Рядом с «Кадиллаком» затормозили три черных, сверкающих лаком внедорожника, из которых выскочили трое. Они быстро перегородили вход в здание.
— Саша! — радостный крик эхом разнёсся в морозном воздухе. — Дождалась! Едем!
А потом, оглянувшись на брошенного жениха:
— Я дождалась! Я уезжаю! А Вы ждите! Графу привет, кстати! Я его никогда не ждала и не знала, что он есть вообще. Он сам вырос, как чирей на…
Саша даёт отмашку, чтобы его друзья уезжали, сам бежит ко мне и кричит на ходу:
— Дорогая, всё готово! Одна твоя подпись, и он ничего не сделает с нами! Нам надо туда! — всё на бегу, торопится, да и как не торопиться. — А ты! Будь ты проклят, иуда! — ненавидящий взгляд Волкова если б смог — испепелил Руслана.
— Он скоро будет здесь! Он жив! Вам всё равно уйти не удастся! Наташа, всего одна подпись — и ты спасёшь меня! — Руслан не знает, что мой паспорт у Саши. Семёнов и пугает, и умоляет. — Вам не уйти, пока я не получу своё.
Атмосфера накаляется. Вот я, вот Саша, там Руслан… а у него пистолет, направленный на Сашу…
— Саша, отдай ему его документ! — бросаюсь к Саше, хочу заслонить собой, не раздумывая о последствиях и о том, откуда у меня столько сил и смелости, хотя до жути боялась, что профессор выстрелит. И как назло на этом углу строения ни души. Меня словно окунули в прорубь, в ту самую на искусственном море. Начиналась вьюга, позёмка побежала по ногам.
— На, на, подавись! — Саша выкидывает на снег бумажки…разорванные…А его кулак летит в челюсть Руслана — ему не страшен пистолет, он даже ещё не передёрнут. — И это не обмен, скажи спасибо Наташе. Она моя женщина, а ты, сволочь, торговал ей.
Сашка сплюнул.
Руслан кидается к бумагам, отбросив пистолет и не обращая внимания на кровяную струйку изо рта. А я уже приготовилась достать пистолет-зажигалку Женьки.
Саша, воспользовавшись моментом, пинает пистолет, тот отлетает, скользя по снегу.
— Наташа, бежим! — тянет за руку меня к ЗАГСУ. — А потом мы скроемся, на хуторе у дядьки, там Марат нас ждёт.
И только в фойе ЗАГСа от, наконец, меня оглядывает:
— Моя самая красивая невеста! — и снова тянет меня за руку в кабинет…гм…заведующей.
— Вот моя невеста, — выпалил он миловидной женщине со сложной причёской, когда мы стояли перед ней раскрасневшиеся с мороза и только что пережившие ужас.
Саша вымученно улыбался, безотрывно глядя на меня.
— Волков, куда ты всё торопишься? — женщина знает его фамилию. — Невеста-то согласна? Без заявления! Ладно, расписывайтесь здесь и здесь.
А я не отрываю взгляд от Саши, и мне всё равно, что я не так бы представляла нашу свадьбу.
Шлёп, шлёп по паспортам.
— Ну, всё, Саш, передавай привет Марату! И скажи, что он мне теперь должен!
Марат! Это он так быстро устроил нам регистрацию.
— Невесту-то, ох, жену! Новобрачную целовать будешь? Красивая! Смотри, уведут без поцелуя! А ты даже не в парадном! А кольца-то!
— Не отдам! — говорит Саша и целует, целует… Мне не нужен его парадный костюм, и даже кольцо, необходимы глаза, душа и сердце. Голова кружится от счастья и от лёгкости. Нормальные люди бы сказали: только сейчас из неволи, стояли под пистолетом, брак зарегистрирован за пять минут, а ей легко и счастливо. Видно, я ненормальная. Я всякий раз теряю голову от любимого теперь мужа, а сердце больше не болит, не ноет, оно бьётся очумелой птицей, прислушиваясь к радостному биению сердца напротив.
А я кричать хочу: «Прошу тебя, пусть это никогда не кончается. Пусть будет началом нашего с тобой пути. Люби меня, пожалуйста, люби. Ничего так не желаю в этом мире, как увидеть в твоих невероятных глазах любовь! Пусть твоё дыхание будет всегда при мне, а твоё сердце пусть только для меня бьётся, муж мой!»
Я повисла на шее Саши, подхваченная под попу, не прекращая поцелуя. Он так и вынес меня в фойе, как-то ориентируясь в пространстве.
Пока на пороге ЗАГСА не сталкиваемся с Русланом…
Саша.
— Мар! Ты на месте?
— Как сказать! На месте…Конечно, на месте. Ты ускакал вчера вечером, а я всю ночь как на иголках!
Марат не ушёл вчера вечером домой или тут ночевал? Я, взмыленный, как беговая лошадь, после утренней пробежки в десять километров на лыжах, а после ещё двадцать на машине, но это ладно, это не считается. А что считается? Наташка! Я там её оставил! Мляять! Падаю на диван в конторе — надо прийти в себя и собрать в кучу мысли. Вечный вопрос: что делать?
— Как там Наташа? — Мар догадывается, что хреново, но всё равно спрашивает.
— Марат, с трёх раз догадайся! Я у тестя в гостях побывал! — я взялся за голову, чтобы как-то утихомирить скрежет в мозгах и в сердце. — Мар, у нас нечего разбить? Я б сейчас что-нибудь расхерачил! Или взорвал грёбаный пансионат Графа. Ладно, Мар, всё после, сейчас дай поспать минут тридцать и за дело.
Марат бдил, а я спал ровно полчаса. Лошадиная доза кофеина — и понеслось. Первым делом ЗАГС. Второе — разобраться с распиской. Я знаю, что у Мара есть дружок — хакер. Когда шёл от Наташи, я спланировал путь к отступлению — потому как другого выхода не было: Наташа должна стать моей женой ещё до встречи с Графом, этого ублюдка Семёнова нейтрализовать несложно. В расписке два имени: продавца и покупателя Наташи, к гадалке не ходи, Натка нужна им именно для этого. А она, замученная, но не сломленная, как тростинка на ветру — гнётся, но не ломается, есть в ней какой-то стержень.
Порой мне кажется, что я её не достоин, но я сделаю невозможное, чтобы стать достойным её.
Когда всё порешали: Мар позвонил знакомой из Загса, та связалась с заведующей нужного нам отделения Загса, машину просмотрели, подготовили, поговорили с ребятами, те не отказались, но их подставлять тоже не очень хочется.
— Короче, мужики, по обстоятельствам.
Едем к Загсу, за кольцом для Наташи заехать не успеваю, интересно, какой он, этот чувак профессор. Думал в годах, что-то представляет из себя, а он слащавый до оскомины. А сладкое я не люблю, и Наташа не любит, поэтому сцену ревности пришлось отставить: преданнее Натки женщины нет. Её верность перекочевала ко мне со всеми пожитками, изменив мой образ жизни до неузнаваемости. Затевать разборки с Семёновым нужды не было, да и время поджимает: надо всё сделать быстро и умчать Наташу на хутор, к Степанычу, но разок съездить в морду слащавому — святое дело. А хочется шарахнуть его об стену, чтоб его больной мозг не затевал куплю-продажу, и я не успокоюсь, пока этот г*ндон не получит сполна. Интернет — великая сила, а новости легко распространяются. А Наташа моя и всегда будет только моей.
Подъезжаем к ЗАГСУ — Наташа! Ждёт! Наташа! Детка! Королева, принцесса! Да куда им до моей жены! Она была не просто красива, ослепительна, в этой шубке и фате, вероятно, Катя подогнала, Наташа была с ума сводящей. Той, ради которой стоит рвать глотки. Через двадцать минут Наташа становится моей ЖЕНОЙ! Не знаю, как кто, а я, когда ждал, пока Натка черкнёт в книге регистрации, пока отштампуют мой паспорт и паспорт моей хитрой жёнушки, думал, что никогда не кончится эта пытка! Но потом получил самое дорогое вознаграждение — теперь Наташа в квадрате Волкова! На фоне вальса Мендельсона, доносящегося из зала регистрации, выношу жену на руках. Зачем нам вальс, когда в моих руках моя недопетая песня, но мы её допоём вместе! Теперь мы вместе! А поцелуй уносит меня на седьмое небо, он несёт нас, несёт, и, кажется, всё! Всё! Всё позади, но…обрыв, и мы попадаем в реальность. Пришлось оторваться от самых сладких губ моей жены. На пороге ЗАГСА сталкиваемся с Русланом…
— Вам надо уходить! Возьмите мою машину, она у ступенек!
— Мудак ты! Отгоняй! Если стрелять начнут — невинных зацепят! У меня своя есть!
Сам знаю, что надо, что Граф так просто не отпустит Наташу, когда на кону миллионы долларов. Добрейшей души человек! Млять! Руслан Семёнов! Сука ты, а не человек. Проучить бы тебя, да некогда, но за мной не заржавеет!
Путь к машине преодолели за минуту, ветер нам в помощь. Погони долго ждать не пришлось.
Я уже вырулил от Загса, и вдруг выстрел.
— Что это, Саша?!!
Наташа на заднем сидении зажалась в угол.
— Не бойся, малыш, это в воздух, может, петарды.
Пытаюсь успокоить Наташу, но сам знаю, что это выстрел из пистолета: наверное, Руслан поплатился — Граф не прощает измены.
Сначала мне стало жарко. Больше всего волновала не машина — она выдержит, но выдержит ли Наташа такую гонку. Внедорожник на скорости подбрасывает на выбоинах, и Натка на заднем сидении с визгом подпрыгивает так, что несколько раз ударяется об обшивку верха машины. Она не плачет, не истерит, стискивает зубы, кусает пухлые губы, молчит. Фата подпрыгивает, мечется по спине — в зеркале заднего вида моя жена. Наташа взвизгивает на секунду, а потом опять замолкает и сильнее впивается пальцами в переднее сидение.
Ей было страшно, конечно же, можно было и поплакать, но плакать Натка не любила, а может, слёзы кончились, поэтому утерла пару слезинок и крепче вжалась в сидение.
Мне визжать не положено, а орать хочется: «Ну, сколько же вы нас ещё будете испытывать? Суки! Отдам все деньги, какие удалось собрать, а там немало!»
Стрельбы я не ожидал. Зачем Графу труп Наташи? Она живая нужна, на ней всё завязано. Мар прямо перед отъездом позвонил, что его дружок хакер раскопал, что в реестре нотариальной конторы эта расписка не значится, но есть другая, а получатель долга — Наташа. И дата изменена на вчерашнее число. Выхода нет — надо прятать Наташу.
— Мы оторвались, Саша, оторвались, — взволнованно кричит Натка, всё ещё не веря в их спасение, — я их не вижу!
Оторвавшись от погони, пережив стрельбу, визг тормозов, крутые повороты, мы уже уверовали в своё спасение. Но внезапно я почувствовал, что внедорожник не слушается: пропали тормоза. Остановить огромную машину на зимней дороге не смог бы никто, даже Господь бог, а я не считал себя Богом. Но надо принимать решение, как спастись им обоим. И мозг выдаёт: надо прыгать. Но прежде — успокоить Натку.
— Нат, я тебе сейчас скажу, ты только не бойся, — скороговоркой проговариваю, подготавливая девушку.
Натка на заднем сидении вжалась в него, а руками до бели в костяшках вцепилась в переднее кресло. Шоссе пролетает перед нами со скоростью реактивного самолёта.
— Нат, у нас тормозов больше нет… Нат, снег рыхлый, и нам придётся выпрыгивать из машины на ходу. Машина врежется в снег, скорость снизится, — инструкции выдаю чётко, без малейшей тени сомнения, что у нас получится, успокаиваю её, себя. — Открывай дверь и не бойся. Главное — не бояться. Открывай! Прыгай, главное — чтоб кувырком, поняла, любимая?
Последние слова — крик, рык, рёв, ор.
Ещё нужна сумка, там выкуп, там деньги, всё, что было в кассах Марат выгреб для меня, для Наташи. И деньги за дом — покупатель без торга его выкупил. Приземлились удачно.
Струйку бензина заметил сразу. ИскрУ бы! Чтоб полыхнуло — тогда они от нас отцепятся. В кармане пистолет-зажигалка, Наташа отдала вовремя.
Скомандовал, чтоб Натка убегала, сам выстрелил — пистолет огнём плюётся на расстоянии. Ладно, сгодится. Вижу преследователей, решение приходит быстро: взорвать внедорожник. Оттащил застрявшую в снегу Наташу, выстрелил в стекающую струйку — и предновогодний фейерверк обеспечен.
Рыхлый снег гасит силу взрывной волны. Она помогла телам отлететь от полыхающей машины и рухнуть на снежную подушку: вчера всю ночь шёл снег, он ещё не осел и не заледенел. Заложило уши. Но это поправимо.
Но моё счастье не из пугливых, кричит мне, я слышу её через вату будто:
— Сашка, лежи, не вставай, притворись мёртвым, за нами снова погоня.
Пока пережидали, я не смог не поцеловать сладкие губы жены моей, Наташеньки, сильной, смелой девушки.
Когда я скомандовал Наташе: «Отомри», — потому что машины преследователей, постояв несколько минут напротив взорвавшейся и полыхающей машины, наконец, скрылись из виду, мы стояли на коленях оба, крепко обняв друг друга, не веря в своё спасение, рыдания девушки огласили снежную долину.
— Саша, — рыдала Наташа, — Саша, мы спаслись, мы живы, Саша! — хваталась за мою куртку, притягивая меня к себе.
— Любимая, — я сцеловывал её слёзы, — у тебя ничего не болит?
— Нет, милый, — Наташа, ещё всхлипывая, провела себя по животу. Натка тоже, наверное, допускала мысль, что она беременна.
А я надеялся на чудо, точнее, на двойное чудо, что Наташа беременна и что она выдюжит и малыш тоже.
Бережно подхватив на руки, понёс к дороге, утопая в снегу. Я бы ещё долго нес драгоценную ношу, но она чуть упёрлась тонкими ладошками мне в грудь. Наташа права: по скользкой дороге нести её опасно.
От холода нас спасает придорожный мотель.
Едва моя драгоценность коснулась подушки — провалилась в спасительный сон. Я, как волк стоял над ней, над родной спящей девушкой, сжимал кулаки и разжимал, хрустел до боли фалангами пальцев, стискивал зубы до скрежета. Рванулся обнять её, стиснуть — устал без неё, стосковался, но так же резко остановился. Покачал головой: нет, пусть поспит. Потом всё же наклонился снова и вобрал в себя её запах.
Она сводила его с ума. Всегда, с самого начала. Из-за неё я переродился. Для неё я стал ручным волком. А она для меня — любимой волчицей. Я — волк-однолюб. Волки, как и лебеди, создают себе одну пару и на всю жизнь. Или слышал, или читал, но точно знаю, что это про меня.
Она тогда сказала: «Я выбираю тебя, потому что я выбираю сердцем, а оно не обманет!»