Иногда опять тянет к бутылке, но я научился сдерживать свои слабости. Отдохновение нахожу вот в таких поездках к морю. Хожу по мокрому песку один, хожу до изнурения. Мерзну, но терплю. А холодный прибалтийский мелкий дождичек в лицо успокаивает, как рыдания.
Вот так находишься, намерзнешься, намаешься — и домой! Там — горячая ванна, и снова как бы обретаешь спокойную радость жизни…
Сосны,
Как свечи —
Просто
И вечно.
В сером Просторе Севера Море…
Дюны
Усталые Юные, Старые…
Чайки
Навстречу,
Случайные,
Вечные.
Берег Безбрежен Вереск
Всё реже.
Дождь
Льёт.
Дрожь
Бьёт.
Ветер Обмяк… Светит Маяк.
Небо —
Свинец.
Небыль…
Конец…
Павел. 1949, 13 июля
Ну, и в дыру же я попал! Когда мы в школе проходили
Гоголя я думал, что Миргород — это выдуманное место. Но оказывается такое место есть, хотя городом его не назовешь — так себе, скорее большое село. Специально перечитал Гоголя. Собственно, это обязательный ритуал для всех вновь прибывших в часть. Без этого не будет понятен даже местный армейский жаргон, который базируется на гоголевских текстах и гоголевских ситуациях.
Начну с того, что фамилия командира части — Собачкин, поэтому его естественно называют за глаза Собакевичем. Он человек беззлобный, но по-своему ехидный: нашел в своей части трех Иванов Ивановичей и даже одного Ивана Никифоровича и назначил их служить в одно подразделение. Приходя к ним по любому поводу всегда спрашивает: "Ну, кто тут кого у вас "гусаком" обозвал?" Всем новичкам сначала смешно, но старожилам это уже оскомину набило.
Но, пожалуй, самое удивительное в Миргороде то, что в центре города возле рынка вечно стоит та самая огромная лужа, про которую еще Гоголь писал. В этой луже вечно валяются здоровенные, размером чуть ли не с корову, огромные хавроньи да хряки. Их басовитое хрюканье заполняет всю округу.
Конечно, наши сослуживцы оживляют этот захолустный городок. Народ затейливый, большинство пьет, не просыхая. А по пьянке творят черти-то. Один наш офицер напился до такой степени, что на спор проехался верхом на огромном борове по центральной улице. Правда, тот был
"необъезжен" и скинул незадачливого седока как раз почти посреди той самой исторической лужи. За такие шутки могли бы и разжаловать — ведь подрывается престиж советского офицерства! Но здесь ограничились строгачом да "губой":
ведь этого уволишь, потом жди пока кого-нибудь новенького не сыщут.
Поскольку я не пью, то друзей у меня мало. Даже наоборот, сочиняют про меня всякую напраслину, злословят, придумали даже кличку "москаль", хотя я всем объяснил, что я только учился в Москве, а сам из Заволжска. Правда, когда я на День Победы появился со своей единственной, но все же боевой медалью "За боевые заслуги" и медалью "За победу над Германией", все прикусили языки, а ближайшие сослуживцы даже порасспросили про войну и про финскую кампанию, после чего отношение ко мне переменилось. Но все едино, окружен тем же вакуумом — в друзей у меня нет.
Вчера получил письмо от Кати, спрашивает, как я устроился. Даже спросила, удобно ли будет, если она с Сережей приедет погостить на недельку. Я конечно ей ответил, что буду безумно рад. Я по ней соскучился. В конце концов, у меня ведь больше никого в этом мире нет из близких людей…
Сережа. 1950, 27 октября
К сожалению, из моей любимой московской школы
меня отчислили, так как к началу нового учебного года нужно было представить справку с места жительства, а нас уже выписали из Москвы. Мама устроила меня в школу на станции Перловская, а потом и переехать нам туда пришлось, чтобы мне не ездить на электричке. Школа эта — смешанная. Я с девчонками вместе учился только в первом классе в Приуральске, но это не в счет.
Посадили меня за одну парту с самой лучшей ученицей в классе Ниной Зарецкой. Это была и самая яркая девочка в классе, хотя и не в моем вкусе: жгучая брюнетка, с большими восточными глазами. Сидеть с девочкой на одной парте для меня очень необычно. То и дело мы задеваем друг друга и от этого и у меня, и у Нины, как мне кажется, проскакивают какие-то искорки. А может, это и есть на самом деле разрядки статического электричества.
Меня активно обхаживают две девочки: Нина, а еще Рита Битова. Эта, в противоположность Нине, чистая блондинка, будто крашеная перекисью, с очень красивым, тонким профилем. Все их попытки разговорить меня, расшевелить, приводят меня в смущение и даже смятение. Но в общем это приятно.
В смешанной школе отношения между мальчиками и девочками очень простые и естественные. Например, девочка может спросить парня при всех: "Ну, пойдем сегодня на вторую серию "Тарзана"?" И это нормально. Я еще не научился отказываться, поэтому и Нина, и Рита меня уже звали, и я с ними ходил. А один раз мы ходили даже втроем, потому что сначала позвала Нина, и я согласился. А потом позвала Рита, я, объяснив, что уже иду с Ниной, сказал ей:
"Хочешь с нами?", и она не отказалась. Что уж при этом подумала Нина — не знаю. Кино не помню: весь сеанс просидел, как между двумя печками — каждая из них то и дело что-то мне комментировала на ухо, прижимаясь ко мне грудью. Со мной творилось что-то невообразимое!
Может, "мода на меня" в классе началась после моего первого домашнего сочинения про Обломова, которое учитель по литературе восторженно зачитал перед всем классом. А на самом деле я использовал прием Мишки Королева: в сочинении про Обломова перемывал косточки герою второй недописанной части "Мертвых душ", похожего на Обломова. Идея-то была не моя, я ее вычитал когда-то, кажется, у Добролюбова.
Но вот по другим предметам у меня были даже конфликты. Математик упорно ставил мне четверки за все мои устные ответы. Мне это надоело, и я спросил его, почему он ставит мне четверки за правильные устные ответы и даже иногда за домашние работы без поправок. Он сказал, что еще плохо знает меня, а поэтому не рискует ставить пятерки. Шло у нас повторение материала за прошлый год, и я сказал ему, что готов, чтобы он меня спросил по всему прошлогоднему материалу на следующем же уроке. Он так и сделал, хотя это было больше похоже не на обычный ответ, а на публичную экзекуцию. Я этот экзамен, который продолжался почти
целый урок, выдержал успешно. Учитель меня перед всем классом похвалил, после чего уже меня в течение года ни разу меня к доске не вызывал, а только спрашивал, когда кто-то ошибался: "Макаров, где здесь ошибка?" За каждый такой мой односложный ответ в журнале появлялась пятерка. Мне, конечно, было не легко: на уроке не расслабишься. Я даже на математике от Нины отодвигался, чтобы касания ее бедер меня не отвлекали.
В начале октября у нас был полуфинал школьного кубка по футболу. Я играл вратарем за команду нашего восьмого "В". В финал вышли мы и десятый "А". Конечно, по сравнению с нами десятиклассники выглядели, как
взрослый мужики. Пришлось мне туго, но я старался вовсю. Я
"намертво" взял пенальти, отбивал корнеры в высоких прыжках. Однажды при выходе со мной один-на-один форвард противников врезал мне бутсой в грудь, и я даже
"отключился" на несколько мгновений… Проиграли мы с разгромным счетом — 8:0!
Но после матча десятиклассницы подбежали ко мне и буквально засыпали меня цветами, которые были приготовлены ими для своих одноклассников- победителей. Так, проиграв, я стал героем матча и немножко даже героем школы.