Руслан рисковал. Он по жизни был игроком, но не в карты и не в рулетку. Он часто играл людьми. А они им. Так получалось. Среди людей его круга его называли не иначе, как Игрок или Игрун, вероятно, потому что он повторял часто: «Что вы хотите? Вся жизнь — игра». А знакомство с доступной девушкой он начинал со слов: «Поиграем, детка?» Но ещё с юных лет он помнил наказ отца: «Сын, в этой жизни деньги решают всё!»
Сначала он играл в чувства. Девочки в баре, студентки в мединституте. Он был красив, обаятелен. Заполучить красотку на ночь ему не составляло ни малейшего труда — его красота не спасала мир, она открывала перед ним все сердца глупеньких барышень и двери модных салонов. Для игры в чувство ему нужно было только тело, молодое, красивое, желательно, чистое. Не шлюхи и не проститутки. Зачем они? Чистых хватало. На одной он споткнулся. Наташа Волкова его отшила сразу. Он не расстроился. Нефёдова Галина отлично справилась с заменой. Но и на ней он споткнулся: отец Нефёдовой, банкир недавно открывшегося банка (неизвестно на чьи деньги) пригрозил: не женишься — по миру пущу. Тогда и появился Графский со своей претензией. Или раньше. Неважно. Важно то, что Граф именно тогда потребовал оплату за труды его «праведные». Но и тогда звёзды сошлись: Графского беспокоило сердце, Руслана — его бизнес. Долговая расписка — и дело в шляпе, но не для Руслана. Половина стоимости клиники — это не фунт изюма. Нефёдов не стал помогать будущему зятю — он тоже был непрочь заполучить лакомый кус — клинику Семёновых. В приоритете оставался Нефёдов, но до поры, пока будущий тесть не откажется решать проблемы Руслана. А он не откажется — будущее дочери и внука ему дороги. Галина отказалась удалять беременность, как итог, у Руслана теперь есть наследник.
Руслану, начавшему играть по-малому, теперь приходилось играть по-крупному, в несколько ходов: успокоить отца, вернуть клинику, отделавшись от Графского, жениться на дочери банкира Нефёдова, обретя наследника и деньги тестя. Для решения этой многоходовой головоломки он выбрал беспроигрышный вариант: Наталью Волкову. На свою голову. Строптивость девчонки помножилась на упёртость Графа. Ей похрен мотивы Графа и интересы Руслана. «Бессеребренница, блин. И чего он решил, что Наталья — его дочь?» Руслан подыграл — любой каприз за ваши деньги, они, как известно, не пахнут. Любовница из Центра установления отцовства за ураганную ночь безудержного секса, в подарок — колечко, и — картина маслом. Бубновый интерес Графского удовлетворён. Дело осталось за малым — уложить Графа в клинику, типа на обследование, вывезти Волкову — и в ЗАГС. Развод можно устроить быстро. Если она найдёт расписку — то до его дверей. Это даже лучше — проблем меньше. Ох, были бы деньги, да побольше! А что там планирует Графский — Руслану неинтересно. Но Графский тоже планировал. Но как говорится: человек предполагает, а Бог располагает…Мдаа.
В разговоре с Наташей он не был до конца искренен: почему-то именно он в криминальных кругах был известен под кличкой Красавчик-лепила не год и не два. И всё потому, что он помнил канон отца, что деньги решают всё. А вот как купить любовь и преданность, отец, к сожалению, и сам не знал и сыну не поведал. Столкнувшись с характером Наташи ему бы понять самому, без отцовской заповеди, что не всё в жизни, даже в такой дерьмовой, покупается и продаётся. Но, вероятно, вместо сердца у Руслана — счётчик для пересчитывания «зелёных денег».
Наташа.
Следующего дня я ждала с замиранием сердца. После разговора с Русланом долго не могла заснуть. Сяду в кровати — появляется резь в глазах, уляжусь на подушку — сон пропадает, а в голове роятся разные мысли. Сказываются нервное напряжение и переживания. Периодически прислушиваюсь к своим ощущениям: даже в такой ситуации беременность от любимого человека для меня — счастливый билет с моим диагнозом, что бы врачи не говорили и не обещали. Но пока всё тихо: ни тошноты, ни головокружения.
Утро начинается со стука в дверь — она у меня всегда заперта: опасаюсь Хмурого. Стук в дверь Женькин — как пароль: два бодрых стука. Только Женя сегодня невесел. Завтрак, как обычно, яичница и кофе. Прошу чай — он хмурится.
— Жень, тебе чая жалко?
— Нат, сегодня ночью такое было, блин!
— Что-то с Катей? Покажи мне её!
— С Катей сейчас всё нормально, а ночью была истерика. Граф устроил бузу: у него пропал документ какой-то, он подумал на Хмурого. А тот, падла, стал тупить, типа не он. А потом Граф обнаружил, что капсулы лекарств пустые, понимаешь, Нат: вроде лекарства, а там пусто. А Хмурый под балдой: он вылакал все лекарства, прикинь!
— Почему я ничего не слышала? — я в ужасе от предчувствия. — И что потом?
— Отсюда не слышно, что происходит в той части дома. А потом…Граф сам пришил Хмурого. У него разговор короткий. Хмурый хотел переметнуться к Толстому, а Граф решил, что Хмурый для Толстого выкрал бумагу.
Женька замолк. Но мне показалось, что его молчание говорящее: он что-то не договаривает. По его лицу пробегают тени: он хочет сказать, но не может. Прослушка!
— Как Катя? Если хочешь, я посмотрю.
— Катя тебя боится… — он растерян.
— Почему? — теперь настала моя очередь растеряться и недоумевать.
— Она ревнует… — Женька меряет шагами комнату, приглаживая волосы пальцами.
— Жень, мне нужна расчёска… — слова Жени о ревности незнакомой мне Кати заставляют сдвинуть брови и меня и растеряться. Прострация, потерянность, слабость… что там ещё может обрушиться на человека, если ему сказали, что в доме, где он живёт, хотя и не по своей воле, конечно, произошло убийство. Пролилась кровь, пусть даже и самого дрянного человечишка.
Но мне не дали времени собраться, подобрать все куски своей души: в комнату рывком открывается дверь и врывается грузная фигуры убийцы. Граф разъярён:
— Женька, ты всё ей рассказываешь, что в доме случается?
Женька ошарашен.
— Ничего такого я не рассказал!
Теперь граф на меня обрушивается:
— Ты подходила к сейфу?! — и, не давая мне произнести ни слова, пользуясь моим оцепенением от напора, кричит: — Что ты искала там? Деньги? Я не лох, ты всё время намекала, что ты не бедная родственница.
— Я не подходила даже близко к твоему сейфу!! Ты сам видел!!
— Тебе мало денег? — он будто не слышит. — Вот они, вот!
Граф с усилием сгибается, доставая из шкафа шкатулку-сундучок, и бросает на кровать, рассыпая по одеялу кольца, браслеты, серьги, золотые часы, вероятно, сорванные с людей или краденные в ювелирном магазине.
— Вот! вот! Забирай, здесь много! Верни расписку! Иначе ты никогда отсюда не выйдешь!
Я в ужасе осматриваю драгоценности: в жизни столько не видела, только в кино. Почему я не рассмотрела их раньше? Потому что они мне не нужны! За них жизнь не купишь, а отнять — запросто. И за меньшее убивают, например, маму убили за грошовую зарплату и за кольцо. Взгляд тут же вырывает из массы презренного металла и разноцветных стекляшек серебряное кольцо — безделушку, по сравнению с соседствующим перстнем. А когда я его рассмотрела поближе, поднеся к свету, меня поразили и гром, и молния, и врыв ядерной бомбы:
— Мама! — тело трясло так, что щёлкали зубы, словно дефибриллятор по сердцу прошивал насквозь, — на внутренней стороне кольца гравировка: «На память от С.» — Это мамино кольцо! Откуда оно здесь?
Дрожащими пальцами я щиплю себя за руку, пытаясь удостовериться, что я не сплю, а это не сон, а реальность.
— Ты маму убил? — и разум, и кровь — всё клокочет во мне, и я каждую минуту готова броситься на Графа и перегрызть ему вену. Если бы не подоспевшая охрана, вероятно, я так бы и сделала: они пришли по мою душу.
— Ты забываешь, Наталья, что я Нину любил и знал в лицо! Разве я смог бы убить её? Да никогда! Скорее забрал бы! — Граф тоже кипит, сказать, что он красный — ничего не сказать. Весь: и руки, и лицо, и шея. И для него эта находка превратилась в ад, где его сейчас изжарят заживо.
— А кто тогда? Почему кольцо хранится в твоём доме? И «С» — это Слава? Да?
— Я не помню, давно было! — недовольно отмахнувшись, зло заявил он, а потом с некоторой надеждой обратился к Жене: — Жень, а можт, ты помнишь?
Глаза Жени загорелись праведным гневом, а губы сжались в тонкую полосу:
— Помню! — как после разрыва снаряда, бомбы в Хиросиме, и я, и Граф доселе не смотревшие на Женьку, увлечённые разборкой, мгновенно вскинули взгляд: я — синий, сверкающий злобой, Граф — мутный и больной.
— У кого ты видел это кольцо? — губы хозяина дома затвердели и посинели как будто, а глаза сверлят Женьку вопрошающе и жёстко.
— Это год назад было, поэтому я запомнил точно.
— Но маму убили раньше, Жень! — я боюсь, что он спутал.
— Это кольцо у него всегда на мизинце было! А в тот раз он отнял у меня браслет, тонкий такой, тоже из серебра, последнее, что от отца осталось. Я кинулся на него, а он съездил меня по скуле, кольцом расцарапал щёку. Вспомнил? Оно такое же было, а после ты отобрал у него это кольцо. Он тогда и Катьку избил, у неё теперь шрам во всю щёку! А ты его даже не наказал! Сволочи вы!
— Хмурый! — Граф выдавил имя убийцы единственной женщины, которая до сих пор оставалась в его сердце. — Зря я его вчера пристрелил! Надо было выпороть ему кишки и выкинуть в туалет. Я тоже вспомнил: он всегда его прокручивал на пальце…
Всё! Аут! Нокдаун, нокаут! И Графу, и мне…Кровь отхлынула от моего лица, чтобы забурлить внутри дикой яростью, а Граф, стоявший в проёме двери, медленно оседает на пол. Охранники смогли подхватить его в последний момент. Один из них тоже подтвердил, что видел кольцо у Хмурого.
— Бля…! я ж ему всегда давал шанс, а он…Наташа, принеси таблетку или укол какой, — почти одними губами проговаривает Графский, поворачивая ко мне голову. — Только там капсулы пустые — этот урод всё вылизал.
Меня словно бросает в бездну даже без фиксирующей резинки, просто без надежды на спасение: жестокость Графа и Хмурого столкнули в душе два грозных фронта. Графу нужна помощь, но как человек с больным сердцем смог бы вспарывать живот живому человеку? Может, это не в прямом смысле сказано? Впадая в оцепенение, таращу глаза на Графа, даже забывая о кольце.
— Принеси хозяину таблетки! — прозвучало от охранника, как выстрел в голову.
Пячусь, переступаю осторожно полулежащего в дверях Графа, бегу в его кабинет-спальню. Трясущимися руками ищу нитроглицерин, хватаю корвалол… И надо же мне было оглянуться на сейф: под ним…еле заметным… лежит… чуть высунувшись уголком какой-то листок. Мне некогда думать, откуда он взялся, но, уже направляясь к выходу, торможу.
Мои тонкие пальцы без проблем вынимают…
Я, Графский Вячеслав Сергеевич, родился, паспортные данные…
Семёнов Руслан Николаевич, родился, паспортные данные…
Под залог… сумма… проценты…
Сумма космическая, проценты неподъёмные…
Графский выпотрошил Руслана без скальпеля и присвоил…колоссальную сумму. А Граф из-за этой бумаги не пощадил Хмурого, и что бы со мной было, если бы он увидел у меня в руках долговую Руслана. Для меня бы он точно не поскупился на свинец из пистолета. А Руслан, сволочь, одним выстрелом решил убить двух зайцев: вывести из игры Графа и меня подставить. Мудро!
Первый порыв и правильный — спрятать… куда? В лифчик? Нет, заметно…Но злость подталкивает к ошибкам: отнести Графу и бросить ему в лицо… Нет, это неправильно! Это мой пропуск на свободу! Я отдам его Руслану, но не сразу! Всё потом, потом подумаю… Но куда спрятать листок? В лекарства? А кольцо мамино? Пойду, поищу и в последний раз, в последний…дам ему таблетки…