Натка.
Саша покидает палату, за ним тихо закрывается дверь, я так и стою у окна. Я всё смотрю, смотрю на больничный двор, куда приезжали какие-то машины, а потом уезжали. Сколько я так простояла — час? Два? Да, какая разница. В голове — ни одной мысли. Я снова опустошена и обессилена.
Немые рыдания вырываются из груди, и я сползаю вниз. От чего я спасла себя, если сейчас медленно умираю изнутри?
«Тихо, Натка, тихо, — успокаиваю я себя, потому что больше некому было меня успокоить, — ничего, так бывает: ждала прекрасного принца, а пришёл соловей-разбойник. Если соловей-разбойник, то почему так ноет сердце? Почему так ноет и жжёт в груди? Почему, как в детстве, ждала деда Мороза, а пришёл Степаныч, дядя Коля, и борода у него из ваты, а на ногах не валенки, а домашние тапки?»
Тысячи «почему» сыплются на мою бедную голову, но ни на одно не приходит ответа.
Может быть, он рассчитывал на секс на одну ночь, но я — нет. Наверное, у него было кому его утешить, опытные, искушённые, готовые на секс в ту же минуту, когда он попросит. Это не про меня. Я не питала иллюзий насчёт мужчин и к таким отношениям не стремилась.
В свои неполные двадцать четыре, я сохраняла девственность, и это меня не тяготило. Напротив, я этим гордилась даже. И пусть девчонки смеялись, пусть сыпали подколками, я твёрдо знала, что я дождусь того, кому отдам всю себя, я буду выбирать сердцем.
Внезапно из-за окна донеслась мелодия, песня Славы «Одиночество». Я прислушалась, но было плохо слышно. Тогда я трясущимися руками нашла эту песню у себя в телефоне. Надела наушники и погрузилась в эйфорию песни:
Каменная леди, ледяная сказка,
Вместо сердца — камень, вместо чувства маска,
И что, больно всё равно.
«Это про меня? Про меня? Да? Я каменная, я ледяная, у меня вместо сердца камень? — спрашивала я себя в исступлении. — НЕТ! Я не каменная! Я живая! У меня есть чувств, есть желания! Есть!» — молча кричала я в пустоту.
Одинокой кошкой вольным диким зверем,
Никогда не плачет, никому не верит,
И что больно всё равно.
Одиночество — сволочь, одиночество-скука
Я не чувствую сердце, я не чувствую руку
Я сама так решила, тишина мне подруга
Лучше б я согрешила, одиночество-мука.
В чём я виновата? В том, что хочу любви, а не сгореть в одну ночь, как ночная бабочка, вьющаяся у огня страсти?
Ты в объятьях страсти, укрощая львицу,
Знай, что она хочет, хочет покориться
Тебе, проиграть в игре.
Рвётся она в клетку чувства и желаний,
Надоело мёрзнуть в царстве ожиданий
Одной, стань её судьбой
Я сама дверь закрыла,
Я собою довольна,
Отчего так плохо,
Отчего же так больно.
Но…я сама дверь закрыла, просто захлопнула, что было мочи, с грохотом, с остервенением, с бабахом, с тарарахом, и потому… потому мне сейчас так больно, потому так больно и так плохо.
В чём я виновата? В том, что хочу любви, а не сгореть в одну ночь, как ночная бабочка, вьющаяся у огня страсти?
Нет! Я не виновата и буду ждать!
Но почему же я всё время вспоминаю его поцелуи на губах, на шее? Почему так трепещет моё воробьиное сердце? Почему я всё ещё помню его запах? Почему мои руки помнят его кожу на щеках и на шее? По-че-му?»
Тысячи «почему», а ответом на них — мои безмолвные слёзы и мокрая подушка.
Последнее, что подумалось мне, перед тем, как сном заволокло мои мокрые от слёз глаза: «Он больше не придёт!»
***************************************************************
На следующее утро я становлюсь центром внимания главврача больницы, завотделения и, конечно, Руслан Николаевич пожаловал. Спрашивали о здоровье, благодарили, а главврач принёс, сам! Даже премию! Деньги небольшие, но очень кстати. Руслан тоже вручил спонсорскую помощь, только непонятно откуда.
Но вместо этих троих я хотела бы увидеть Сашу. Но он просто сказал тем вечером: «Ну, пока, выздоравливай и больше не тони, вдруг меня рядом не окажется!» — и ушёл.
Вот так… всего лишь.
И ещё этот Руслан… Всё смотрит на меня, смотрит, словно ищет что-то на мне, берёт в руки мои пальцы и будто оценивает их, касается губами моей ладони внутри. Я не понимаю и с раздражением забираю.
— Что-то не так с ними? — спрашиваю.
— Нет, Наташа, всё хорошо. Ты же собираешься стать хирургом? А руки для нас — самое главное.
— А голова? — не могу скрыть сарказма.
— Ты права, Наточка, голова важна тоже.
Наточка. Хм. С каких пор?
— Руслан Николаевич, скажите, что вам надо? — я говорю прямо, потому что не в настроении, потому что этот поцелуй совсем не к месту.
— А ты не понимаешь? — удивлённо вскидывает бровь. — Спецкурс, твоя специализация зависят от меня, Наташенька. И нам ещё долго работать вместе.
Вввох! Он заговорил открытым текстом! Ничего себе!
— Но я могу перейти к Потапову? А? — я не сдаюсь, и мне его намёки абсолютно безразличны.
— Можешь, только зачем? Его профиль — чистая хирургия, а у тебя кардио. Хочешь изменить своей мечте?
— Нет! — меня этот трёп уже стал сильно доставать. — Я просто мечту изменю! У? И потом, Катя, вы же не обидите бедную девочку? Она спит и видит оказаться на моём месте.
— Ууу, нет, Катя не потянет. Она в другом месте хороша.
Вот гад, он и не скрывает, что спит с ней. Сволочь!
— Так я жду тебя, Наташа, где-то через месяц в своей клинике. Начнём работать, вместе. А про Катю ты забудь.
Как же! Забудешь!
Катя Невзорова — дочь состоятельных родителей. Она пришла к нам в мед после третьего курса, когда определяются с конкретным выбором профессии. Я выбрала хирургию, и Катя, как ни странно, тоже, хотя знаниями не блистала. Но блистала совсем другим: модным прикидом от кутюр, она просто рафинированная куколка, которой почему-то захотелось диплома врача, а какого — ей безразлично.
Наш Руслан — мужчина видный, что уж — просто красавец, вот она и клюнула, когда он предложил наживку.
«Ну, что! Поживём — увидим. У меня есть в запасе месяц», — размышляла я.
— И… вот ещё что… — он смотрит на меня с прищуром, а потом… достаёт из кармана брюк бархатную коробочку. — Прими на память.
— Но, это кольцо, Руслан Николаевич! — я сражена наповал, когда он раскрывает коробочку и достаёт кольцо из белого золота. — Зачем оно мне!? Предложите лучше Кате. Она будет рада. А я не приму, простите, мне оно не нужно.
— А ты всё же подумай! — он не сдаётся и буравит меня взглядом. — Подумай, что для тебя важнее. Ты, я вижу небогатая девочка, но такая красивая, какая же ты красивая, Ната! — он на мгновение замирает и не отводит от меня глаз. — А такой муж, как я, на дороге не валяется.
— Что? Что? Муж? Да вы что? Руслан Николаевич! Вы в своём уме? То есть, вы всё это время рассчитывали, что я вам брошусь на шею? Вуух! Если бы я знала…
— А я предлагаю тебе обеспеченную жизнь, место в моей клинике, мне нужен умный врач, ну и… впридачу себя!
— Но ведь вы же меня не любите, и я вас не люблю! А за вас любая пойдёт, только свистните! Почему я? — меня достаёт эта наша перепалка, мне хочется, чтобы он ушёл и не приходил никогда, чтобы забыл, что я существую.
— Стерпится — слюбится! — бросает он и уходит.
Вот те раз! Не было печали — так Руслан явился! Мало мне несчастий на мою многострадальную задницу — Руслан добавил! И с чего он решил предложить мне замужество? Как красивой кукле? Как помощнице? Не понимаю! Ничего! Абсолютно! И если бы хоть как-то ухаживал! Ну, смотрел, то есть, поглядывал, приглядывался, что ли, ну, я видела, что нравлюсь ему, как впрочем, многие девочки, он так же на многих смотрел. Ну, обнял пару раз, но так и других обнимал так же. Я замечала несколько раз, как он смотрит на мои руки. Ну и всё! А тут, нате вам — замужество!
Руслан уходит, а мне его золотистые русые волосы, идеальная мужская фигура в строгом костюме, но высокие скулы и красивый порочный рот почему-то вызывают неприятное отторжение. Мужественная челюсть, красивые брови и пушистые ресницы, а глаза… глаза какие-то хищные что ли. Вот они и пугали меня. Он красив. Да, но он не для меня. Я начинаю сравнивать его с Сашей… Опять с Сашей. Мне никак не удаётся забыть его. Да и забуду ли? Не уверена.
И с чего это Руслану вздумалось предлагать мне замужество?