе». Агент передал ему свой чемоданчик и получил взамен точно такой же, но с вином и закусками. Через пять минут Джонсон опять был на своем посту, а разведчик в это время мчался к зданию советского посольства, где располагались резидентура и ее службы. В течение часа специалисты сняли печати, вскрыли пакеты, сфотографировали документы, а затем аккуратно восстановили первозданный вид отправлений и печатей. В три часа с четвертью оперативный работник припарковал «мерседес» у маленького кладбища в пяти минутах езды от Орли. В точно установленное время подъехал Джонсон и обменялся с ним чемоданчиками.
Потом агент возвратился в узел связи и в 6 часов сменился с дежурства. По дороге домой он остановился у заранее намеченной телефонной будки и оставил там пустую папку из-под сигарет «Лаки Страйк» с нарисованной на ней карандашом буквой «Х». Это означало: «Все в порядке, документы возвращены на место без происшествий».
Всего удалось осуществить семь таких обменов. Наиболее драматичным оказался последний. И на этот раз все было рассчитано до минуты. Но случилось непредвиденное. Когда сотрудник советского посольства прибыл в условленное место, чтобы возвратить документы, Джонсона там не оказалось. Напрасным было длительное ожидание. Время истекало, приближалась смена дежурных в узле связи. Это неизбежно привело бы к провалу агента и краху операции. Надо было немедленно действовать. И советский разведчик решился на отчаянный шаг: он подъехал к узлу связи, увидел стоявший поблизости автомобиль Джонсона, открыл дверцу и положил в него чемоданчик с документами. Только появление через несколько часов сигнала о благополучном возвращении документов в сейф сняло напряжение.
Позже выяснилось, что Джонсон, передав разведчику чемоданчик, решил поужинать. И неожиданно для себя крепко заснул. Открыв глаза лишь за четверть часа до прихода сменщика, он ужаснулся и бросился к машине, не зная толком, что делать. И вдруг увидел чемоданчик. Схватив его, Джонсон быстро вернулся в узел связи и положил документы в сейф. Едва успел он закрыть все замки, как явился сменщик.
Это происшествие заставило прервать дальнейшие выемки. Тем более, что многое уже было достигнуто. У советской внешней разведки оказались десятки документов Пентагона исключительной важности, где были указаны цели атомных ударов объединенного командования Североатлантического блока и войск США, расположенных в различных районах мира.
На территории СССР должны были подвергнуться атомному нападению все наиболее крупные города. Такая же участь могла постигнуть большие населенные пункты ряда европейских государств, включая даже ФРГ. Существовали планы ядерной войны, где цели распределялись между США и Англией. В почте были также мобилизационные планы США и государств НАТО, шифровальные блокноты и другие ценнейшие документы.
Ради осторожности на некоторое время связь с Джонсоном была прервана. Когда же контакт восстановили, то оказалось, что его перевели на другое место службы, которое представляло для нас гораздо меньший интерес. Надо было вновь предпринимать шаги для внедрения агента на какой-нибудь более важный объект.
Но тут вмешался случай. В 1964 г. американская контрразведка раскрыла Джонсона с помощью сведений, которые сообщила его жена, подверженная психическим расстройствам. Джонсон был арестован и осужден на длительный срок тюремного заключения. В заявлении Пентагона по этому поводу говорилось: «Невозможно точно определить нанесенный нам ущерб. Некоторые потери непоправимы и не поддаются оценке… Не раскрой мы это дело, если бы началась война, потери вполне могли бы оказаться фатальными».
В Северной Атлантике, в 190 милях от Сен-Килда, самого западного острова Шотландии, в 360 милях от Фарерских островов и в 440 милях от южной оконечности Исландии, в географической точке с координатами 57°35′ северной широты и 13°48′ западной долготы находится скала Роколл, что в переводе с английского языка означает «Весь камень». Рыбаки, промышляющие в этом районе, зовут ее Гранитный Клык. Эта скала и вправду похожа на одинокий зуб в просторах океана. Ее высота — 21 метр, длина в основании —30 метров и ширина — 24 метра. Первая в истории высадка людей на вершину Роколла произошла в 1811 г. Подробности об этом не сохранились. В 1931 г. координаты скалы были нанесены на карты.
Район Роколла закрыт частыми туманами и в шторм представляет собой известную опасность. Вероятность столкновения судов с Гранитным Клыком маловероятна, учитывая его небольшие размеры и удаленность от обычных курсов судов. А вот находящиеся вблизи два подводных рифа Хэллен и Хэслвуд весьма коварны.
Точное число жертв Роколла неизвестно. Первая запись о гибели судна датирована в морских хрониках Англии 1686 г. В дальнейшем в хрониках идут в основном названия рыбацких судов, так как Роколл издавна привлекал своими скалистыми отмелями, изобилующими рыбой и сегодня.
В ясную погоду мореплаватели замечали Гранитный Клык за много миль до подхода, но если в момент их приближения опускался туман, то уже вместо ориентира он мог стать их могильщиком. В тумане, во власти течения и зыби, рыбаки часто попадали в роковые объятия одного из двух подводных рифов. Трагизм положения заключался в том, что спасительная часть суши, единственная в безбрежном просторе, оказывалась неприступной. Восточная сторона скалы почти отвесна, остальные стороны — немного выпуклы. О Роколле ходили легенды, но видели его в основном лишь рыбаки.
22 июня 1904 г. из Копенгагена в Америку отправился в очередной рейс пароход «Норге», имевшей на борту более 700 пассажиров. Кто-то из них уговорил капитана проложить курс мимо Роколла. До этого пароход, выполняя в течение почти двадцати лет трансатлантические рейсы, никогда не приближался к Гранитному Клыку даже и на 100 миль.