Поняла я Гришу и не могла с ним не согласиться. Уговорили мы сообща мальчиков, и написали они эти ненавистные им заявления…
И вот давеча Гришу забрали… Семью его не тронули, потому, что с женой он успел устроить развод, а сыновья были защищены теми заявлениями, которые он их заставил написать.
Что-то странное вокруг происходит… Живем, как во вражьем плену…
Катерина. 1929, 25 апреля
Сегодня Анатолий после школы просто умолял меня
пройтись с ним, потому что ему нужно сказать мне что-то
очень-очень важное. Так уж умолял, чуть не со слезами, что не смогла я ему отказать. Пошли мы, куда глаза глядят, а оказались, в конце концов, в том же парке на обрывистом берегу Волги.
Оказались даже на той же скамейке, где я прежде целовалась с Михаилом, а потом с Кириллом. Это же просто наваждение — всё происходит на этой скамейке! Может, знамение какое?
Анатолий очень волновался, все подбирал слова, не зная, как начать. А потом выпалил, что любит меня и не может без меня жить. Это было первое признание в любви, которое я слышала в моей жизни… Но к сожалению, хоть это и взбудоражило меня, но мне этого уже не было нужно. Признание запоздало. Что-то прошло такое, чего уже не вернуть. Может, мои отношения со "Святым Михаилом", а потом с Кириллом открыли мне глаза на многое? Может, если я и не поняла, чего хочу, то хотя бы поняла, чего не хочу? Во всяком случае, я чувствовала, что Анатолий мне не нужен, это не тот человек, с которым я хотела бы идти по жизни. Я ему об этом и сказала в очень мягкой форме конечно, чтобы не ранить его душу.
Анатолий совсем обезумел: он встал передо мной на колени, держал меня за руки, целовал кончики пальцев, говорил что-то дрожащим голосом, на глазах его блестели слёзы… Я никогда не думала, что такой сильный человек может оказаться таким слабым и беззащитным. Я больше молчала. Тут он разрыдался, уткнулся в мои колени и плечи его затряслись.
Мне стало его просто жалко, как бывает жалко маленького ребенка, когда ему больно. Я стала гладить его по волосам, успокаивая: все пройдет… ты полюбишь еще другую, лучше меня… а мы останемся хорошими друзьями… два раза в одну и ту же воду не войдешь… и что-то еще подобное.
Сознаюсь, что в душе я ликовала: я победила, я отомщена. Я поняла, что может женщина сделать с мужчиной…
Михаил. 1929, 30 апреля
Чтобы выжить в этой сложной обстановке отношений с
Катериной, я решил загрузить себя так, чтобы не оставалось времени на размышления и на копания в своей душе.
Я бросил работу в булочной, теперь хожу каждый день в порт на разгрузку. Это намного труднее, поскольку приходится таскать огромные мешки со всякой всячиной, катать здоровенные и тяжеленные бочки с сельдью. Работаю с шести утра до десяти. После этой работы, буквально валюсь с ног, но надеюсь, что скоро привыкну и будет легче. Потом бегу домой, умываюсь и иду на работу в фотомастерскую.
Денег стал приносить домой больше, мама даже начала понемногу откладывать "на черный день".
Стихи пишу реже — не хватает времени и сил. Устаю. Но больше всего устаю психически из-за того, что нет со мной Катеньки. А стихи теперь короткие и похожи на исповедь уставшего от жизни человека…
Устаю, устаю…
Жизнь безмерно пуста.
Я себя предаю,
Как Иуда Христа…
Катерина. 1929, 11 мая
После школы шли мы опять с Кириллом, балагурили.
С ним так легко! Острых чувств у меня не возникает, сердце не колошматится, как это бывало у меня с Анатолием. Ну да это, наверное, все так вспоминают свою первую любовь!
Но зато с Кириллом целоваться совсем не страшно: рукам волю не дает, даже когда мы совсем одни где-нибудь в пустынном месте. А целоваться в безопасности мне нравится!
И вот идем мы с ним, еще около школы, подходит сзади быстрым шагом Анатолий, берет меня за руку и пытается заговорить со мной. Я поворачиваюсь к нему и говорю: "Толя, у меня очень важный разговор с Кириллом, давай завтра обо всем поговорим".
Когда Анатолий отошел, Кирилл вдруг начал выяснять со мной отношения. У него, смотрю, проявляется какая-то ревность, что ли. Он стал говорить мне, чтобы я завтра с Анатолием не встречалась и вообще прекратила с ним отношения. Ну, думаю я, началось: еще один претендент на монопольное владение Екатериной Белой!
Я мягко так говорю ему:
— Кирюша! Ты мне не муж, а я тебе не жена. Я дружила с Анатолием, дружила с Михаилом, теперь дружу с тобой. Мне ни от кого из вас ничего не надо, и я никаких условий никому из вас не ставлю. Поэтому прошу и мне никаких дурацких условий не ставить: что захочу, то и буду делать, ясно? Я с вами со всеми просто дружу! И уж извини — я сама буду распоряжаться собой, ладно? Мне с тобой хорошо, мне нравится с тобой общаться, гулять, беседовать на разные темы, но это ровным счетом ничего не значит, понял? Давай оставим всё, как было, хорошо?
Он эту пилюлю проглотил, но, по-моему, понял, что сверчку указан его шесток. Мне нравится, что я могу всеми этими парнями так управлять. Я понимаю, что я красива, но уж слишком ко мне парни липнут! Ведь кроме этих троих, сколько еще оказывают мне знаки внимания, которые я не принимаю, но и не отвергаю категорически. Пусть, пусть попляшет весь этот кукольный театр!
Михаил. 1929, 15 июля
Я — на седьмом небе! Сегодня, когда я шел с работы вечером, мне встретилась Катя. Она обрадовалась, увидев
меня, подошла и, ласково так на меня посмотрев, спросила,
где я пропадаю.
Я забыл все: и всю эту дурацкую ревность к Анатолию Дубравину и Кириллу Мызину, и обиду на саму Катю. Да и какое право я имею ее ревновать? Какое право имею на нее обижаться?
Она несколько переменилась, ведет себя как-то уж очень независимо, по-взрослому. Ну, да ведь время идет, ей уже почти семнадцать! Красивая, очень красивая девушка!
Мы шли рядом, бок о бок, говорили о чем-то незначительном. Когда мы уже подошли к ее дому и остановились, она предложила встретиться завтра после моей работы и немного погулять. Я от неожиданности предложения онемел и только кивнул головой. А она поймала своей рукой мою ладонь, я почувствовал ее горячие пальцы, сердце мое бешено заколотилось… Она спросила: "Ну, договорились?" Я кивнул головой, будучи опять неспособен произнести ни единого слова, даже простого "да"…
Я был счастлив, и она, по-моему, это заметила, потому что посмотрела на меня то ли удивленным, то ли ироничным взглядом… Неужели опять вернется это счастье быть с Катей?
Моя любовь вне времени и вне пространства.
Моя любовь всегда везде к тебе…
Так после долгих лет тревожных странствий
Корабль и гавань гимн поют судьбе!
Катерина. 1929, 15 июля
Сегодня вечером случайно встретила на улице
Михаила. Я даже обрадовалась ему. Всё-таки он очень хороший парень! Нет, терять Мишу никак нельзя! Это такой преданный друг, с ним чувствуешь себя, как за каменной стеной. Впрочем, у него-то ко мне не просто дружеские чувства. Но по крайней мере, он не пристает с разными обжиманиями-прижиманиями и не предъявляет своих прав
"собственника". Конечно, в нем чего-то не хватает. Ему бы чуток пылкости Анатолия и безалаберной легкости Кирилла… А с другой стороны, не эти ли пылкость и безалаберность тех парней в результате оттолкнули меня от них?
Миша, конечно, недотёпа, но про таких девчонки говорят — "хороший материал": лепи из него, что твоей душеньке заблагорассудится!
Когда я, взяв его руку, предложила ему встретиться завтра, то он, по-моему, даже лишился дара речи! А ведь были же мы уже с ним достаточно близки. Я же чувствую, что настоящий поцелуй для него мно-о-го значит,