Я готова убить его сейчас. Он может быть моим первым трупом. Я готова сделать это!
Мои руки начинают дрожать под грудью.
Сохраняй образ, Сэрай… несмотря ни на что.
Затем неожиданно, как будто мы не находимся с этим больным ублюдком в одной комнате, я ощущаю пальцы Виктора во мне и сразу становлюсь мокрой. Я делаю резкий вздох, изо рта выходит теплое дыхание, которое оставляет небольшие следы на поверхности мраморного стола. Они появляются при каждом моем дыхании.
— Расставь ноги, — просит Виктор.
Сначала я не слушаюсь, но когда он использует свои руки в качестве клина между моими бедрами, то раздвигаю ноги, выставляясь вся напоказ. Я не сопротивляюсь, а просто хватаюсь за края стола и выпрямляю спину.
Мой разум борется с неправильностью всего происходящего. Я понимаю, что это неправильно и отвратительно, потому что Артур сидит и наблюдает за нами. Но другая часть меня, та часть, которая пытается вытеснить присутствие Артура Гамбурга на задний план, хочет, чтобы Виктор продолжал. Я стараюсь держать глаза закрытыми и представлять, что в комнате только Виктор. И какое-то время это работает, но ровно до тех пор, пока я снова не слышу голос Артура Гамбурга.
— Да, у нее там действительно узко, — сообщает Артур, и я стискиваю зубы.
Виктор начинает понемногу входить в меня.
— Знаете, — говорит Виктор, — может быть, Вы покажете, что имеете. Я начну понемногу, чтобы раскрыть её, и тогда…
— Ничего больше не говори, — произносит он с садистскими нотками в голосе.
Я слышу, как он встает с кресла и проходит по комнате. Его штаны уже расстегнуты, рубашка небрежно торчит. Он уже удовлетворяет сам себя. Как только он доходит до чего-то, напоминающего своим видом большой шкаф, то останавливается на полпути и поворачивается к Виктору. Казалось Артур увлечен зрелищем, до тех пор, пока не спрашивает:
— Ничего, если я приглашу свою жену сюда?
После короткой паузы Виктор отвечает:
— Этого не было в сделке. — Он обдумывает предложение. — Но я полагаю, в этом ничего страшного не будет. Она внизу?
— Отлично, — радуется Артур Гамбург, потирая руки. Он подходит к шкафу, открывая большие двери, где обнаруживается широкое пространство, словно целая комната. — Нет, я храню её здесь.
Что? Ты хранишь её там?
Почувствовав, что это определенно привлекло внимание Виктора, я провожаю его взглядом. Не имея понятия, что он делает, и не зная, как поступить в данной ситуации, я размышляю над тем, стоит ли мне остаться на месте в той же позе или же все-таки встать и прикрыть свою голую попу. Я решаю немного подождать.
— Не будьте слишком шокированы, когда увидите её, — просит Артур. Затем он, по всей видимости, набирает шифр на серебряной кнопочной панели на стене внутри шкафа. — В определенном смысле моя Мэри точно такая же, как твоя Изабель.
— Правда? — спрашивает Виктор, заходя вместе с Артуром в шкаф.
Еще одна большая дверь внутри шкафа открывает другую комнату.
— Да, — продолжает Артур. — Хотя она более послушна, чем твоя.
Затем я слышу громкий удар и треск, как только они скрываются где-то внутри потайной комнаты. Я с трудом натягиваю трусы и прохожу к шкафу посмотреть, что там происходит, почти спотыкаясь по дороге туда из-за каблуков.
— Виктор!
— Иди сюда, Изабель, сейчас же! — слышу я его крик, и хотя он назвал меня Изабель, по ноткам в его голосу я понимаю, что разговаривает он со мной, как с Сэрай.
Как только я прохожу мимо высоких полок в шкафу и попадаю в потайную комнату, то увиденное повергает меня в шок. От смущения мне трудно не только собраться с мыслями, но и подобрать слова. Виктор держит Артура Гамбурга лицом к стене с галстуком, плотно обернутым вокруг его толстой шеи. Его лицо темнеет под влиянием туго затянутой петли. Женщина лежит на кровати у стены, одетая в длинное прозрачное хлопковое платье, которое испачкано мочой и кровью.
— В шкафу, — говорит Виктор, прижимая сопротивляющегося мужчину к стене, — есть портфель на полу с оружием внутри. Достань его.
Я быстро киваю и убегаю обратно в шкаф позади меня искать портфель, который тут же нахожу. Я достаю оружие и спешу вернуться.
Виктор освобождает одну руку, чтобы взять пистолет. Он подносит оружие к виску Артура и освобождает тело. Последний задыхается, выдавая отчаянный захлебывающийся звук, пытаясь вернуть контроль над дыханием. Виктор заставляет Артура опуститься на пол и проверяет его на наличие какого-либо оружия. Удостоверившись, что все в порядке, Виктор достает из кармана пару резиновых перчаток и бросает их мне, давая понять, чтобы я их надела, что быстро и выполняю.
— А теперь вот что произойдет, — говорит Виктор Артуру Гамбургу, — к несчастью ты будешь жить. Будь моя воля, я бы убил тебя еще в ресторане прошлым вечером или в любой другой вечер. Но ты нужен живым.
ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? Я не могу взять в толк все происходящее.
— Если ты здесь не для того, чтобы убить меня, — говорит Гамбург, голос которого дрожит от страха, но, тем не менее, в нем чувствуется интерес, — так какого черта тебе здесь надо? Деньги? У меня их много. Я отдам все, что хочешь.
Виктор пихает его на пол и продолжает держать под дулом пистолета. По лицу и шее этого ублюдка льется пот, который тут же впитывается его белой рубашкой. Затем Виктор достает из потайного кармана своего пиджака желтый конверт и дает его мне.
— Открой его, — просит он.
Пока я открываю, Виктор оборачивается к Артуру.
— Смерть будет выглядеть как самоубийство, — говорит Виктор, от чего я еще более растеряна. — Она написала записку. Все, что тебе следует сделать, это подождать час после нашего ухода и позвонить.
— О чем ты, черт побери, говоришь? — огрызается Артур, забывая про пистолет, приставленный к его голове. Я не могу решить, на ком лучше сфокусировать свой взгляд, на больном мужчине на полу или на бедной женщине на кровати. Вдруг она поднимает на меня печальные, слабые, измученные глаза и по телу пробегает холодок.
— Виктор, мы должны помочь ей, — я начинаю двигаться к ней.
— Нет, — отвечает он. — Оставь её в покое.
— Но…
— Раскрой конверт, — просит Виктор.
Я вынимаю свернутый листок бумаги.
— Читай, — говорит он.
Осторожно я разворачиваю письмо и смотрю на красивый размашистый подчерк. Как только начинаю читать, то к горлу подступает тошнота и мое сердце болит.
“Мой дорогой муж,
я так больше не могу. Я стала позором для своей семьи, наших детей, мы сами себя опозорили, Артур. Я тебя больше не люблю. Я не люблю себя. Вообще любить кого-либо не могу. Я практически не способна была ощущать настоящие эмоции в течение двенадцати лет из тех тридцати, что мы женаты. Так жить невозможно. Столько раз я хотела обратиться за помощью, может быть, хотя бы в виде лекарства. Не знаю, но после стольких лет ожидания помощи мне стало все равно.
Мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом вот так. Мне жаль, что я не смогла обратиться к тебе за помощью. Но мне больше не нужна рука помощи. Просто нужно покончить с этим.
Это я и делаю. Все кончено.
Пока, Артур.