Я осматриваю просторную прихожую: зеркальный шкаф-купе, встроенные светильники, искусственная зелень.
— Мы дома, Нат, это наша квартира! — повторил Саша, крепко обнимая, целуя лицо и губы. — С днём рождения, родная, а это наш тебе подарок — надеюсь, понравится.
— Не понимаю, Саша!
Саша наконец-то перестаёт меня целовать, но из объятий не отпускает. Да мне особо и не хотелось. В подарок квартира… Меня сильно смущает цена подарка. Я не привыкла пользоваться чужой добротой. И горький опыт предыдущего переселения до сих пор отзывается неприятным жжением и спазмом в горле.
— Саш… а может, мы останемся в той, в моей? — я шагаю пальцами по груди мужчины, раздумывая над их решением квартирного вопроса.
— Ты же не хочешь жить в моём доме? И я согласен…Но твоя квартирка слишком мала, отец прав.
— Отец? — вопрошаю я — я заинтригована..
— Да, и отец, и я, и ты, надеюсь, тоже, — Саша нежно гладит меня по волосам, прижимая мою голову к своей груди. — Нат, мы с отцом решили обменяться: он будет жить в доме, а мы здесь. Здесь уютно, тебе понравится!
А я смотрю на Сашу и думаю: мне будет уютно там, где есть он. Может, я тороплюсь, но Сашка для меня самый родной, понятный и близкий. Красивый, притягательный, как солнечное тепло. Рядом с ним всегда именно так: тепло, хорошо и безопасно.
— Ты поблагодарил его за это решение? — целуя в губы любимого мужчину, прошептала я.
— Конечно! Ты потом рассмотришь квартиру, а пока… давай всё же отметим по-настоящему твой маленький юбилей, но только вдвоём, гостей я не звал. Мне не хочется сегодня шума: счастье любит тишину… День без тебя был ужасно длинным, а ночь коротка. Давай выпьем вина, и… — коротко сказал мужчина, но его обволакивающий голос, переполненный мягкой уверенностью и здоровым убеждением, говорил больше, чем слова.
Но Сашиным планам пока не суждено сбыться — в дверь позвонили, и на пороге… О, Господи, чем же их угощать: Марат с девушкой, дядя Коля и полковник Самсонов…
Я в замешательстве и Саша, кажется, тоже.
— Хеппи бёзде, Наташа! — Марат уже тянется ко мне с поцелуем в щёку. — Хотели зажать такое событии?
Марат в своём репертуаре: с ним всегда весело, он всегда душа компании. Может, поэтому он так часто меняет девушек. Слава Богу, что Саша в этом смысле от него отличается. На этот раз Марат выбрал девушку намного моложе себя. Мне кажется она совершенно юной. Интересно, сколько ей лет? Стройная, изящная, как статуэтка балерины, с непринуждённой грацией. Большой, пухлый рот, испуганные глаза оленёнка Бемби делали её похожей на ребёнка. Каштановые волосы, доходящие до плеч, глаза серого цвета…но, как она облизывает пухлые губки, её многообещающий взгляд… блин. Почему меня это злит? Интересно, западёт ли на неё Сашка?
Я отгоняю от себя эту мысль, тем более подходит Степаныч.
Дядя Коля тоже меня смущённо поздравляет с праздником, он всегда смущается, а сейчас особенно. «Как тебе тут?» — он шепчет мне на ухо, будто чувствуя, что я здесь не в своей тарелке. А потом вслух: — С днём рождения, дочка.
Я целую его в щёку, принимая поздравление, вытирая свои слёзы о его уже немолодую кожу щеки.
— Ну, ну, сегодня ты должна веселиться, дочка.
Он и раньше меня так иногда называл, но сегодня это слово звучит как-то особенно трогательно.
Саша, увлечённый гостями, не замечает этой сцены между мной и дядей Колей. Гостями или гостьей? А я прижимаюсь щекой к простой клетчатой рубашке Степаныча, умиротворённо шепчу только для своего дорогого…крёстного. О, господи, он же меня крестил! Вот неблагодарная!
— Спасибо, тебе, крёстный!
— Ну, вот, вспомнила, наконец! Саш, а я ведь вам обоим крёстный!
— Как это? — я недоумённо вздёргиваюсь, бросаю взгляд на Сашу, который о чём-то спорит с Маратом, подспудно надеясь поймать Сашку с поличным. Неужели я такая ревнивая?
— Было дело! — Саша виновато, но весело вспоминает случай: Марат, помнишь, я тогда провалился в прорубь? Мы тогда на спор с пацанами решили перепрыгивать проруби, Мар, ну, ты же должен помнить!
— Да помню я, как Степаныч тебя сначала вытянул на половину, а потом макнул ещё раз! А как потом он тебе вломил тогда, ты тоже помнишь?
Мужчины смеются над прошлым, а мне становится жаль, что я этих двух дерзких, весёлых парней тогда не знала, не участвовала в их проказах, в детских шалостях. Мама вечно была занята на работе, а бабушка меня всегда ограждала от детей во дворе. Мне тогда было непонятно, теперь-то я знаю: так женщина оберегала меня, но тогда мне не хватало детских забав. У нас всё всегда было по-взрослому.
Саша почему-то хмурится и смотрит на полковника. Возможно, тоже о чём-то вспомнил. Полковник тоже слегка нахмурен, он не подошёл ко мне и не поздравил. Он в нашей компании смотрится, как генерал на свадьбе: по принуждению, но не по воле чувств. Когда он вошёл и поздоровался, то сразу сел в кресло на кухне и оттуда обозревал, словно с пьедестала. Я не обиделась, но мне вдруг стало как-то не по себе. Настроение спас дядя Коля.
— Марат, — дядя Коля переключается на Мара, — у тебя новая девушка или мне кажется? Познакомь нас!
— Знакомьтесь, это Лариса! Лар, это Наташа, Николай Степанович, а Сашку ты знаешь.
Дядя Коля, а потом и Сашка, заражённый смехом Степаныча, начинают хохотать, да не просто, а до слёз! Полковник даже не улыбнулся. Заметил ли это Саша?
— Ну, чо вы ржёте!? — Марата не смутить ничем, — ну, да, Лариса! Что делать, если мне это имя нравится!
Марат приобнял девушку за плечи, я думаю, ей сейчас это очень нужно было: ещё минута и она расплачется.
Я решаю: надо спасти девушку.
— Лариса, вы мне поможете накрыть стол?
— Конечно, — взор девушки просветляется. — У меня для вас есть подарок. Вот! Я сама испекла для вас пирог! Нравится?
Она раскрывает коробку с пирогом и сражает всех шедевром кулинарии. Мужчины любят желудком! Молодец, Бемби. Отличный приём захомутать Мара! И всё равно мне её жалко. Может быть, я дура, и после Мара она перекинется на Сашку, (я это чувствую своей пятой точкой), но такие глаза… почему-то от неё я жду подвоха.
Но ужин проходит мирно. Закуски и вина хватило всем — в конце концов, это не свадьба.
Как только все сели за стол, Бемби, ох, нет, Лариса, поддёргивает юбку повыше, вроде бы ей неудобно сесть, но тем самым обнажает стройные бёдра, вызывая на себя улыбчивые взгляды мужчин (даже полковник улыбнулся). А Сашка? Боковым зрением, я в роли исследователя, наблюдаю его реакцию, пережёвывая салат из морепродуктов. Саша яростно режет отбивную из курицы. Задело? А я инстинктивно одёргиваю юбку ниже. То, что у меня выше колен, увидит только один мужчина, а не четверо! Вот! Сашка и это заметил и ухмыльнулся довольный собой.
— Как вам мой пирог? Оцените, Наташа! — щебечет Лариса.
— Очень вкусно, спасибо, пирог пришёлся очень кстати — мы не ждали гостей, да и такую вкуснятину я не умею готовить!
Надо же похвалить девочку, пусть она и Бемби.
— Тебе и не надо! — вставляет свои пять копеек Сашка. — Кто-то умеет готовить, а кто-то лечит людей. И я уверен, Нат, что ты осилишь приготовление такого пирога. Я могу тебе даже помочь!
Вот как! Раздражён милый!
От выпитого вина девочка совсем захмелела: она раскраснелась, расстегнула лишние пуговицы. Марату это не понравилось, по глазам видно, однако молчит, замечаний не делает.
Мужчины и вовсе заняты едой и разговорами. Степаныч сыплет анекдотами из армейской жизни.
— Что всё про армию, расскажите что-то другое, — прощебетала Лариса. Никто из присутствующих не обратил внимания на её реплику. Но разговор перешёл на погоду, на фамилии гонщиков, пока Степаныч и полковник не засобирались уходить.
Разошлись уже поздно. Полковник, молчавший весь вечер, как будто вести беседу с людьми не его уровня, будто это ниже его достоинства, всё же спросил у Саши:
— Как тебе квартира?
Сашка, не глядя ему прямо в глаза, бросил:
— Нормально, и спасибо.
Неподдельной искренности, теплых рукопожатий, родственных чувств по-прежнему не было. Самсонов, пробормотав «до свидание, спокойной ночи всем», вышел из квартиры первым, а я подумала: может, он жалеет об обмене? Но как только я попадаю в объятия Саши, эта мысль тут же улетучивается.
Мы вдвоём убираем кухню: Саша молча моет посуду, я вытираю тарелки, но он вдруг не выдерживает:
— Эта Бемби ещё покажет Марату!
Я хихикаю: он угадал мои мысли?
— Нат, ну, правда, что он в ней нашёл?
— Ты злишься, что она на него запала, а не на тебя?
А что мне ещё было сказать?
— Нат, я патологически брезглив! Поэтому женщины, которые только что слезли с чужого хрена, меня не интересуют! — отвечает намеренно грубо, ясно давая понять своё отношение к ней, продолжая перемывать тарелки.
— Она довольно-таки красивая, каштановые волосы, пухленькие губы, — меня понесло.
— Да, и когда она их сложит вместе, то нетрудно прочитать: «Ну, трахни меня или дай отсосать!»
— Ты не справедлив, милый! — меня смешит его последняя фраза. Я, отложив полотенце, обнимаю Сашу за талию сзади, прижимаясь щекой к тёплой и надёжной спине. — Ты же ел её пирог! А теперь ругаешь.
Саша, не отпуская моих рук, поворачивается ко мне:
— Нат, да я не на неё злюсь, хотя и на неё тоже. Марат! Он на те же грабли наступил. Эта Лариса — копия той, первой. Но ты знаешь, как они расстались. Ой, ладно, пусть сам разбирается! — Саша сокрушённо машет рукой и отправляет меня в душ, сам до конца убирает посуду. — Постой, Нат! — останавливает меня на полдороги, кладёт мне ладони на плечи, губами прижимаясь к моему лбу, — а ты всё-таки красивее!
Ну, как его ревновать!