Геринг апеллировал к чувству ответственности летчиков-истребителей за прикрытие сопровождаемых ими самолетов. Он приказал, чтобы экипажи бомбардировщиков и летчики-истребители получили возможность встречаться друг с другом на земле и чтобы каждый экипаж всегда сопровождали одни и те же истребители.
По данным разведки люфтваффе, на 15 августа потери англичан в истребителях с июля составили 574 машины, еще около 200 истребителей было потеряно на земле. Считая, что промышленность могла поставить не более 300 истребителей за этот срок, немецкая разведка полагала, что англичане имеют не более 430 истребителей. В действительности англичане имели более 700 истребителей, а к концу августа — 1081 машину и еще 500 истребителей находились в ремонте.
Пополнение пилотами — вот в чем была главная слабость англичан. За неделю, прошедшую со «Дня орла», из строя вышло почти 80 процентов командиров эскадрилий. Заменившим их новым офицерам не хватало боевого опыта, а ведомые пилоты часто имели не более 10 налетанных часов (!). До июля курс обучения проходили за шесть месяцев. Но несмотря на тяжелое положение англичан, немцам так и не удалось выйти победителями в операции «День орла».
П осле падения Франции Гитлер предпочел бы переговоры о мире с Англией. Зять Муссолини, граф Чиано, в своем дневнике отметил: «Гитлер сейчас похож на азартного игрока, который, сорвав большой куш, хотел бы выйти из-за игорного стола, больше не рискуя». Гитлер был убежден, что игра закончена и Англия проиграла. Поэтому 15 своих дивизий он расформировал, а 25 перевел на штаты мирного времени. Но англичане также оказались азартными игроками, они захотели рискнуть и отыграться.
В середине июня 1940 г. Гитлер издал директиву № 16: «Поскольку Англия, несмотря на ее безнадежное военное положение, не проявляет признаков готовности прийти к компромиссу, я решил подготовить десантную операцию против Англии и, если необходимо, провести ее».
Операции было присвоено кодовое наименование «Морской лев». Многие историки утверждают, что приведенная выше фраза свидетельствует, будто Гитлер всерьез не собирался проводить эту операцию. Более убедительным подтверждением нереальности директивы № 16 считают сроки подготовки к ее осуществлению: «Вся подготовка должна быть закончена к середине августа».
Главнокомандующий военно-морскими силами гросс-адмирал Редер, получив эту директиву, согласился с ней, указав при этом, что дата действий не может быть определена, пока люфтваффе не завоюет господство в воздухе над Дуврским проливом. Адмиралы ВМС предложили район высадки десанта близ Дувра. Используя наиболее узкую часть пролива, они могли бы поставить минные поля на флангах коридора, по которому двигались бы корабли сил вторжения. Несмотря на мелководный район Дуврского пролива, в нем могла бы находиться группа подводных лодок, другая группа прикрывала бы фланг, обращенный к Северному морю. Согласно расчетам военно-морского флота, требовалось десять суток для доставки первой ударной волны десанта на английский берег.
Командование сухопутных войск пришло в ужас от этих расчетов. По его мнению, высадить десант необходимо было на участке южного побережья Англии от Фолкстона до Брайтона (главное направление) и на направлении Шербур — Плимут (отвлекающий десант). Первый эшелон десанта, состоящий из 280 тысяч человек, 30 тысяч единиц транспортных средств и танков и 60 тысяч лошадей, предполагалось высадить на берег за трое суток до начала следующего этапа операции. Поэтому, ознакомившись с предложениями флота, Главнокомандующий сухопутными войсками вермахта фон Браухич и его начальник штаба Гальцер твердо заявили: «Мы не можем осуществить нашу часть этой операции с помощью средств, предоставляемых военно-морским флотом».
31 июля на совещании в Баварских Альпах на даче Гитлера Редер доложил, что подготовка идет так быстро, как позволяют обстоятельства. Военно-морские силы осмотрели все порты оккупированной Европы в поисках подходящих транспортных средств, однако переоборудование их в военных целях и доставка в порты Дуврского пролива не могут быть закончены ранее 15 сентября. Учитывая требования армейского командования и в связи с перспективой осенних штормов, было бы лучше планировать высадку на май 1941 г. В директиве, подписанной 1 августа генерал-фельдмаршалом Кейтелем, подготовку надлежало закончить к 15 сентября.
Тем временем люфтваффе должна была развернуть наступление крупными силами. В зависимости от результатов воздушных налетов в конце августа Гитлеру предстояло принять решение о вторжении.
Состав всех сил люфтваффе, выделенных для участия в десантной операции к началу битвы за Англию, был следующим.
Первая цифра — число самолетов по списку, вторая — число самолетов в строю.
Группировка, базировавшаяся на аэродромах севера Франции:
Истребители809 (666)
Истребители-бомбардировщики246 (168)
Пикирующие бомбардировщики316 (248)
Двухмоторные бомбардировщики1131 (769)
Дальние разведчики (постановщики мин, разведчики погоды)67 (48)
Группировка, базировавшаяся на аэродромах запада Норвегии и Дании:
Истребители84 (69)
Истребители-бомбардировщики34 (32)
Бомбардировщики139 (95)
Дальние разведчикиб7 (48)
Ближние разведчики28 (15)
Таким образом, с момента начала подготовки с немецкой стороны было привлечено к операции 2911 (2158) самолетов. Против 1173 (935) истребителей люфтваффе в то время противостояло 609 (531) английских истребителей.
В порядке подготовки к операции немецкое армейское командование провело ряд десантных учений, а ВМС начали сосредоточивать в портах многочисленные транспортные средства. Везде кипела работа по переоборудованию транспортных средств для нужд десантных сил.
К началу сентября военно-морской штаб имел возможность сообщить Гитлеру, что реквизированы следующие суда: 168 транспортов (суммарным водоизмещением 700 000 тонн), 1910 барж, 419 буксиров и траулеров, 1600 моторных катеров.
Черчилль не принимал всерьез угрозу вторжения. 10 июля он призвал Военный кабинет не обращать внимания на операцию «Морской лев». «Это была бы чрезвычайно рискованная и самоубийственная операция», — сказал он. В этом свете можно понять смелое решение Черчилля отправить весной 1940 г. танковые части из Англии в Египет.
Тем не менее Англия готовилась к мощному отпору вторжения противника как с моря, так и с воздуха. Проводимые англичанами эксперименты — покрытие в прибрежных районах поверхности моря горящей пленкой — сулили потрясающие результаты; бомбардировочная авиация готовилась к применению химического оружия; увеличивалось производство истребителей в ущерб другим видам вооружения. Так, вместо планируемого в июле— августе выпуска 903 истребителей, было произведено 1418. В отряды самообороны вступило более миллиона англичан.
Все это дает основание некоторым историкам высказать предположение, что в 1940 г. не существовало реальной угрозы вторжения, и делать вывод, что боевые действия истребительной авиации не были решающими в битве за Англию. Но это необоснованное утверждение. Если бы люфтваффе уничтожили английскую истребительную авиацию, для сил вторжения и ударной авиации не осталось бы непреодолимых преград. Небо над Англией оказалось бы во власти немцев, как это произошло всего за три дня в Польше.
В целом же операция вторжения на Британские острова, разработку которой вели штабы сухопутных сил и ВМФ, оставалась на бумаге и преследовала на этом этапе цель устрашения Англии. Одновременно она являлась средством стратегической дезинформации, прикрытия подготовки нападения на СССР.
Большие надежды фашистское командование возлагало на широкое воздушное наступление на Англию. В случае успеха, по мнению гитлеровцев, оно могло, в сочетании с подводной войной и блокадой Британских островов, либо обеспечить вермахту возможность осуществить операцию вторжения, либо еще до ее проведения принудить Англию к капитуляции. Главнокомандующий ВВС Германии Г. Геринг хвастливо заявил, что его авиация «выбомбит Англию из войны». Но не получилось.
Рундштедт, на которого возлагалось руководство войсками вторжения, рассказал союзным следственным органам в 1945 г.: «Предложение осуществить вторжение в Англию было абсурдно, так как для этого не имелось необходимого числа судов… На все это мы смотрели как на некоторую игру, ибо было ясно, что никакое вторжение неосуществимо, поскольку наш военно-морской флот не был в состоянии гарантировать безопасное пересечение Ла-Манша десантными судами или доставку на острова подкреплений… Я всегда скептически относился ко всей этой затее… У меня было такое чувство, что фюрер никогда всерьез не намеревался осуществлять план вторжения. У него никогда не хватило бы для этого мужества… Он определенно надеялся на то, что англичане согласятся на мирное урегулирование».
В 1927 г. японский премьер-министр генерал Гинти Танака представил императору секретный доклад о внешней политике Страны восходящего солнца. Основные положения этого документа, вошедшего в историю как «меморандум Танаки», заключались в провозглашении агрессивного курса островного государства для достижения мировой гегемонии.
Меморандум предусматривал завоевание Китая с предварительным захватом Маньчжурии и Монголии, а в дальнейшем войну с Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Секретный доклад был добыт советским агентом и стал достоянием мировой общественности.
Обсуждая экспансию Токио в Азии, сотрудники отдела внешней разведки СССР пришли к однозначному выводу, что она угрожает прежде всего нашему Дальнему Востоку. Эта опасность усиливалась с одновременно нараставшей угрозой со стороны гитлеровской Германии на Западе. Не исключалось, что японцы могут попытаться напасть на дальневосточные рубежи СССР, как только Германия решится выступить против нас. Об этом свидетельствовал и заключенный в 1936 г. антикоминтерновский пакт.
Что можно было предпринять, чтобы уменьшить для Советского Союза опасность возникновения войны на два фронта — на Западе и Востоке? Однажды такая опасность уже была. После Октябрьской революции японцы оккупировали Дальний Восток. Тогда их расчеты потерпели фиаско, столкнувшись как с сопротивлением русского народа, так и с серьезным предупреждением США, не желавшими усиления Японии. В мае 1921 г. Вашингтон потребовал от Токио полной эвакуации японских войск из Сибири. Поэтому внешняя разведка СССР стала изыскивать возможность «приструнить» Японию на случай появления у нее желаний напасть на нас.
В середине 1939 г. после анализа имевшихся связей с американскими антифашистами было решено через одного из них побудить Вашингтон вновь предостеречь Японию от экспансии. Ведь политика Токио в то время в тихоокеанском регионе прямо угрожала интересам Соединенных Штатов и их союзников.
Выбор пал на Гарри Декстера Уайта. Он был антифашистом, отличался большими способностями, пользовался особым расположением министра финансов Генри Моргентау и часто готовил докладные записки для президента. Министр верил ему, разделял его оценки и использовал их в своих записках президенту Ф.Д.Рузвельту и госсекретарю Корделлу Хэллу. Но вставал вопрос: как подступиться с возникшей идеей к Уайту? Во второй половине 1940 г. в США был послан советский разведчик для установления контакта с Уайтом. Перед этим сформулировались цели операции, получившей кодовое название «Снег» — по ассоциации с фамилией Уайта, означающей по-английски «белый». Эти цели выглядели следующим образом:
США не могут мириться с неограниченной японской экспансией в тихоокеанском регионе, затрагивающей их жизненные интересы; располагая необходимой военной и экономической мощью, Вашингтон способен воспрепятствовать японской агрессии, однако он предпочитает договориться о взаимовыгодных решениях при условии, что Япония прекратит агрессию в Китае и прилегающих к нему районах;
Япония отзовет все свои вооруженные силы с материка и приостановит экспансионистские планы в этом регионе, а также выведет свои войска из Маньчжурии.
В отработанном виде эти тезисы предстояло довести до сведения Уайта, который сам должен найти им убедительное обоснование, чтобы в приемлемой форме преподнести руководителям США.
Кроме того, был подготовлен подробный план встречи в Вашингтоне с Уайтом и беседы с ним, включая порядок ознакомления с тезисами и идеей продвижения их в руководство США.
В октябре 1940 г. нарком Л. Берия вызвал к себе непосредственного исполнителя операции — заместителя начальника отдела внешней разведки и спросил, понимает ли тот всю серьезность предстоящей операции. Детали его не интересовали, поэтому их не обсуждали. «Сейчас же готовь, — строго наказал Берия, — все необходимое и храни все, что связано с операцией, в полнейшей тайне. После операции необходимо забыть все и навсегда. Никаких следов ее ни в каких делах не должно остаться!»
Весь смысл операции «Снег» сводился к одному — предупредить или хотя бы осложнить принятие японскими милитаристами решения о нападении на советские дальневосточные рубежи, помешать экспансии Токио в северном направлении.
В конце апреля 1941 г. наш агент выехал в США, прикрываясь миссией дипломатического курьера. Встреча с Уайтом произошла в Вашингтоне. Предлогом ее явилось сообщение, что агент звонит по просьбе своего преподавателя, который был знаком с Уайтом по Дальнему Востоку, и если он желает узнать новости об этом преподавателе и выслушать, что тот просил передать ему на словах, то им необходимо встретиться. Согласие было получено.
Во время встречи советский разведчик понимал, что Уайт — ответственный сотрудник государственного учреждения, и поэтому не собирался предлагать ему ничего такого, что выходило бы за рамки закона или ущемляло бы интересы США. Наоборот, все русские идеи предлагали защиту национальной безопасности Соединенных Штатов. Кроме того, зная о твердых антифашистских убеждениях Уайта, в разговоре разведчик должен был подчеркнуть, что эти идеи продиктованы стремлением противодействовать германскому фашизму и японскому милитаризму.
Уайт как один из доверенных лиц Моргентау был в курсе реальной угрозы гитлеровского нападения на СССР и, конечно же, понимал, что, ограждая нас от агрессии Японии на Дальнем Востоке, он будет способствовать усилению Советского Союза перед этой угрозой в Европе. Следовательно, его действия соответствовали антифашистским идеям. Поэтому любой шаг в обуздании экспансии Японии в Китае, Маньчжурии и Индокитае отвечал интересам США в тихоокеанском регионе. В дальнейшем выяснилось, что записки, подготовленные Уайтом для Моргентау и доложенные осенью 1941 г. президенту Ф. Д. Рузвельту, имели убедительные аргументы, которые принял на вооружение Белый дом.
После происшедшей встречи из США в Москву ушла шифротелеграмма: «Все в порядке, как планировалось. Клим». На этом операция «Снег» заканчивалась.