Пустыня в дневное время – это пекло. Поэтому трудиться под палящими солнечными лучами в часы зноя, мало кто стремился. Это же негласное правило касалось верблюжатников, тех, кто ухаживал за бактрианами.
Поэтому основная часть запланированной на день работы приходилась на утренние часы, начиная с момента, когда горизонт только-только подёрнется рассветной дымкой, и до двенадцати дня, когда уже невмоготу терпеть вонь навоза и собственные запахи пота.
Робкие солнечные лучи едва коснулись золотого песка Лолели, а мы с Роном уже стоим у крытого загона с прекрасными животными.
Мальчишка имел вид грустный, даже тоскливый, но и я выглядела ничуть не лучше брата. Меня вовсе не прельщала мысль возиться с шерстью и выискивать клещей на коже верблюдов.
– Ты знаешь, зачем их запечатывают в сосуды и закапывают в песок? – негромко спросила я хмурого Рондгула, чтобы немного отвлечь его от предстоящей не самой приятной работы.
– Если честно я не знаю, краем уха слышал, что потом с получившейся гадостью что-то делают для обработки костей гаури.
– Бяка какая, – поморщилась я, одно дело садить в банку насекомых живыми, другое вынимать их оттуда спёкшимися.
– Дядька Боул ещё сказал, что в песке что-то с ними происходит и они затвердевают до каменной твёрдости, – продолжил с воодушевлением вещать мелкий, позабыв, что очень скоро возьмёт специальные щипцы и монструозные ножницы. Ведь это так приятно: старшая сестра чего-то не знает, а он ведает. В голосе братишки прорезались торжественные нотки, с лёгким оттенком превосходства. Этого я и добивалась – пусть почувствует, что я не всемогущая и всезнающая.
– Я сегодня впервые буду стричь бактрианов, но наслушавшись твоих рассказов и впечатлившись экземплярами клещей, что ты вчера принёс домой, мне как-то не хочется этим делом заниматься. Надеюсь, ты мне подскажешь, что тут, да как, – с надеждой заметила я.
– Не бойся! Конечно, помогу! – округлив грудь колесом, уже с большим воодушевлением заявил Рондгул. – Там совсем несложно, нужно быть только очень внимательным, а ежели поранишь верблюда, то там есть мазь заживляющая, главное, сразу же намазать, не откладывая на потом.
Первая часть светового дня пролетала практически незаметно за бойкой речью Рона, а он был просто замечательным рассказчиком. От наставлений по стрижке и ловле клещей на связанных верблюдах (их буквально пеленали в крепкие верёвки, чтобы бактрианы не брыкались и не могли причинить вред человеку), мальчик со временем перешёл к историям о давно почивших воинах, когда-то сражавшихся за Ньеру и право построить на её берегах поселение, я с повышенным интересом слушала малого и механически делала работу: состричь клок, пробежаться глазами по открывшемуся участку, заняться следующей пядью и так бесконечно по кругу.
– Слушай, Элька, сегодня благодаря тебе время пролетела как-то незаметно, – улыбка на чумазом симпатичном личике Рондгула несколько померкла, мальчик явно подумал о чём-то неприятном: – Жаль, что ты сейчас в лечебницу пойдёшь. Мне же надлежит тут остаться, стойла нечищеные… А ребята купаться в это время зовут, столько всего интересного мимо меня, эх! – и обречённо махнул рукой. – Но знаешь, – тёмные глаза мальчишки озорно сверкнули, – если бы я всё ведал наперёд и какое наказание меня ждёт за непослушание, то всё равно отправился с воинами и заклинателями в пустыню на великую охоту!
Я негромко рассмеялась в ответ, одновременно осуждающе покачав головой. Но при этом была полностью с ним согласна – я бы поступила ровно так же, как и тогда. Жизнь отца бесценна, как мамы и братишки.
– Пойдём, пообедаем, – позвала Рондгула за собой, – и помыться не помешает.
– Тут есть умывальня, до дома далеко, потом сюда неохота возвращаться по такой-то жаре. Я лучше здесь останусь, – отказался Рон, хотя было видно, что он очень хочет домой, где всегда вкусно накормят.
Ободряюще сжав плечо Рону, пожелала ему успешной работы и отправилась прочь, подальше от вонючек верблюдов и омерзительных насекомых, привольно живущих на их телах.
Стоило выйти за границу загона, как тут же оказалась окружённой отрядом высоких телохранителей. Пользоваться паланкином мама запретила, ей хотелось, чтобы мы в полной мере ощутили все "прелести" наказания в том числе прогулки по городу под палящим солнцем пустыни.
– Госпожа, – поклонился Зок, вставая чуть позади меня по правую руку.
В лечебнице я должна была появиться сразу же после обеда, поэтому нужно было поторопиться: времени не так и много, чтобы успеть поесть и смыть с себя все запахи пребывания подле верблюдов.
– Дочка, как прошло утро? – вот вроде бы в голосе Газисы не было ни капли ехидства, но мне казалось, что она ликует.
– Сносно, – односложно ответила я, скидывая ботинки у входа.
– Ванная уже готова. Алмэ тебе поможет искупаться. Обед принесут к тебе в комнату, а потом ты отправишься в лечебницу. Лекарка Маглия будет тебя там ждать. На время наказания именно она станет твоей наставницей. А лучше её я никого не знаю, ты точно окажешься в надёжных руках.
– Маглия? – это имя мне уже где-то встречалось… Ах да! И как я могла забыть – та самая целительница со слабым магическим даром. Именно она сказала, что моё тело перестраивается, и что хатэ более не властно надо мной и отныне это просто место, где я смогу пополнить свои знания об окружающем мире. – Вроде как она хорошая, – совсем по-детски заявила я, чем вызвала улыбку на маминых губах.
– Да, очень. Наша лекарка замечательный человек, способный разбираться в таких тонких вещах, как душевные терзания, также обладающая глубокими знаниями в телесных хворях.
Через полтора часа я стояла подле двухэтажного ничем не примечательного каменного здания внушительных размеров. И внимательно рассматривала его выбеленные стены; окна-бойницы были такими же, как и в остальных строениях города, обыкновенная входная двустворчатая дверь с навесом и короткая лестница к ней (двери) ведущая. Внимание привлекали два балкончика на втором этаже – редко где такие встречались, а здесь были, над ними тоже установили что-то наподобие козырька, как защиту от палящего светила.
Тут моё внимание привлекла дверная створка, которая с тихим скрипом распахнулась, выпуская наружу ту самую целительницу. Её добрые светло-карие глаза улыбались – она явно была очень рада меня видеть.
– Милая моя Шариз-Эльхам, как долго я тебя ждала, и ты наконец-то пришла.