Дом, который отец подобрал для моей команды, располагался недалеко от нашего поместья. Двухэтажное здание было старым, но крепким. Ремонт начался сразу же, как выбор пал на это строение. Следовало тщательно отмыть каждое помещение, заново всё побелить и поставить свежую мебель, парты в учебные классы. Укомплектовать спортивную площадку, создать необходимый для тренировок инвентарь: мячи для футбола, груши для битья и полосу препятствий. Всё это было в диковинку местным мастерам, получившим заказ, и им не терпелось посмотреть, как со всем этим будут взаимодействовать люди.
Уборка общежития легла на мои плечи. Так распорядился Хранитель хатэ и мой наставник. С помощью магии воды я отмывала не только пол, но и стены и потолок. И оконные ставни. И фасад, и лестницы, и веранду, балкончики, крышу. Работа на первый взгляд простая, всего-то и нужно побольше воды. Ан нет, дьявол кроется в мелочах, и мне пришлось попотеть и потратить на сей, казалось бы, незамысловатый труд, прорву времени.
Папа с мамой посмеивались надо мной, когда я возвращалась домой буквально выжатой досуха и, не чуя ног, валилась на кровать, забываясь крепким сном. Зато все усилия стоило того!
Когда дети увидели их новый дом, узнали, что в каждой комнате будет жить только по два человека, их восторгу не было предела: они носились по своему новому дому, счастливо улыбаясь и громко гомоня.
В приюте все спали в одной общей зале. Было условное деление по половому признаку, но и только. А тут правое крыло второго этажа принадлежало мальчикам, левое – девочкам. Первый этаж – учебные классы и комнаты для преподавателей, кто по каким-то обстоятельствам не имел собственного дома. Пока деления на шпионов, воинов, крючкотворов не будет. Каждый пройдёт общую программу подготовки, а уж потом их всех распределят по специализациям, согласно способностям.
Столовая была светлой, чистой, праздничный ужин ждал чемпионов. Сегодня не было проигравших, выиграли все.
– Доченька, – мама стояла рядом со мной, и с умилением глядела, с каким зверским аппетитом дети уплетают угощения, – почему ты не дала шанс и другим детям?
– Потому что в их умах зло пустило слишком глубокие корни.
– Но…
– Исправиться могут не все, будет казаться, что человек стал лучше, но под силой непреодолимых обстоятельств он может сломаться и поступить неправильно. К тому же даже если бы я таких детей и взяла, хатэ не приняла бы их клятву, ритуал сорвался, и мы бы остались ни с чем.
Мама тяжело вздохнула, её прекрасные карие глаза затопила печаль.
– Мам, ты делаешь просто грандиозную работу. У тебя огромное сердце, – я прижалась к её боку, обнимая за тонкую талию.
Вот, казалось бы, жена правителя Зэлеса может сидеть дома и наслаждаться жизнью, но нет, Газиса предпочитала день и ночь проводить в заботах, она пеклась о каждом обездоленном жителе, пытаясь помочь им хоть в малости.
– Гульхаим с радостью приняла моё предложение, – вдруг сказала мама, – и приступила к обязанностям главного повара в этой школе. Девушку после твоего лечения не узнать, она расцвела, щёки горят здоровым румянцем. А какие пироги печёт!
– Очень вкусные, – согласилась я.
– Тут ей выделила отдельную комнату, у неё всё есть для жизни, а счастливой она ещё успеет стать. Главное, чтобы мужчин не боялась.
– Не будет, – уверенно ответила я, – а с её супругом и свекровью Зок разберётся сам. Папа дал добро.
– Что им грозит? – нахмурилась мама.
– Они на себе испытают свойства той настойки, – ровно ответила я, – в течение нескольких месяцев.
Газиса потрясённо всплеснула руками, но уговаривать меня, чтобы я отменила наказание, не стала.
– Жестоко, – кивнула я, – но справедливо.
– Да, – только и ответила родительница, приобнимая меня за плечи. – Не ведаю, что ты увидела в её воспоминаниях, но представляю, насколько страшными были мучения Гули. Врагу не пожелаешь таких страданий, а тут родные люди. Человек человеку мерзкий гаури.
– И это печально, – согласилась. – Но не стоит так думать, к счастью, в большинстве своём человек человеку друг.
Мама только улыбнулась и ласково потрепала меня по волосам. Я же снова сосредоточилась на веселящихся детях, взгляд зацепился за их рваную, штопанную-перештопанную одёжку, которую они уже сегодня сменят на новую для сна, а завтра им выдадут ученическую форму. И новую обувь.
Брат сидел среди мальчишек и что-то без остановки вещал, эмоционально жестикулируя.
– Рон сказки сказывает, – тихо рассмеялась мама, глядя на сына.
– О том волшебнике, мальчике, который выжил, – добавила я.
– Занимательная сказка, – кивнула Газиса, – мне очень понравилась.
Тем временем к Рондгулу подтягивалось всё больше детей, каждый из них прихватил с собой кусок пирога на тарелке и стакан с компотом.
– Майла, приглядишь за ними? – мама повернулась к стоявшей в сторонке воспитательнице и учительнице по чистописанию, Майле Нарак. Этой женщине было чуть больше сорока лет. Одна из тех, чей разум заблудился в лабиринтах собственного сознания, чья душа потерялась в боли и страданиях прошлого. Работа с ней вымотала меня, но позволила отточить эти необычные навыки. В семью Майла не вернулась, она смогла простить их всех и стряхнуть бремя, освободившись для нового. Я предложила ей место преподавателя в новой школе, и она решительно согласилась.
– Да, госпожа. Не волнуйтесь, через час отправлю по комнатам. А принца проводить до дома?
– Если Рондгул захочет и для него найдётся место, пусть остаётся с ночёвкой, – вдруг удивила нас мама.
Мы вышли из здания и в окружении охраны, направились в поместье.
– Какие предметы ты станешь им преподавать? – полюбопытствовала Газиса, глядя вперёд, на опустевшую улицу.
– Математику, физику, химию, биологию, – начала перечислять я, – и анатомию.
– Ого! Я даже о таких науках и не слышала, кроме математики, и вот недавно познакомилась, благодаря тебе, с анатомией, – покачала головой родительница. – А можно и мне поприсутствовать на твоих уроках?
– Да, конечно. Я буду только рада.
Большой путь всегда начинается с первого шага. И он уже сделан. Осталось лишь победить захватчиков и начать развивать Зэлес, чтобы никто во всём мире не смог нам угрожать.