— Я благодарна тебе, — произносит она, оглядываясь назад, — за все, что ты для меня сделал. Я думаю, в конечном итоге, ничего из этого не будет важным, ни спасение моей жизни или избавление от неё. Но я всегда буду тебе благодарна.
Сэрай покидает мою комнату, но в каком-то смысле, она берет меня с собой.
Затем неизвестно сколько я смотрю в потолок, представляя, как она выглядела до того, как вышла из комнаты, как использовала меня, чтобы отомстить Хавьеру. Вначале я знаю, она пришла не ради этого. Она хотела быть со мной. Она хотела почувствовать то, чего раньше не чувствовала, а гнев и возмездие не были частью плана. Саморазрушение не было частью плана. Несмотря на то, что она пыталась воспользоваться моментом, чтобы высвободить свою ненависть, но единственное, что я ощущаю, это насколько плохо ей на самом деле.
Мелодичный звук пианино негромко разносится по дому, вырывая меня из состояния транса. Фрагмент произведения останавливается три раза и начинается снова, поскольку она пытается разобраться в клавишах. При четвертой попытке её пальцы двигаются увереннее. И вскоре я обнаруживаю себя стоящим у кровати в одних трусах. Музыка продолжается так изящно и красиво, и в тоже время так душераздирающе, что просто заставляет меня выйти из комнаты, у меня не находиться сил противостоять этому порыву. Я медленно двигаюсь по коридору, следуя за звуком. Музыка становится громче, Лунная Соната в самой печальной интерпретации заполняет пространство вокруг меня.
Я стою молча и неподвижно под аркой, ведущей в комнату с пианино. И я смотрю на неё, словно никогда прежде не видел эту девушку. Она завладела мной в этот момент. Я закрываю глаза и позволяю музыке пройти через меня; мурашки бегают по коже, словно рябь по водной глади.
Но я пробуждаюсь от транса слишком быстро. Музыка останавливается, когда Сэрай путается в клавишах. Хотя и расстроившись, что музыка так резко прекратилась, я надеюсь, что она продолжит на том месте, на котором остановилась и закончит фрагмент. Она кажется уязвимой, хрупкой в слабом свете луны, освещающем кончики её волос.
Пожалуйста, просто играй, Сэрай. Не думай, просто играй.
Она продолжает с того места, на котором остановилась, но после нескольких нот сдается. Разочарованная собой, она наклоняется вперед, её руки мягко прикасаются ко лбу.
Я сажусь рядом с ней на скамейке.
— Я научу тебя, — говорю я, положив пальцы на клавиши. — Если ты этого хочешь. — Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и я знаю, ей интересно, говорю ли я сейчас только о музыке. Она медленно кивает.
Я начинаю сначала и играю фрагмент ровно до того момента, на котором остановилась она. А затем она пробует снова. И вновь, пока я слежу за её игрой, она способна контролировать её так же, как делала это до того, как привела меня сюда. Это сводит меня с ума, да так, что мои закрытые глаза наполняются слезами. Но только моему сердцу удается пролить их.
На этот раз она доигрывает до конца, и тишина заполняет пространство между нами.
— Я не хочу спать в одиночестве, — говорит она.
И я не заставляю её. Сэрай быстро засыпает, свернувшись калачиком со мной на кровати. Прямо там, где надо.
Глава 29
Сэрай
Когда я проснулась следующим утром, солнце светило из большого окна, хотя шторы закрыты. На кровати я лежу в одиночестве, но знаю, что в доме есть кто-то еще. Шаги Виктора в соседней комнате разбудили меня. Мое сердце истощено, но мой мозг и тело чувствуют изменения. Я не помню, когда в последний раз так хорошо спала.
Мне кажется, что никогда.
Я поднимаюсь с кровати, выпутываясь из простыней. Мне не верится, что прошлой ночью я совершила такое, но я сделала это, на этом все кончено. Я не могу смотреть в лицо Виктору и не устыдиться, но скрываться в этой комнате всю свою жизнь тоже не выйдет.
Я выбираю реальность.
Выйдя из комнаты, мне становится интересно, почему мы не встали до рассвета, как планировали.
Он сидит в гостиной в одиночестве, когда я захожу, полностью одетый в свой лучший костюм с сумками у ног, но без чемодана с деньгами. В его руках газета, а на столе рядом с креслом чашка с черным кофе.
— Почему мы не уехали раньше? — спрашиваю я, проходя оставшуюся часть комнаты.
Он опускает газету и решает сложить её пополам, а затем опускает ее на столик рядом с кофе.
— Я посчитал, что тебе необходимо выспаться.
Мое лицо краснеет, делая мои попытки не устыдиться тщетными, но я сомневаюсь, что его ответ связан с этим.
— Спасибо! — говорю я.
Я снова поднимаю на него взгляд.
— Выглядит, как будто ты собираешься купить мне еще одну пару обуви, — указываю я, стоя босая на холодном полу, мои руки скреплены вместе за спиной.
Обувь, которую он мне покупал до этого, осталась в особняке, когда нам пришлось убегать в спешке. Так или иначе, с обувью мне не везет.
— Об этом не беспокойся, — говорит он, перекрещивая ноги и поправляя жилет.
Я осматриваю комнату, ища сумки из магазинов или любую женскую одежду, оставленную здесь по какой-то неизвестной причине.
В переднюю дверь входит невысокая женщина средних лет в темно-синем костюме, неся в одной руку яркую сумочку и несколько небольших магазинных пакетов в другой.
В её руках звенит связка ключей. Она закрывает дверь, толкая её бедром. Ей удается забросить ключи в сумочку, неловко крутя запястьем.
— Ты должно быть Изабель, — быстро говорит она.— Я Офелия. Рада познакомиться с тобой.
Я киваю и представляюсь сама, хотя, видимо, она уже знает моё имя, вернее имя, которое дал мне Виктор.
Она бросает сумку посреди пола и подходит ко мне, пересекая всю комнату. Сумки из магазинов также продолжают болтаться на её руке, а на время она отвлекает свое внимания от меня.
— Ты был прав о размере, — произносит она, смотря на Виктора. Она кладет сумки на чистый диван. — У моей дочери твой размер, — говорит она на этот раз мне. — Так что надеюсь, я выбрала правильно. Милена росла медленно, это точно. — Она активно жестикулирует руками. Кольца украшают её пальцы. — Конечно, это моя вина, что она выросла, окруженная Версаче и Валентино, но моя дочь самая красивая девушка, когда приходит куда-либо. Так что, полагаю, несмотря на все то дерьмо, что я переношу с ней, мой банковский счет того стоит. Так, дай-ка на тебя посмотреть. — Я пытаюсь скрыть неловкий взгляд, который знаю, бросаю на неё, когда она примеряет на меня сарафан.
Вместо этого я решаю смотреть на Виктора, надеясь, что он, возможно, поведает мне о том, кто эта женщина и зачем она здесь.
Он улыбается мне.
Я всматриваюсь в него усерднее. Неужели он только что мне улыбнулся?
— Отлично подходит, — произносит Офелия.
Но следом она откладывает платье в сторону и начинает вынимать другие вещи из того же пакета. Следующая сумка полна подарочными коробками, открывая каждую, она разворачивает наряды, украшенные экстравагантной папирусной бумагой и шифоном, что вероятно стоит куда больше, чем следует. Продолжая со своими приобретениями, которые достойны её дочери, она достает каждую вещь и примеряет их ко мне, воображая, как я в них буду выглядеть. Или, может быть, как в них будет выглядеть Милена.
Она очень необычная.
— Конечно, после того, как её отец бросил нас, мне необходимо было найти работу, — Офелия дергает рукой и смотрит прямо на меня, словно её работа самая ужасная. — Таким образом, чтобы поддержать Милену и её дорогой вкус, я занимаюсь бизнесом. Вот, примерь это. Это необычный день, так что тебе следует одеться подходяще.
— Что конкретно за бизнес? — спрашиваю я.
Я поворачиваюсь к ним спиной и снимаю футболку. Я бросаю быстрый взгляд на выбранное Офелией платье, больше интересуясь её рассказом.
Виктор отпивает кофе и притворяется, что читает газету. А возможно он и не притворяется. Зачастую я просто не могу сказать точно.
— Уборка домов, — отвечает она.