Я складываю руки вместе, на коленях.
— Нет, — говорит он, не глядя на меня.— Она хотела, но я не был способен.
Я хмурю брови в замешательстве.
— Не способен к любви?
— Ты не можешь влюбиться в кого-то, кого не существует, — говорит он, как само собой разумеющееся. — Я ушел прежде, чем у нее был шанс.
— Ты любил ее? — Я задерживаю дыхание.
— Нет. Любовь является препятствием в этом бизнесе. Из-за нее тебя могут убить.
Хотя его ответ оставляет горький привкус во рту, я не могу отрицать, что, возможно, он прав. Хотя я думаю, о том, как Виктор или кто-либо, впрочем, мог идти по жизни, не любя кого-то. Но потом я понимаю, что и я никогда не любила.
— И я знаю, что тебе некуда идти, — добавляет он, — но когда это закончится, и ты будешь в безопасности, тебе придется действовать самостоятельно. Я буду рад помочь тебе, дать достойный старт. — Он останавливается и смотрит на меня пристально, его глаза впились в мои глаза, чтобы захватить мое нераздельное внимание. — Но это скоро закончится. Ты и так была со мной слишком долго.
Я чувствую, что он сердится на меня или, по крайней мере, разозлился на себя, помогая мне. Может быть, это связано с тем, что происходит между ним и Николасом, я не могла знать, но после его телефонного звонка Николасу, Виктор изменился.
И это наполняет меня ужасом.
Он поворачивается и идет через мраморную арку, которая ведет в другую часть этого огромного дома. В некотором смысле, это напоминает мне о местах, в которые Хавьер возил меня, но этот дом, хотя и массивней из тех, что я видела, меньше, чем были другие. И темнее, с темно-вишневыми деревянными полами - столь блестящими, что я вижу свое отражение - и покрыты дорогими коврами: глубокие красные и коричневые, и серые. Высокие, цвета ржавчины, шторы на широких окнах, которые охватывают целиком одну из стен от пола до потолка с видом на океан.
За последующие несколько часов, Виктор остается вне поля моего зрения. Я не чувствую, что он намеренно не обращает на меня внимания, но я знаю, что он хочет побыть один.
Я много думаю о Саманте. И Лидии. И Изель. И Хавьере. Я видела столько смертей. Я убила человека сегодня вечером. По большей части, то есть; я все еще не могу забыть. Я по-прежнему вижу Хавьера: темные, почти черные глаза, смотрят на меня с пистолетом в руке. Я до сих пор дрожу, когда думаю о нажатии на спусковой крючок, когда он смотрел, вплоть до тех пор, пока его тело не коснулось пола. И я никогда не забуду, что он сказал мне перед смертью:
— Я знал, что она в тебе, Сара.
И я ненавижу себя за это, но я... Ну, я чувствую печаль по поводу Хавьера. Та часть меня, которая выросла с ним, скучала без него. Я думаю, это потому, что я привыкла к нему после стольких лет.
— Сэрай? — голос Виктора вырывает меня из воспоминаний.
Я смотрю на него, стоящего за мной. Я не слышала, как он подошел и не заметила, что его высокая фигура приближается к дивану, я была настолько поглощена прошлым.
— Николас будет здесь через двадцать минут, — говорит он.— Ты должна оставаться вне поля его зрения. Ты пойдешь в мою комнату и запрешь дверь. Это понятно?
— Да.
Я ненавижу то, как холодно он держится, точно так же как и в нашу первую встречу. Все следы эмоций, что я чувствовала у Виктора прошли.
— Что ты собираешься делать?
Он проходит мимо меня.
— То, что я должен сделать.
Он переоделся в черный джемпер с длинным рукавом, рубашку и черные брюки. На него приятно смотреть, учитывая, что раньше он всегда носил лишь костюмы. Он привлекателен в любой одежде, признаюсь я себе.
Я следую за ним, куда бы он ни пошел.
— Виктор? — Я зову его, но он просто продолжает идти. — Я… я могла бы помочь тебе. Ты когда-нибудь тренировал кого-то? Ну знаешь, стать таким, как ты?
Я не могу поверить, что говорю это.
Виктор останавливается на полпути возле входа в комнату, с мраморными полами впереди.
Я вижу, как его плечи поднимаются и опускаются. Затем он поворачивается ко мне.
— Нет, — говорит он, — И этого никогда не будет.
Он проходит в комнату, а я продолжаю идти за ним и как только я оказываюсь внутри, эта красота останавливает мое дыхание. Там четыре статуи в натуральную величину греческих женщин, одетых в воздушные платья, стоя на высоте, все по углам круглой, куполообразной комнаты. Справа от меня, во всю стену окно с видом на бушующий океан, а впереди нее, стоит самое красивое пианино, которое я когда-либо видела.
Я не могу оторвать глаз от него.
— Но почему бы и нет? — Я спрашиваю, подойдя к нему сзади. — Что еще мне делать со своей жизнью? Я не могу вернуться туда. У меня нет образования, еще даже не школу не закончила. У меня нет друзей, нет семьи, нет работы, истории. Виктор, у меня даже нет реального водительского удостоверения или свидетельства о рождении и карточки социального обеспечения. У меня нет идентичности, по крайней мере, не правовое.
Он выходит из комнаты с пианино.
Затем мы зашли в другую комнату, в которой много полок, уставленных книгами в основном в кожаном переплете, рабочий стол, покрытый лаком, кожаное кресло в центре комнаты, небольшой столик и торшер рядом с ним.
— Ты можешь получить все обратно, — говорит он, идя в сторону столика возле кресла. — Это займет некоторое время, но ты можешь получить их. Что же касается образования, ты можете получить GED, пойти в колледж. — Он смотрит на меня и добавляет, — это будет трудно, но это - твой единственный вариант.
Он берет книгу и начинает листать изорванные страницы.
— Но это не то, чего я хочу, — говорю я. — Я хочу, чтобы... делать то, что ты делаешь. Я знаю, что это звучит нелепо, но...
— Это смехотворно, — говорит он, захлопнув книгу. — Ответ- нет. Он всегда будет нет, так что не трать зря время.
Он проходит мимо меня снова.
Я следую за ним через комнату с пианино и обратно в гостиную.
Он хочет уйти дальше, но я останавливаю его.
— Я хочу остаться с тобой.
Он стоит спиной ко мне, просто стоит: тихо и неподвижно, как будто мои слова украли его движение и голос. Я не хотела говорить это в слух, но я чувствовала, что это была единственная вещь, способная на него повлиять.
Мы долго стоим в тишине, я думала, он мне хоть что-то ответит, даже если просто прочтет лекцию о том, что я ничего не знаю и не знаю, о чем прошу. Но он ничего не говорит. И тогда я разворачиваюсь и иду обратно в комнату.
Признав поражение, я присаживаюсь на стул на кухне и смотрю в экран видеонаблюдения, закрепленный внутри стены, слева от меня; один экран разделен на четыре части, которые показывают четыре различных помещениях одновременно. И каждую отдельную площадку в доме и возле него.
Минуты спустя, гладкий черный автомобиль, как и у Виктора, подъезжает к воротам.
Виктор, вероятно, смотрел видео на другом экране, в другой комнате, приходит в кухню.